Кирпичи
Старший лейтенант милиции, Пичужкин, мучимый жутким похмельем и головной болью, сидел в своем кабинете, и с ненавистью взирая на портрет Дзержинского, прислушивался к глухим звукам ударов и громким крикам, доносившимся из соседней комнаты.
- …Да что же вы меня все время бьете!?
Что я вам такого обидного сказал?
Ой! Я назвал вас легавыми? Оооох! Да какие же вы к лешему легавые? Те сыскари были, достойные люди, про них кино снимали.…Помните: «Место встречи».…
Ах! Да что же вы все по печени? Там что у меня, мишень нарисована? Конечно вы не легавые…Вы самые обыкновенные мусора…
Ой! В зубы – то, в зубы-то зачем? Ну, оговорился я, с кем не бывает? Конечно, для самого обыкновенного мента слово мусор допускаю, вполне может быть и обидным.…Ой, ей-ей-ей…
Да что опять не, слава Богу? На мента обиделись? Ну, я не знаю…Что ж мне вас, мильтонами величать?
Так вы же боюсь, возгордитесь, и еще сильнее драться будите…У-е-е-е…!
Да попридержите вы этого молодого, в сапогах который, пусть лучше меня сержант пинает, у него все ж – таки «Скороходы», это вам не кирзачи какие-то…
…Как отчего возгордитесь? Так ведь Мильтон человек-то, какой был, знаменитый! Писатель кажется. Айййййй!
Что, вам и мильтоны в падлу? Так вы, небось, и на фараонов обидитесь? А-а-а!
Ну, вот видите, обиделись…. А понял….Вы хотите, что бы я вас полисменами назвал!? Ну, ни хрена себе полисмены.…Те я читал, могут даже роды на улице принять, автоматы с закрытыми глазами на время разбирают, а вы с вашими дубинками, разве что обратно родившегося младенца загоните…Туда, откуда он только что вышел…
Козлы!
Старший лейтенант Пичужкин не выдержал и, пошатываясь, вошел в соседний кабинет.
-Что здесь у вас происходит?
Морщась как от зубной боли, спросил он у того, который в «Скороходах».
- Сержант промокнул фуражкой прозрачные капли пота со лба и, приложив ладонь к непокрытой голове, доложил:
- Товарищ лейтенант, эта спекулянтская харя, вот уже как минут сорок над нами издевается, обзывает и даже дерется…
Пичужкин наклонился над ползающим по полу задержанным, и равнодушно поинтересовался..
- Кто такой? Как зовут? За что задержали?
Весь окровавленный, в соплях и слюнях мужичонка, поднялся с грязного линолеума и протянул лейтенанту руку, с грязными обкусанными ногтями.
- Мыкола Самуилович Сидоров, к вашим услугам…
Милиционер, слегка обалдевший от подобного коктейля имени, фамилии и отчества, неожиданно для себя самого пожав грязную мужичонкову ладошку, и слегка потерянно поинтересовался.
-Вы кто ж по национальности-то будите? Что-то я не пойму.
- Ох, батенька, лучше и не спрашивайте. Наши предки такого наворочали, а мы за них отдувайся.
Вспомните незабвенного классика, Булгакова, так он вообще умудрился в жилах самой обыкновенной Московской дуры отыскать королевскую кровь, а что ж тогда про меня говорить? Надеюсь, вы меня понимаете? О! Вы не можете меня не понять! Я вижу на вашем челе печать интеллекта…
Милиционер, поплевав на пальцы, потер свой лоб, словно пытался смыть с себя эту самую печать…
- Грязь, наверное…
Пробурчал он, зачарованно глядя в рот говорливого задержанного.
А мужичок тем временем присев на стул, жестом предложил лейтенанта присесть рядом.
…- Вот у вас, уважаемый лейтенант, какая фамилия?
- Пичужкин, кажется…
Неуверенно произносит Пичужкин, оглядываясь по сторонам.
- Вот видите!
Торжествующе вскричал Сидоров, вскакивая.
- А кто знает, дорогой вы мой товарищ, может быть, если получше покопаться в ваших родственниках, то вы вообще должны отзываться на фамилию Птицын, или, к примеру, Фогель, или, не дай Бог конечно, на Фогельман.
А ну-ка, лейтенант, повернитесь в профиль.
- Слушай, ты!
Взревел, постепенно выходящий из прострации милиционер.
-У меня в паспорте написано, что я Пичужкин, и что я русский. Понял?
- Так и у меня в паспорте написано, что я, Мыкола Самуилович Сидоров, и что я тоже русский.
Так что, если уж мы с вами одной крови, я могу быть свободным?
Пичужкин барственно махнул рукой, но вдруг, неожиданно спохватился, вновь переходя на «вы»…
- А за что ж вас задержали – то?
Сидоров приостановился у двери и торжественно выудил из задрипанного рюкзака самый обыкновенный красный кирпич.
- Я, товарищ лейтенант, человек спокойный, никого без причины не трогаю, и весь вчерашний, да и сегодняшний день на блошином рынке кирпичами из Ипатьевского дома торговал. Того самого дома, где императора нашего, Николая Второго убили.
Лейтенант взял кирпич, недоверчиво осмотрел его и робко спросил.
- А что это в ромбике написано «ГОСТ-1963»?
- А-а-а-а, вы заметили?
Мужичонка обиженно шмыгнул носом и убрал свой кирпич на место, в рюкзак.
- Вот и тот, который меня еще на рынке первым бить начал, монархист вшивый, тоже заметил.
И сразу мне в рыло за что-то, в рыло.
Вот тогда-то я и закричал на свою голову: Милиция! Менты, на помощь!
А когда ваши прибежали и, несомненно, перепутав меня с тем, сволочным покупателем, сюда привели, вся эта бодяга и началась. Допрос так сказать…
Часа уж два как я у вас тут ошиваюсь.
Сколько клиентов потенциальных упущено!? Какие убытки я понес от родной так сказать власти, одному Богу известно…
В кабинете повисла плотная, не предвещающая ничего хорошего, тишина.
Сидоров, Мыкола Самуилович, безнадежно повертел своей костлявой шейкой в грязном воротнике рубахи и по выражению лица лейтенанта догадался, что этот лейтенант, так ни хрена и не понял, потерянно обвел взглядом присутствующих.
Опять что ли начинать все рассказывать, история-то длинная?
Лейтенант милостиво разрешил:
- А вы с самого конца начните, чтоб покороче…
- С конца?
Мыкола Самуилович прикрыл глаза и, привстав на цыпочки, заорал, громко и вдохновенно.
- Менты козлы…!