С удивлением увидела в остатках своих соцсетей дискуссии по поводу отъезда актрисы и основательницы фонда «Подари жизнь» Чулпан Хаматовой в Латвию. Ей-богу, не понимаю, что тут можно в принципе обсуждать – уехала и уехала, ее право, ее решение. Но сам факт наличия подобной дискуссии среди уважаемых мной и неравнодушных к происходящему в стране людей показался мне довольно интересным с точки зрения этики. Разберем?
Сам факт наличия дискуссии об отъезде Чулпан свидетельствует, как по мне, об этической неоднозначности ее персоны. В самом деле, по поводу отъезда Ксении Собчак, Ивана Урганта, Максима Галкина было куда меньше разговоров. Немножко поиронизировали, пошутили, поскабрезничали в стиле «Ну что, Андрий, не помогли тебе твои ляхи?», да и успокоились. Никто и не ожидал от этих людей готовности лезть на баррикады и рвать на груди последние рубахи от Хьюго Босса на митингах. Равно как и не ждали от них, что они сломя голову побегут в Лужники праздновать 18 марта сами-знаете-что.
Всех как-то вполне устраивает и степень вовлеченности этих персон в общественно-политическую жизнь, и степень их любви к жизненному комфорту, и даже та самая некая этическая двусмысленность их позиции по отношению к происходящему. Не особыми-то и бенефициарами существующей системы они были, так, брали что могли. Но и в остроту критики не срывались, держались умеренно. Настолько, на мой взгляд, умеренно, что сам факт их отъезда стал гораздо более громким политическим высказыванием, чем большинство всего того, чем они занимались в последние годы.
Другое дело – Чулпан. Странно, но от нее почему-то ждали именно крайностей. Или что она, как в том злополучном ролике в поддержку сами-знаете-кого в 2012 году, побежит в Лужники подпевать Полине Гагариной, или что она начнет, как Оксимирон и Валерий Меладзе, резко и отчетливо все осуждать. Чтобы, мол, прикрыть свой тот давний проступок и обелить свое имя. А тихо уезжать, мол, после этого всего – стыдно, подло и недостойно.
Но мне вот, например, кажется, что стыдно, подловато и недостойно осуждать заложника, который защищает и поддерживает преступника, держащего его в плену или шантажирующего жизнями других людей, как это фактически было в 2012 году. И стыдно, подловато и недостойно отказывать человеку в праве спасти себя, если он чувствует себя в опасности. А я думаю, что все известные люди, которые не поют вместе с Гагариной в Лужниках, сейчас чувствуют себя в опасности. И в том, что Чулпан вовсе не хочет там петь, я нисколько не сомневаюсь.
И вот еще что – и это, пожалуй, самое важное, что мне хотелось бы сказать. Сама эта дискуссия о том, уехал кто-то или остался и почему, отвлекает нас от того, почему же все эти люди уезжают. Чего (или кого) они так боятся. Отвлекает нас от фигуры главного виновника всех этих бед, снижает значимость, разрушительность и бесповоротность его действий. Снижает общий градус трагедии, беды и боли, которую испытывают по его вине тысячи людей.
Понимаете, каждый раз, когда мы скатываемся к оттенкам этической окраски поступков тех или иных людей, прямо не виноватых в агрессии, мы упускаем из виду саму фигуру агрессора, умаляем его вину. Он ведь, собственно, поэтому и стремится окружить себя всеми этими Басковыми, чтобы свою собственную ответственность смягчить и размыть. Да, все эти подпевали тоже в той или иной степени виноваты, но, обсуждая их, очень важно не забывать о той огромной черной тени, которая стоит у них на фоне.