«Мало кто осознаёт, что Донбасс – это горы.
Старые, невысокие, но люди там – горцы.»
- комментарий в интернете
Дело было году, эдак, в восемнадцатом. Занесло меня (притом, совершенно случайно) в славный город Горловку. В Донбасс. Я тогда на издание одно работал, оно было заточено на околовоенную повестку. И о республиках много писали, поэтому и отправили туда – вроде на испытательный срок, что ли.
Остановился гостинице под названием «Родина», в самом центре города. Надо сказать, что как таковой войны я тогда, к своему удивлению, не обнаружил. Скорее всего оттого, что ожидал свистящие над головой пули, а оказался во вполне мирном месте. В условиях затянувшегося «военного конфликта» город действительно жил мирно. Насколько мог. На мой взгляд, это уже было подвигом. О некогда разгорячённых военных действиях напоминали шрамы. Они у прифронтовой Горловки были по всему «телу»: рубцы от осколков в стенах жилых зданий, вмятины, оставленные гусеницами танков на асфальте, «Аллея Ангелов Донбасса» в центре, всё здесь служило напоминанием. Постоянным напоминанием, что относительный мир, который сохранялся на момент 2018 года, был завоёван трудом. Трудом, потом и кровью не только военных, но и обычных граждан.
В центре, в районе автобусной остановки «Мелодия», где располагается мемориальная плита с именами погибших детей, летом 2014 года произошла трагедия. Я не стану тут пересказывать события, захотите – найдёте сами. Информации валом.
Непосредственно сама аллея находится в сквере Коммунаров. Что примечательно: у памятника в виде арки с колоколом (который, позволю себе напомнить, звонит и по вашу душу тоже) всегда лежат свежие цветы и появляются новые мягкие игрушки: мишки, котята, собачки, и прочие зверьки разных цветов и размеров.
Всё это – в память о погибших детях в ходе боевых действий начиная с 2014 года. Смотреть на это, как на нечто, произошедшее не в прошлом столетии, покрытом дымкой истории, а жалких три-четыре года назад – жутко. На самом деле жутко. Впрочем, местные, судя по всему, относились к этому с должной обыденностью. Тут главное не спутать с равнодушием, ибо это не оно. Ведь цветы кто-то всё-таки приносит?
С такой же непривычной (для не видевшего войны человека вроде меня) обыденностью люди здесь относились и к разрывающимся вдалеке снарядам, пытаясь определить «плюс» это был или «минус».
И определяли.
Древние титаны удерживали небо, но они ослабли и ушли на покой. И теперь небо неминуемо и стремительно готово было на нас обрушиться… Так что же остаётся этим людям, кроме как самоотверженно взвалить его на собственные плечи и держать, пока не треснет позвоночник?
Вот они и держат. Просто так и без лишних пафосных слов. Уже восьмой год пошёл как держат. Кто-то (едва ли не я сам) как-то сказал, что жизнь продолжается, пока есть кому умирать. И жизнь эту горловчане чувствуют кожей. Когда вдруг понимаешь, что любая сигарета может стать последней, курить становится приятнее: я успел это понять, побывав в прифронтовом посёлке Зайцеве. Провёл ночь в подвале местной церкви под обстрелами. И утро на самом деле доброе, когда после пробуждения твоя первая мысль «о, я ещё жив!». И они не только чувствуют эту жизнь – они и есть эта жизнь. Она создаётся и поддерживается ими. Магазины работают потому, что есть кому в них работать, трамваи продолжают ходить только потому, что есть кому их водить. Выходишь на улицу и, если не обращать внимания на редкие звуки «прилётов», видишь обычный день, с жизнью – какой она есть и, более того, какой она должна быть. Дети, машины, люди, собаки – всё, как всегда и как у всех, только без озлобленности на всё вокруг, которую что можно встретить в моём родном Ростове.
На следующий день своего «путешествия» я отправился в юношескую библиотеку на «Пятом квfртале» (так сокращённо называли жилмассив «Солнечный», 105 квартал. Иногда просто говорили – «на квАртале», и все понимали, о чём речь) взять интервью у работников о культурной жизни в условиях военного времени. Дело в том, что библиотека располагается в двух совмещённых квартирах жилой пятиэтажной «хрущёвки», на первом этаже. А рядом с жилым зданием, прямо напротив, находится небольшой рынок. Стою я, пытаюсь определить, в каком именно подъезде вход в библиотеку, и становлюсь свидетелем следующей ситуации: со стороны рынка выходят девушки, мать и дочь, как я понял. В руке матери – закупоренная бутылка вина.
Саня – мужичок с лицом горца – закрывает багажник своей «Лады», поворачивает голову в сторону девушек, и говорит, что штопор выложил пару дней назад. Потом достаёт кнопочный телефон и набирает, как мне показалось, жену.
- Эй, Надя, я тут под домом. Вынеси штопор. Да не, пью я!, тут людЯм помочь надо – нечем «Массандру» открыть!
Спустя пару минут из подъезда выбегает Надя – женщина лет сорока в тёплом розовом халате - и протягивает мужчине штопор.
Дальше я смотреть не стал, но уверен, что они вино таки выпили. Девушки минут через двадцать тоже в библиотеку заглянули – вручить работающей там поэтессе диплом лауреата какого-то всероссийского конкурса стихов. К тому моменту я уже все свои дела закончил и почти ушёл. Настроение у них, очевидно, было очень хорошим.
Вернулся я в центр часов в пять вечера, оказался на площади Победы – главной площади города. И, в своём репертуаре, потерялся. Знал только в какую сторону по проспекту идти, а как до гостиницы добраться – нет. Сижу у фонтана, растерянный, телефон в номере забыл, даже карты не открыть. И тут подходит молодая смуглолицая женщина, я у неё в табачной лавке неподалёку сигареты утром купил. Подходит и сочувственно спрашивает:
Вид мой, похоже, был уж слишком раздосадованный.
Закончилось тем, что эта женщина мало того, что провела меня практически до самой «Родины», так ещё и попутно рассказала всю историю города. Где, что и как поменялось с 2014 года на примерах конкретных магазинчиков, учебных заведений, домов и даже бордюров. Я вообще заметил тенденцию у местных делить всё на «при Украине» и «после 14-ого». Примерно так, как мы в девяностых разграничивали на «в союзе» и «после развала», только эмоциональный окрас разный.
Я дважды утвердительно кивнул.
- Вам, значит, накал нужен! В Зайцево езжайте. Или на Гольму. У них там «весело».
Она назвала мне номера автобусов, которыми можно добраться до населённых пунктов, и следующим утром я уже сидел в маршрутке по пути в прифронтовой посёлок.
Первым делом я решил пообщаться с настоятелем местного храма в Зайцеве, регулярно собиравшим гуманитарную помощь пострадавшим в ходе боевых действий односельчанам. Но долго пообщаться нам не удалось: начался обстрел и мы, в экстренном порядке, спустились в небольшой подвал. Электричество было повреждено практически в первые минуты обстрела. Как мне потом объяснили «они» (формирования ВСУ поблизости населённого пункта) регулярно обстреливают именно электростанции, водоканалы, жилые посёлки и прочую гражданскую инфраструктуру.
Мы сидели на деревянной перекладине, жгли церковные свечи и слушали, как разрываются снаряды. Меня даже научили определять, когда «прилёт», а когда «ответка». Грохот, протяжный гул, и грохот откуда-то издалека – это «наши стреляют», а когда наоборот (иногда грохота издалека просто не было слышно), сильный грохот после протяжного гула, тогда это значит «плюс». И ещё объяснили, что только когда тишина длится больше сорока минут, можно покидать убежища: обстрел закончен. В противном случае могут просто перезаряжать оружие.
Ту ночь я провёл в храме, поскольку идти мне было некуда, последний автобус не пришёл из-за обстрела, а пешком - часа три минимум. С учётом того, что город малознаком – все пять. Утром поговорил с некоторыми местными жителями, записал всё на диктофон и уехал обратно, в центр.
Следующим был посёлок Гольмовский.
Из центра доехать невозможно. Нужно сначала добраться в один конец города, в н.п. Калиновку, а там пересесть на автобус под номером 81, единственный общественный транспорт, идущий «на Гольму».
В общей сложности на дорогу я потратил около двух часов и, наконец, стоял у местного Дворца культуры с незамысловатым названием «Гольмовский». Постройка сталинских времён сохранилась, надо сказать, неплохо, особенно учитывая, что ремонт давно не делали, а местность постоянно простреливалась. Работник ДК, с которым я договорился о встрече, первым делом, зачем-то отвёл меня на чердак. Оттуда открывался вид на памятник солдатам Великой Отечественной войны, расположенный за зданием.
«Народ будет вечно помнить ваш бессмертный подвиг» гласили каменные буквы.
- Так я мемориал и снизу видел… - озадаченно сказал я.
- Ты не туда смотришь.
Мужчина улыбнулся и указал пальцем куда-то за памятник. Я пригляделся и рассмотрел вдалеке развевающийся флаг. «Жовто-блакитный» флаг.
Потом он рассказал, в формате интервью, о том, что культурные мероприятия у них проходят часто, что даже из Росси артисты приезжают. Говорил, что при ДК у них есть музыкальный кружок, танцевальные кружки и прочая культурная жизнь. Когда я спросил о том, как люди справляются с тем, что автобус у них только один, да и тот ходит редко и в центр без пересадок не попасть, он ухмыльнулся и ответил, что «Гольма – отдельная независимая страна», и «в город люди выбираются редко. Им просто не особо это и нужно. Тут всё есть – магазины, школы, больницы». Потом меня напоили чаем, и я, прождав заветный «81» минут сорок, уехал обратно. В городе было тихо и спокойно.
***
В Донбасс я вернулся спустя неполных четыре года. В феврале 2022. Отправили написать статью о реакции горловской общественности на признание независимости республик. Но автобус по пути сломался, и в ДНР я попал только спустя двое суток. Здесь уже вовсю громыхала война, а граждан эвакуировали в Россию. Город сильно опустел в сравнении с тем, что я видел в 18 году. Прохожих было мало, даже такси вызвать было невозможно – практически все мужчины оказались мобилизованы. Постоянно пропадало электричество, вода, иногда даже газ. Бомбёжки были регулярными, грохотало громко и слишком часто. Как тогда, в Зайцеве. А может даже сильнее. В какой-то момент я начал замечать за собой интересную деформацию: если вдруг становилось тихо, это начинало пугать.
Собрав необходимую информацию, я двинулся пешком к автовокзалу. Нужно было сделать пару фотографий города для будущей статьи. Случайно я вышел к знакомому скверу Коммунаров. Подумал, что, раз людей так мало осталось, да и те, что остались, по подвалам сидят, цветов свежих быть не должно. И потому пообещал себе, что как только всё немного успокоится, обязательно приеду в Горловку снова, и оставлю под молчаливым колоколом цветы.
Но я ошибся.
У памятника «Ангелам Донбасса» в практически опустевшем городе лежали свежие красные гвоздики, а рядом сидел голубой плюшевый медведь. С 2014 года успело пройти невообразимых 8 лет непрерывных военных действий, погибло ещё очень много людей, и детей в том числе. Но ничего из того, что легло тяжким грузом на плечи простых горловчан, на самом деле ничего, не было забыто. И вряд ли когда-то будет. Ни одно имя не кануло в небытие: кто-то по сей день приносит к мемориалу цветы.
https://t.me/posteffectsbyarent