Однажды я искала в хор баса. Это было очень давно, в эпоху без интернета, когда все пользовались не менее эффективным ресурсом, проверенном веками под названием "сарафанное радио".
В назначенный для прослушивания день я ожидала басового нашествия в классе воскресной школы, разложив на фортепьяно коричневой полировки "Октябрь" партитуры для чтения с листа самых сложных в мире церковных произведений.
Надо сказать, что певчий тогда шел косяком и был на редкость отборного качества. Любители дальше будничного клироса не прорывались, о хоровой энклюзии, когда в ансамбле на равных стоят калики перехожие с опытными и выученными певцами, тогда никто слыхом не слыхивал и в правых хорах пели люди с приличным музыкальным образованием, что позволяло прослушивать их сразу на Гречанинове, Никольском и Чеснокове, а не на чижике-пыжике напева дальних пустынь.
Сижу. Жду. Никого нет, хотя обещались человек пять. Заскучала, конечно. Зная, что в школе никого нет, решила вспомнить выпускную программу по фортепиано. Начала с "Патетической" Бетховена, дальше ХТК Баха, на "Революционном" этюде Шопена поняла, что никто сегодня прослушиваться не придет и отдалась музыке со всей страстью.
- Гм... Хорошо играете...
Я замерла. Нет, не так. Я обмерла. Но не от неожиданности и испуга, а от восторга. Голос. Голос, который я услышала был настолько глубокий, тёплый, обертоновый, голос, которым не пугают - им обнимают, согревают и дают вечное утешение.
Повернувшись, я увидела двух мужчин, стоящих у дверей. Обладателя голоса я узнала сразу - крепкий, осанистый мужчина, шаляпинского размера и такой же степени эффектности. В чуть затертом, черного вельвета пиджаке, пронзительно розовой нейлоновой рубашке и кремпленовых брюках, цвета мокрого песка. Волосы густой волной, богатые брови, переходящие в еще более богатые бакенбарды. В руках чемоданчик типа "дипломат".
Настоящий центральный бас. Николай Гяуров провинциальной оперы, всегда таких любила.
Второй мужчина был полной противоположностью этому графу Родольфо и сразу было понятно, что к музыке этот снулый невзрачный гражданин с впалой грудью не имеет никакого отношения. ("Новый сторож или электрик" - так решила- "на мои пассажи забрел случайно").
- Проходите, проходите, очень рада - крепко вцепилась я в локоть эффектного мужчины и повела его к инструменту.
"Граф Родольфо" величественно прошествовал к фортепьяно. Поставил дипломат на стул, достал из внутреннего кармана женскую роговую гребенку, одним движением причесал всю свою гриву-волну, продул гребень, обдав меня легким облаком из волос и перхоти. Потом обстоятельно вынул из другого кармана маленькую расческу с частыми зубцами, прошёлся по бакенбардам, сдунул на меня очередную порцию волос и ...
- Ну показывайте!
Я аж подпрыгнула от ужаса. Это был совсем не тот голос, которым я очаровалась с первой секунды. Это был вообще не голос. Скрип несмазанных петель в малой октаве.
Я изумленно уставилась на разом померкшего дядьку.
- Что показывать?
- Столовую. Или как там у вас...Трапезную.
- Зачем?...
- Вы повара приглашали на работу?
- Нет. Я баса приглашала.
- Кого?! - нейлоново-розовая грудь приблизилась ко мне вплотную.
- Баса. Певчего. В хор.
И опять из-за спины раздался колдовской рокот.
- Я бас.
Обернувшись я потеряла дар речи. Из мужчины с впалой грудью (а не надо сутулиться!) , широко, как Волга, Лена, Миссиссипи и Ниагара вместе взятые, лился божественный обертоновый голос.
- Меня Екатерина Андреевна к вам направила, сказала вы баса ищете.
Сомлев окончательно я только и сумела молвить
- Уже не ищу. Вы приняты.
- Столовая-то где у вас? - вынул меня из волнительного удивления мужчина с бакенбардами.
- А, да, трапезная в этом же здании, только вход с другой стороны.
- Спасибо! А вы меня правда за певца приняли?
- Правда. Внешность у вас. Импозантная. Сценическая.
- Что есть, то есть, всегда за артиста принимают, - гордо сообщил повар.
Подхватил свой дипломат и ушел.
И несколько лет у меня пел сказочный бас с абсолютно не сценической внешностью, а в трапезной работал шикарный повар , которого все называли не иначе как граф Родольфо.
(Граф Родольфо - один из главных персонажей оперы Беллини "Сомнабула").
13