Жизнеутверждающая история о журналисткой находчивости
Журналистика никогда не будет просто одной из десятков профессией. Те, кто искрение избрал своим предназначением борьбу пера со злом, уже никогда не смогут относиться к этому как к работе. Журналистика навсегда станет главным делом жизни и настоящим ее смыслом.
Любовь и верность благородной идее силы слова на страже интересов простого человека, всего общества, дают журналистам особую находчивость в охоте на информацию. Мировая история знает не мало примеров, когда именно нестандартное мышление журналистов приводило к изобличению и отставке мировых лидеров, позволяло выводить на чистую воду крупных межгосударственных чинов, репортерам верили и давали интервью диктаторы и самые разыскиваемые преступники мира.
В Хакасии, конечно, нет громких тем для изобличения мирового зла или прячущихся в тайге опасных лиходеев. Тут все провинциально. Но порой именно в небольшом регионе, на маленькой территории приходится проявлять в чудеса смекалки в противостоянии тьмы и света. А в качестве примера хочется поведать историю находчивости журналиста, поставившего в тупик всю правоохранительную машину Хакасии.
«Пономаревцы»
История случилась более 10 лет назад. Федеральная власть неожиданно решила сковырнуть в Хакасии группировку тогдашнего министра внутренних дел республики Владимира Пономарева и его людей на ключевых постах ведомства. Многие должны помнить на посту зампредседателя Госдумы России Любовь Слизку, она вроде как находилась с министром Пономаревым в неком родстве и оказывала ему покровительство.
До назначения в Хакасию Владимир Петрович служил главой МВД Калмыкии и учинил в регионе жуткий коррупционный скандал, окончившийся обращением личного состава ведомства к федеральным властям с просьбой убрать министра и всех его людей. Пономарева сняли, но спустя некоторое время назначили на аналогичный пост в Хакасии. И как только Петрович приступил к обязанностям, тут же начал грести со своими людьми всеми частями тела. «Пономаревцы» облагали оброком предпринимателей, тащили на тылах министерства, продавали свои визитки — «непроверяйки». Даже выделили особую серию автомобильных госзнаков и выдавали их на машины приближенных группировки в погонах. Несогласных с политикой нового министра карали жёстко. Например, абаканской предприниматель Юрий Бородкин отказался платить ежемесячную мзду и тут же отправился в СИЗО.
Ясно дело я очень быстро сцепился с «пономаревцами». Носился с фотоаппаратом за их машинами с особой серией букв, публиковал расследования об их делишках, сочинял фельетоны о некой «команде министра» в образе музыкантов группы «Воровайки».
Однажды довелось лететь с Владимиром Пономаревым одним бортом в Москву и меня почему то пересадили в бизнес-класс. А министр летел в «эконом» (тоже любил дешевую показуху). За 5 часов полета я не отказал себе в искушении раз 20 пройти мимо и удивленно взглянуть, мол, чего Петрович, в экономе летишь? А тот упорно делал, что читает журнал и меня не узнает. Ребята они были конкретные, кроме денег их ничего не интересовало. Но удивительное дело, сам Пономарев с неким уважением относился ко мне. Тут Москва внезапно затеяла борьбу с коррупцией и в мгновение ока переселила «пономаревцев» из начальственных кресел на потертые нары. Одних взяли прямо на рабочих местах, вторых по возвращению из командировок. А сам Петрович удрал из Хакасии с пожитками буквально за день до возбуждения против него уголовного дела. Местные следаки, получившие команду «Фас», ясно дело сразу взялись важно дуть щеки, изображали непомерную значимость и тайну вокруг расследования.
Само собой, аресты высших чинов местного МВД привлекли внимание федеральным СМИ и в Абакан приехал корреспондент (на тот момент) «Известий», мой товарищ Сергей Тепляков. Само собой, я помогал коллеге фактурой, связями и всем, чем только мог. Первый день мы посвятили встречам с бывшими операми и съёмкой брошенного дома Пономарева. А на второй, Сергею надо было взять официальный комментарий у следствия, и мы отправились в СК. Там меня, само собой, хорошо знали. В тех стенах против меня и дела расследовали, и задерживали. Не любили жутко, но в глубине души уважали. СК тогда ещё был только создан, (ещё) при прокуратуре, а возглавил его бывший прокурор Ширинского района Андрей Васильев.
Святой прокурор Васильев
Васильев – идеальное воплощение образа сельского прокурора в сибирской глубинке. Мог и по столу от души Уголовным кодексом треснуть, и послать на три буквы. Но искренне, откровенно, без притворств. По его открытому лицу любой психолог определит, что Андрей стремился соответствовать представлениям своего отца и очень не любил публичность. Точнее, не мог понять. Васильев – честный сельский законник, верный служака, но «потусторонние обычаи» знал и ради начальства, само собой, мог отклониться от правил. Но жизнь понимал по колхозному просто: есть жулики, а есть не жулики. А вот, кто такие журналисты, прокурор Васильев не очень понимал. Толи свои, толи не свои. Начальство ему доверило надзор за первыми уголовными делами против меня в 2003 году и устным личным указанием «замариновать» журналюгу. Тот без особого упорства, но исполнял волю начальства. А потом меня наградили сахаровской премией, и прокурор Васильев внезапно публично оказался в числе нехристей – злобных силовиков, кто преследовал журналиста – героя. Он не совсем понимал, как так получилось и почему, но от того еще больше не питал ко мне теплых чувств. И тут его назначили руководить новым ведомством.
… В СК Сергей пошёл в кабинет общаться со следователем, а я ждал его в коридоре ведомства и молился, чтобы внезапно не появился святой образ прокурора Васильева. И надо же, именно в этот момент он вышел из кабинета с чайником за водой, увидел меня, устроил дикий ор и выпер из здания.
Абакан – город маленький. Уже минут через 20 я набивал на сайт экстренную новость о том, что только что «враг независимой прессы» прокурор Васильев, «раздуваясь от важности после недавнего назначения словно сайгак в брачный сезон» выгнал меня из здания СК. Умел я обороты закручивать так, чтобы силовики подлетали на ровном месте. Впрочем, после той новости пофыркали бы да успокоились. Но в конце заметки я их жёстко «контролил».
«Секретный номер»
Мол, а что они там могут скрывать от меня в своём секретном уголовном деле – задавался я вопросом в заметке. Я без их таинств все прекрасно в деле знаю и мне прекрасно известны все материалы расследования. Хотите номер дела скажу? И называл точный номер тщательно скрываемого уголовного дела. Силовики оцепенели, выходит я неким образом имел доступ к материалам и легко назвал номер секретного уголовного дела. Но этого не могло быть уже потому что к нему имел ограниченный круг даже руководителей расследования. И тем не менее, номер я знал, а значит доступ имел. Но как?
Как?
Само собой, сверху дали команду найти источник моей осведомленности и доложить в определенный срок. Я сразу почувствовал, что началась тайная охота. Слушали телефон, кожей ощущал «топтунов». Силовики шерстили все мои контакты, отслеживали связи, проверили вероятные возможности получения информации через третьи руки. Все безуспешно, ни одной зацепки.
Я ликовал и ощущал себя абсолютным победителем. Вся правоохранительная система скачет словно пациенты психбольницы на рейв – дискотеке, а найти ничего не могут. Бегайте, скачите, ройте. Всё равно ничего не получится – не найдете.
Спустя месяц, оперативники, что пытались вычислить источник моей осведомлённости, сдались и попросили о встрече. Мол, скажи, Москва всю плешь проела. Победой над системой я тогда уже насытился вдоволь, в парней и правда жалко стало. И я рассказал, как дело было. А когда они выслушали, то разулыбались: ай да журналюга, ай да сукин сын.
«Добыча»
Дело, словом, так было. В то время у меня уже был серьёзный опыт уголовного преследования за профессию, и я его, естественно, успешно применял в работе. В День приезда Сергея, мы поехали с ним отснять усадьбу уже бывшего министра, а пока направлялись в сторону дома, у меня в голове закрутился профессиональный анализ. Пономарев уехал за сутки до возбуждения уголовного дела в отношении него. А по закону его обязаны уведомить официальным письмом. Оно по почте идёт дня три и по всем прикидкам уже должно прийти и лежать в почтовом ящике. Дома же никого нет, почту забирать некому…
Пока Серёга сверху через забор увлеченно фотографировал покои Пономарева, я незаметно шерстил почтовый ящик. Наконец, среди кучи разных газет и уведомлений, увидел вожделенный конверт с печатью «Прокуратура Республики Хакасия».
Я мгновенно поднял голову вверх и посмотрел на Сергея, тот забыв обо всем сосредоточенно снимал дом экс-министра. Возникла непростая, дилемма: поделиться с коллегой или спрятать от него?
В бою за Родину может за Серёгу и умру, а письмо чиновнику от силовиков… Извини брат – журналист, но это моя добыча. Я быстро закинул письмо в бардачок машины, а когда отвез Серёгу вечером в гостиницу, вскрыл конверт. Там экс-министру официально сообщалось: «в отношении вас возбуждено уголовное дело» и указывался номер. Так я разжился эксклюзивом, а обнародовав номер, поставил в тупик всю правоохранительную систему. Целый месяц система строила самые невероятные версии моей информированности, но ни одна из них не оказалась даже близко к истине. Не расскажи я, они бы так не догадались. А оперативники подстраховали меня тем, что отправили отчет, мол по данным их информатора, номер уголовного дела мне известен, так как я нашел письмо возле дома экс-министра Пономарева. Почти не врали. А в этом им равных нет. …Сегодня, в столь непростое время, обществу важно напомнить, что только свободные журналисты и их беззаветная вера в силу слова способны очистить Отчизну от скверны. В руках журналистов главное оружие – перо. А еще находчивость и смекалка в интересах большинства – общества. Журналисты верят в то, ради чего живут. И нам бы созидать, заниматься своей работой во имя мира, а не наблюдать как его рушат политики.
Опубликовано в Интернет-журнале Хакасии "Новый Фокус" - khakasia.info