В сложных жизненных ситуациях, когда ищешь ответы на вопрос - где найти ресурсы, жизненный опыт дает подсказки, разворачивает ретроспективу и вспоминаешь, как получалось справиться не просто со стрессом, а как тогда казалось, с полнейшей безнадегой.
1998 год как-то сразу не задался. В январе меня ознакомили с приказом о сокращении. Завод уже несколько лет дышал на ладан после «конверсии» - сокращения вооружений. К нам даже приезжал американский консул, ему провели экскурсию по заводу, показав, что в действующих цехах изготавливается только мирная продукция. Меня сократили одной из последних в нашем техбюро.
Мужа сократили еще раньше и он занимался мелким бизнесом. Возил разный товар, перепродавал или сдавал в комиссионку. На жизнь хватало, мы купили квартиру, правда в старом доме, но в воздухе висела нестабильность, а дальше жить в заводской общаге уже было непереносимо - там отключили коммуникации.
К концу зимы муж стал жаловаться на одышку и слабость. В больницу идти согласился не сразу - он официально не работал, необходимо было купить медицинский полис, а лишних денег не было. Весной приобрели полис, врач назначил обследование, обнаружились проблемы с сердцем. В мае мужа положили в кардиологию. Он пролежал несколько дней, я ходила к нему, приносила лекарства, он выглядел посвежевшим - лекарства, постельный режим. И вот однажды утром в дверь позвонила соседка по лестничной площадке баба Шура. Она зашла, попросила меня сесть и сообщила, что мой муж умер сегодня ночью в больнице. У нас еще не было телефона и из больницы позвонили ей. Я не поверила - накануне я была у него, все было нормально. В палате с ним лежали еще двое мужчин, один средних лет, а второй был совсем старик. Когда я вошла, старик деликатно вышел из палаты. Он поднялся с кровати, подтягиваясь с помощью веревки, закрепленной на потолке над кроватью. Я еще подумала - бедный старик. А муж был молод - ему было всего 38. Может это ошибка и в больнице что-то напутали?
Я пошла к снохе, рассказала про звонок и попросила пойти в больницу со мной. Мы пришли в отделение кардиологии, врач пригласил меня в кабинет и сообщил, что ночью был приступ, и мужа спасти не удалось. Я слушала и не слышала, не верила. Мне выдали пакет с его вещами и справку о смерти.
Я дала телеграммы братьям мужа, те приехали и сказали, что тело они забирают, чтобы похоронить на родине. Предложили поехать жить к ним на правах бедной родственницы. Младший брат жил в Москве, а старший в Азербайджане. Они считали, что женщина не сможет одна прокормить детей, тем более, что у меня не было работы. Жить у старшего брата мужа в стране, где не говорят по-русски, я не хотела. И в Москве без гражданства и прописки тоже нечего было делать. Больше всего я боялась, что они захотят забрать детей. Но они были больше озабочены транспортировкой тела через границы - из Казахстана в Россию, из России в Азербайджан, в родной город. Мне было дано 200 баксов с обещанием, что это будет ежемесячная сумма. Я не поверила, и была права, больше ни копейки они не прислали. Меня они с собой не взяли – во-первых дорого, во-вторых женщины у них не присутствуют на похоронах и поминках.
Умер муж 31 мая. На седьмой день я отвела поминки, приехала мама из деревни и забрала детей на все лето. Я сидела как бревно, не зная, что делать дальше. В доме лежала куча запчастей от складных велосипедов, которые собирал муж. Я видела, как это делается, что-то помогала ему по мелочи, но сама ни разу не собирала. И тут в дверь позвонили. Пришел Олег - мужик из нашего «велосипедного братства». Сборкой велосипедов на дому занимались многие заводские, некоторых я знала. Сначала велосипеды давали вместо зарплаты, а потом охрана стала воровать запчасти со склада и продавать сборщикам-надомникам. Готовые велосипеды забирали ребята, торгующие у поездов. Олег спросил, есть ли несобранные велосипеды. Он сел и не вставая с места до вечера собрал 8 велосипедов, попутно объясняя, как рихтовать колеса, убирая «восьмерку», как разбортовать камеру и покрышку и прочие премудрости. Я предложила ему поесть, но он отказался, стеснялся. Вот такой был мужик Олег.
После этого случая многие знакомые мужики выражали сочувствие, но все как-то по-дурацки, думая, что меня надо «утешить». Но во-первых мне было не до того, а во-вторых я прекрасно отдавала себе отчет, что любые «амуры» на следующий же день будут известны всему околотку - мужики любят болтать о том, что было и чего не было. Короче, пришлось поставить нескольких «донов жуанов» на место.
Я научилась сама собирать велосипеды, знала технологические цепочки - где, у кого и почем можно приобрести запчасти.
Это отвлекло от тяжелых мыслей, спасло от депрессии и кошмарных снов. Теперь я не переживала, как прокормить детей. Я сутками собирала, красила, шила чехлы на седло. Иногда я засыпала в кресле с колесом в руках.
Где-то я читала – большую проблему нужно разложить на мелкие задачи и поэтапно их решать. А еще у меня есть прием «подводная лодка». Я представляю подводную лодку, состоящую из нескольких отсеков, каждый из которых автономен. Если в каком-то из отсеков появляется течь, я наглухо закрываю переборки и действую в исправных отсеках. Про неисправный отсек я просто не думаю. На тот момент, когда речь шла о выживании меня и моих детей, это было выходом из положения.
А еще через два месяца случился дефолт...