Личность Федора Кузьмича привлекает внимание к себе, после того как он попадает в Сибирь.
До Сибири о нем фактически нет никаких сведений. Сам он всячески избегал разговоров о своем происхождении и никогда не был самозванцем. Никогда не называл себя ни цесаревичем Константином, ни Александром.
Сибирь это был такой регион России, где большинство жителей вели свое происхождение от ссыльных прадедов, поэтому был негласный обычай не бередить семейные раны.
Если человек не хотел рассказывать о своем прошлом, никто не настаивал. Сибирь видела разных бродяг не помнящих своего родства: отставных генералов, расстриженных архимандритов, свихнувшихся предводителей разных обществ, знатных и незнатных, имевших в свое время власть, и положение.
В Сибири население оценивало вновь прибывшего не по его истории, а по тому, как вел себя человек в настоящем времени.
Поэтому быстрая популярность Федора Кузьмича весьма интересна. Он ничего не проповедовал никаких богословских теорий, он не был юродивым, не был сектантом, и не был святошей или ханжой.
Он прожил в Сибири около 30 лет и перед смертью сказал купцу Хромову, у которого жил в последние годы, «ты меня не величь».
И всегда подчеркивал, что он не монах, к духовенству не имеет никакого отношения, и всегда говорил, что он из гражданских.
Хотя поначалу в Сибири старца Кузьмича приняли за беглого митрополита из раскольников.
Несмотря на то, что старец Кузьмич искал всегда уединения, слава о нем очень быстро распространилась и не давала ему покоя. Почти все, кто его знал отзывались о нем с большим уважением.
Переходя из деревни в деревню, Федор Кузьмич учил крестьянских детей грамоте, знакомил со Священным Писанием, с географией, историей России. Со взрослыми вел религиозные беседы, рассказывал события из отечественной истории, его рассказы всегда отличались правдивостью, и иногда он так увлекался эпизодами войны 1812 года, что многие из интеллигенции и духовенства удивлялись обширности его знаний.
Он хорошо знал всех чиновников Санкт-Петербурга и каждому давал правильную характеристику. Много рассказывал о Аракчееве, восхищался митрополитом Филаретом и архимандритом Фотием.
Вспоминал Суворова, Кутузова и других. Не говорил лишь о двух людях о императоре Павле и его сыне Александре. Правда, есть свидетельства, что он как-то сказал одному конвойному офицеру, что царь Александр завидовал Кутузову, потому что возомнил себя великим полководцем.
Очень хорошо знал петербургскую придворную жизнь и этикет.
У себя в келье старец принимал всех, кто приходил к нему за советом. Денег никогда не брал. С бродягами и странниками беседовал подолгу.
У него был дар исцелять душевные раны, иногда он угадывал тайные намерения, умел обращаться с больными. Все это возвышало его в глазах простого народа и его стали называть Божьим угодником. Но никто никогда не видел, как он молился.
В церковь ходил, но никогда не исповедовался и не причащался. Чем вызвал негодование местного духовенства. Местный священник к нему относился очень недружелюбно и настраивал крестьян держаться подальше от старца-раскольника. Однажды он так рассердился на Федора Кузьмича, что тот не хочет принять от него причастие, что назвал его при всем народе безбожником. В тот же день священник почувствовал себя плохо. Врач из Ачинска признал его безнадежным. Тогда по совету односельчан семейство священника обратилось за помощью к Федору Кузьмичу. Старец Кузьмич сделал строгое внушение священнику, что нельзя без основания выносить людям приговоры и что нельзя плохо относиться к людям, которые не делают никому зла. Священник поправился, и после этого он стал почитателем старца.
Старец сильно тяготился приобретенной популярностью, поэтому постоянно менял место жительства, ограничивал число посетителей, иногда уходил в тайгу или на золотые прииски.
Но были и люди, которых он любил.
Он любил Ивана Иванова, бедного крестьянина из каторжан, у которого жил первое время. Ивана Гаврилова Латышева, крестьянина Ивана Федотова, семью крестьян Коробейниковых, но больше всех любил свою воспитанницу дочь бедного крестьянина Александру Никифоровну из Краснореченска, известную в будущем в Томске как «майоршу» Федорову.
Ее судьба как из сказки тысячи и одной ночи, в которую поверить тяжело, но достоверность событий полностью доказана. Девочка очень рано лишилась родителей, братьям было не до нее, поэтому ребенком занимался местный священник, девочка росла очень религиозной.
У нее с ранних лет наблюдалась необыкновенная отзывчивость. Ей было около 12 лет, когда она впервые увидела Федора Кузьмича. Толки о его строгой подвижнической жизни, его величавая фигура, внушили ей уважение и бессознательное почитание.
Ей очень хотелось познакомиться с ним, но братья говорили ей:
«Нечего тебе беспокоить его, он с тобой и говорить не будет».
Как-то раз набрала она в корзину брусники и шла мимо огорода старца, где он копал картофель, не выдержала, перепрыгнула через заплот и подбежала к старцу предложила ягод. Старец удивился и спросил разве не боится она, что братья ее будут бранить.
На что девочка сказала пускай бранят, что давно хотела познакомиться со старцем.
Федор Кузьмич пригласил ее к старушкам Анне и Марфе, у которых часто бывал. Он шел с ними по этапу в Сибирь.
Александра стала целые дни проводить у старца, помогать ему, то платье починит, то поручение какое ни будь выполнит. А старец ей рассказывал о святых местах, монастырях, великих подвижниках, о богатствах лавр.
Он рассказывал так подробно, что девочка решила, что когда-нибудь обязательно совершит путешествие по России. Родные братья конечно отпускать ее никуда не хотели, решили выдать замуж. Старец сказал, что она обязательно выйдет замуж, но не на за крестьянина, а за кого-нибудь офицера, а сейчас еще рано думать о замужестве.
Девушка привыкла доверять старцу и категорически отказала братьям в поисках жениха.
Когда ей исполнилось 20 лет, заявила, что отправляется на богомолье по святым местам.
Федор Кузьмич составил ей подробный план путешествия, отметил те монастыри, которые она должна посетить, указал людей, которые охотно принимают странников, дал кучу советов и благословил на странствие, и написал небольшие записочки.
Как-то девушка, собираясь в дорогу, обмолвилась, что ей хочется увидеть царя. Федор Кузьмич удивился: разве тебе хочется увидеть царя?
Конечно хочется, простодушно ответила его воспитанница, все говорят мол царь, царь, а какой он и не знаешь.
Старец задумался и сказал, что может она и не одного царя увидит, может еще и разговаривать с ним будет, вот и узнаешь какие цари бывают.
Конечно всяких приключений пришлось испытать Александре Никифоровне, прежде чем она добралась до Почаевского монастыря, где должна была встретить добрую графиню.
Бойкая девушка расспросами разыскала графиню и расположила к себе женщину своей смелостью, что в такие лета сама поехала одна странствовать.
Графиня эта оказалась никто иная как жена известного графа Дмитрия Ерофеевича Остен-Сакина.
Они прожили несколько дней в монастыре, а потом графиня пригласила девушку к себе в имение в Кременчуг. В имении в это время жило все семейство Остен-Сакен.
Девушка своими рассказами о Сибири так расположила к себе семейство, что ей предложили пожить у них несколько месяцев. В это же время осенью в 1849 году в Кременчуг приезжает, и император Николай Павлович и останавливается в доме Остен-Сакена. Самое интересное, что царь Николай приехал в Кременчуг для осмотра войск, но так на них и не побывал.
Государь целый день расспрашивал юную богомолку о жизни в Сибири. И сколько поп за свадьбы берет, и как девушки себя ведут, и чем народ занимается и что ест, девушка бойко без страха все рассказывала, а государь и граф слушали и смеялись.
Потом Николай, обращаясь в Остен- Сакену сказал, вот мол какая смелая у тебя гостья. На что девушка совершенно простодушно ответила, что ей бояться нечего так как с ней Бог и старец Федор Кузьмич.
После этих слов царь насупился, а граф лишь улыбнулся. Уезжая царь велел Сакену дать Александре записочку, и сказал девушке, если она будет в Петербурге, чтобы заходила во дворец, рассказала ему о Федоре Кузьмиче.
С этой запиской сказал царь тебя везде пропустят и препятствовать не будут.
Но Александра получив записку в Петербург не поехала. Прожив три месяца у графини и посетив соседние монастыри засобиралась домой. И в 1852 году возвратилась на родину.
Воротилась она к старцу и все ему рассказала и где была, с кем разговаривал, что видела.
Старец очень внимательно слушал, много расспрашивал. А она смотрела на старца, смотрела, да и сказала ему по простоте душевной, что он сильно на Александра Павловича похож.
Федор Кузьмич сильно изменился в лице и спросил, кто научил ее это сказать ему.
Девушка испугалась и сказала, что никто не учил, что видела портрет во весь рост в имении у графа Остен-Сакена. Старец ничего на это ей не сказал.
Со временем сбылось и предсказание старца, что девушка выйдет замуж за офицера. Федор Кузьмич отправил ее второй раз на богомолье в Почаев монастырь, где она и встретила по дороге своего будущего мужа майора Федорова.
Много было слухов и о загадочных посещениях старца высокопоставленных лиц, все новые губернаторы считали своим долгом его навестить. Были слухи и о таинственной переписке с Киевом и Петербургом.
Но самым убежденным его почитателем был купец Хромов, у которого старец жил в последние годы. Именно Хромов якобы нашел в сундуке Федора Кузьмича свидетельство о браке Александра Павловича с княгиней Елизаветой Алексеевной. Почему у простого бродяги было это свидетельство непонятно.
Многие спрашивали, чтобы старец хотя бы назвал имя своего ангела, на что тот отвечал, что Бог знает.
Как-то одна из его почитательниц спросила имя его родителей, на что он ей ответил, что это ей знать не надо. «Святая церковь за них молится. Если открыть мне свое имя, то меня скоро не будет».
Еще одна уроженка Томска вспоминала, что, когда расспрашивала о его родителях, он сказал, что родился в древах.
Рассказывали даже, что к нему приезжал какой-то гусар с барыней, и на прощание гусар целовал руку Федору Кузьмичу, чего он никогда никому не позволял делать.
Когда старец умер, Хромов на его могиле написал Благословенный. Это же прозвище было у императора Александра. Люди из города приехали и закрасили надпись. За могилой власти никогда не ухаживали.
Федор Кузьмич оставил Хромову мешочек с бумажными ленточками, на которых написаны изречения старца и запись шифром. Шифр этот до сих пор никто не расшифровал.
Старец умирая, сказал, что в этом мешочке его тайна.
Историки, кто пытался изучать жизнь Федора Кузьмича считают, что безусловно это был очень образованный человек, говорил на иностранных языках, знал латинский. Кстати многие как раз считают, что знание латинского доказывает, что Федор Кузьмич не был Александром, который латинского не знал. Привычка старца называть всех окружающих панок, это украинская привычка, что говорит о том, что большую часть жизни он провел или в Киеве, или во Львове. Почерк старца тоже не похож на почерк Александра, но другие находят, что некоторые буквы очень похожи. Старец мог специально менять почерк.
Насчет того, что он никогда не исповедовался, это тоже неправда. У него был личный духовник очень образованный человек, который приезжал к нему 2-4 раза в год.
Есть ещё одна сырая версия, что Федор Кузьмич мог быть внебрачным сыном царя Павла.
Кто был Федор Кузьмич безусловно знал обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев.
Им было запугано все белое и черное духовенство, изъяты все документы, скорее всего и из монастырей тоже.
Пролить свет может вскрытие саркофага. Об этом не раз просил Герасимов, снять слепок с лица Александра, потом его ученик, но им по разным причинам отказывали.
В 20х годах советская власть заявила английским послам, что вскрытие было и гроб был пустой. Но большевикам в те годы верить нельзя.
Многие Томичи думали, что тело Федора Кузьмича было изъято из могилы, но при переносе могилы гроб вскрывали, по воспоминания архимандрита Ионы он видел серую сгнившую массу в гробу вместо головы, и коричневые кости ног в сапогах.
Тайна может быть открыта если в каком-нибудь из монастырей найдется документ пролевающий свет на происхождение Фёдора Кузьмича.
Или проведут вскрытие гроба в Петропавловском соборе.