- Костя, не беспокойся. У меня на работе есть чем поужинать. А завтра мне заплатят за неделю. Все будет в порядке. Ладно… Не будем больше фотографировать. Не думаю, что смогу сделать еще что-то путнее. Пойдем, сотру с тебя грим. Вряд ли, ты сам сможешь это сделать по-человечески.
Все та же комнатка, радиоприемник что-то там шуршит, потеряв свою волну. Золото вечера погасло, светлые бесконечные сумерки летнего вечера заполнили кубик стен, как молоко стакан.
- Костя, ты каким кремом пользуешься?
Костя от удивления даже, поперхнувшись, вынырнул на поверхность из своих не очень веселых мыслей.
- В смысле? - (Он и Крем? Серьезно?)
- У тебя кожа чувствительная очень, нежная…
(Это не девушка - это американские горки. Сначала кремом насмешила и ошарашила, теперь… теперь : у него, оказывается, нежная кожа, и это еще и оказывается… приятно слышать)
- Ну… я думаю, детский, он же гипоаллергенный должен быть, подойдет.
(И снова меня кидает: теперь уже в разочарование и обиду какую-то: Детский? Да. Детский в самый раз. Я же для Вас все еще ребенок. По-прежнему… У Вас - ужасновзрослые проблемы. Вы - ужасно взрослая женщина. А ума, между тем, как у пятнадцатилетки. Гордость у нас. Нос задран выше некуда. А мне теперь жить с этим как-то, не вмешиваясь. Сегодня в кафешке тысячи три-четыре выкину, чтобы Настя просто в тарелке поковырялась. А ты на эти деньги что? Месяц ешь? Из-за моей дури. Я виноват, а ты мне даже искупить вину не даешь толком! Как же ты меня бесишь своей гордостью!..)
… Такой злой. Аж страшно. И … такой милый. Даже когда он злится на меня все равно приятно. Что там говорят, когда смотришь на человека, который тебе нравится, в кровь всякие гормоны радости так и льются рекой? Не врут. Чертовски приятно, на самом деле. Если только ослабить контроль и позволить себе это чувствовать. .. В конце концов, сейчас я сотру с него весь этот грим, и он уйдет. И, будь я, короче, я постараюсь больше никогда с ним не видеться, но сейчас у меня есть минут десять, чтобы слышать его дыхание, прикасаться к нему по его разрешению, и ощущать, как эти самые пресловутые гормоны заливают меня внутри счастьем и покоем. Так ли много было мужчин в моей жизни, чтобы просто находиться рядом с ними мне было хорошо и приятно? Один, два. Из тысяч, что проходят мимо, из сотен, с кем я здороваюсь. Так что эти десять минут я хочу получить полностью. Мне приятно. Мне очень приятно. Может, правда, ему не так?
- Тебе не…противненько?
Родионов удержал за хвостик готовый сорваться с губ смех. Это был слишком какой-то непонятный смех, чтобы ему позволить сорваться: в нем было слишком много близости, что ли. Его чертовски умилил этот вопрос, и эти огромные глазки с выражением, как у немного испуганного и любопытного щеночка. Так умилил, что хотелось взять своего препода, Елену Сергеевну Ларсман за розовые щечки и расцеловать в носик, лобик, в эти блестящие огромные на пол-лица глазки, ну и, пожалуй, дальше, как пойдет. Щеночек. Голодный и ужасно хорошенький. Улыбку Родионов не сумел удержать и отвернулся к стене, пряча ее.