Вот продолжение "Мира с Торца" Данила Бестужевский, Катерина Киселёва
Мир с Торца
Это может показаться странным, но вся лавина перестройки окрасилась для меня стихотворными размерами и ритмом. Как и на Булгаковском балу Сатаны, голая Катя бесстыдно сопровождала для меня всё это перестроечной действо и без этого вообще было бы трудно влиться и пережить это явление, которое было названо в том числе «Катастройкой».
Мой социалистический прагматизм был необыкновенно выверен и целенаправлен. Я выстраивал жизнь, боясь потерять из неё хотя бы мгновение – миг. При том. что правила игры, стали не просто меняться, они рушились буквально на наших глазах. Они не просто менялись, но буквально становились противоположными.
Затормозить же изначально выстроенный и заботливо культивированный порыв жизнеустройства было не так просто. Инерция набранного порыва вообще вещь неуправляемая сознательно, тут скорее требовалась бессознательность.
Мы были к жизни
слишком придирчивы,
А жизнь придиралась к нам.
Но к жизни нужно
обращаться на Вы
И читать её по слогам.
Встреча с Катей в общем-то и стала для меня проявлением такой бессознательности. Также оказалась уместной и её свободная обнажённость. Действительно, она была мне более знакома – полностью голой. Знаете, так в фильме «Мастер и Маргарита» Владимира Бортко коллеги по съемкам актрисы-красавицы Анны Ковальчук привыкли, что она на съемках всегда голая и даже удивлялись, увидев актрису – одетой.
Катя же Киселёва, как девушка творческая она была готова не только к физическому действию интимных игр и совокупления, но и к акту словесному. И это казалось мне особенно важным.
Она любила и могла рассказать о чём-то в чём учувствовала и участие это даже в её рассказе не вызывало сомнений. И я даже стал в общении с ней углубляться в особенности и детали, наиболее заинтересовавшие меня. К примеру, она как-то особенно смачно рассказывала о своём лесбийском опыте с подругой, и это возбуждало и захватывало меня.
Возбуждение действительно позволяло забыть правила жизни, которые до этого я так беззаветно культивировал в себе.
Я бы вполне мог просто заместить свои представления о жизни, половым удовлетворением и возбуждением.
Думаю, так бы оно и случилось, если бы не, вера, которая также обостренно открылась мне в эти не просты времена:
Я шел по Пискаревскому проспекту
В Часовню Благовещенского
Храма
И там принес свои молитвы Богу
И Лик Его
В киоте драгоценном
Свет тонких собирал свечей.
Там я увидел мельком
Свое лицо
В стекле иконы отраженным
И понял вдруг,
Что я еще не кончен.
Но только начато мое творенье
Богом. Жизнь для нас - детей перестройки, уже прошла, но не кончилась. И мы, продолжая проживать её пытаемся зацепиться и урвать от неё хоть какой-нибудь кусочек счастья. Но важно то, что мы просто не привыкли быть просто - счастливыми. И счастье для нас - это просто вырваться из несчастья и посмотреть, что из этого получиться. Рис. Стив Д.