– Николай Максимович, многие знакомы с вами, но есть еще и те, кто впервые прочитает эти строки. Расскажите, пожалуйста, как вы появились на свет, кто ваши родители? Какой путь вы прошли до того, как стали суперзвездой?
– Родился я в простой грузинской семье в городе Тбилиси. Моя мама была простым педагогом физики. Потом, уже когда я стал взрослым, я узнал, что это была не самая простая семья до революции – мамина семья. Наша семья православная, и мама мне с детства объясняла: «Никочка, так как мы православные, потому какую бы чушь тебе ни рассказали – ты просто человек».
Мы жили в аристократической части Тбилиси... Кто бывал в Тбилиси, знает, что есть такой район Ваке, и чуть-чуть как бы ниже классом был современный Сабуртало. Моя жизнь была между этими двумя замечательными районами, где жили люди определенного социального уровня. Обычно из людей, которые в этих районах жили, в искусство шли только режиссерами. Больше никем. В артисты – нет.
Никто никогда не готовил меня к искусству, а тем более к балету. Потому меня готовили с детства с мыслью, что я должен закончить школу с золотой медалью и поступить в МГУ – все. Мама была физиком. Все мужчины в нашей семье были юристами, потому у меня не было шансов попасть на другой факультет, и к этому меня готовили. По-другому моя жизнь не должна была складываться; как-то с этой мыслью я и жил.
Но я всех «обманул» и поступил по-другому. Как-то вот так случилось, что я стал артистом балета. Сам не очень понимаю до сих пор, как это все случилось. Это была абсолютная случайность.
Я родился я у мамы в 43 года, даже сейчас, когда рожают в этом возрасте – это не считается нормой, а в те годы, в 73-м году, это считалось очень «старородящая» женщина. Потому за мной внимательно следили врачи.
Я был подвижный ребенок, и когда играл во что-то, я всегда очень как-то нестандартно сидел. Мама считала, что у меня вывих бедра, переломан позвоночник, вывернулась рука. Выяснилось, что у меня очень подвижные суставы, что потом оказалось феноменальными способностями для балета. Но тогда никто об этом не знал.
И когда все-таки получилось, что я изъявил желание пойти на просмотр в хореографическое училище, это было только по одной простой причине – я хотел на сцену. Мне казалось, что там происходят чудеса. Ну, знаете, когда смотришь балет: кто-то полетел, поменялись декорации…
Из-за того, что я жил в такой среде; это люди, которые регулярно ходили в консерваторию, на оперу, балет, в драматический театр. С трех лет я видел все, смотрел все, и я это любил. Мама это любила, потому что ребенка надо приучить сидеть тихо на опере. Ну, как вот приучить, если не водить с детства? Она же не думала, что мне это понравится. Ни одна грузинская мама не думает, что мальчику может понравиться балет или опера. А вот у меня это произошло так.
Как выяснилось, мама моего папы училась в хореографическом училище в молодости, потом она поменяла профессию, стала драматической артисткой и играла у Котэ Марджанишвили – в знаменитом драматическом театре.
Но опять-таки, все это я узнал, когда уже был народным артистом. В детстве мне никто ничего не рассказывал, никто ни на что не ориентировал; и все, что мне показывали, мне показывали для ознакомления, чтобы ребенок просто был развитым.