Учебка.
Вопрос возник сразу - как только командир роты высказал свое мнение о призыве, тем самым взбудоражив память бойцов.
Они сидели на весенней молодой травке возле плаца и ожидали отправки в войска.
Было им хорошо и вольготно – микродембель – теперь сержанта-пастуха можно было называть на «ты», и даже закуривать не только в курилке. Сегодня их отправляют в части, где все равны, нет дедовщины и вообще полная лафа и счастье для всех.
Оставалось до счастья – до погрузки в машины - еще около 20 минут, и вот тут-то командир роты подошел к ним попрощаться и сказал: «Все, мужики, прощайте. Жалко расставаться – хороший у вас призыв был!».
Закипела, забулькала память.
Постоянный холод, сырость – мокрая обувь – любая даже самая маленькая ранка выгнивала до размеров советского рубля.
Столовая с алюминевой посудой, по которой будто проехал взвод на тех гусеничных тягачах, которые эти солдаты осваивали последние пол года. Еда, которая вполне могла сразу отправляться на подсобное хозяйство. Любая каша выливается из тарелки, а если в супе тебе попался кусок картошки – значит, ты сегодня хорошо поел.
Синяя грудь, после «осмотра твоей «фанеры» сержантами-пастухами, их кулаками или сапогами с победитовыми подковами.
Вспомнился даже подвыпивший молодой лейтенант – идущий по табуреткам, аккуратно, уголок к уголку, поставленных рядами на взлетке перед телевизором, и поливающий лежащих под табуретками бойцов из стеклянного графина.
И сама взлетка, которую каждую субботу скребли битым стеклом, получая те самые маленькие ранки, а потом натирали мастикой, чтоб после отбоя собрать ее нижним бельем при команде – «воздух», что с завидным терпением выкрикивали «замки» сотнями раз, наказывая личный состав за очередной «залет».
Белье называлось – «порнуха» и было на животе и бедрах красным и даже с белой паутинкой трещинок от отполированной, при выполнении команд мастики.
Вспомнились шестичасовые занятия по ЗОМП в ущелье тира, заполненном талым снегом, когда через выпускной клапан противогаза, при судорожных выдохах, капельками вылетал пот.
И все это на фоне промозглой серости и безысходности.
Как в упоре лежа ели мыло два бойца, наказанные за то, что вылавливали из свиных корыт – на том же подсобном хозяйстве – картошку, не в силах сохранить человеческое достоинство от голода
Обучение вождению, при котором прапорщиками-инструкторами применялись металлические антенны, для вбивания навыков в головы и другие части тела молодых солдат.
И молчаливое одобрение всей этой организации учебного процесса офицерами, которым так проще было поддерживать дисциплину в роте.
И вспомнили они ту зарядку, когда, прибежав на стадион, через завесу мокрого уже весеннего снега на перекладине спортгородка увидели бойца из соседней казармы, который тихо раскачивался под порывами сырого холодного ветра. Физо в тот день отменили до того момента, как сняли бедолагу.
Вот и возник у воинов вполне правомерный вопрос к ротному: «Чем?! Чем наш призыв был хорош?!».
На что последовал ответ: «Ну… Только один повесился.».