Наш первый выезд в деревню на дачу Лопатково. Это между Ирбитом и Туринском. Ехали да ехали и наконец приехали, мы с женой да двое ребятишек: полгода Соне и Лёне только минуло два.
Заросший никчёмный пруд. Темнеющий хвойный лес среди болот: забредешь и не выберешься. Соня упивается козьим молоком. Лёня страдает от мошки, всё тело и лицо в горошинах от зеленки. То и дело поясняем местным: «Не беспокойтесь, у мальчика аллергия, это не ветрянка». Дом попался хороший: крытый двор, баня, дров умотаться.
В доме, как зайдешь с высокого крыльца, сразу просторная кухня. Справа – маленькая холодная комната, на полу ведра, с картошкой одно, другое с яблоками. Слева печь, широкой спиной в большую комнату. Там и поселились.
Лёня тогда только начал толком говорить и, только раз увидев корову, всё время твердил: «Корова-е, корова-е…»
Я, в основном, на работе в Екатеринбурге и приезжал только в выходные. Примерно через неделю стали происходить чудеса, иначе и не назовешь. Как-то раз жена Светлана, развлекая детишек, стала, держа их по очереди за ручки, качать туда-сюда. И вдруг старенький черно-белый телевизор сам собой включился и по темному экрану внизу побежала бегущая строка, обрываясь и продолжаясь одним буквосочетанием: НАДОБРОНИЧЕ. Моя сразу мне набрала и взволнованным голосом всё обсказала. Я ей: «Что там пишут, запиши точно»,
Чтоб сразу читателя ввести в курс: то Светлана женщина хоть и с достоинствами, но простая и без фантазий. И то, что записала, то и было, не иначе. Я взял недолгую паузу и быстро сообразил. Ключом к разгадке послужила Лёнино «заклинание» «Корова-е», расшифрованное мной ранее, хотя и не объясненное.
Ежели перевести русский алфавит в цифровой эквивалент («А» это «1», «Я» это «33» и все остальные соответственно) то сумма чисел в слове «корова» равна 66. Буква Е – это 6. Получается 66,6. Каково? Три шестерки!
Теперь в слове «НАДОБРОНИЧЕ» «АД» (1+5) меняем на «Е», а «Е» в конце слова, напротив, на «АД» и получаем добрейшее предостережение заботливых невидимых хозяев дома: «НЕ ОБРОНИ ЧАД» (детей, стало быть).
Но понятия «добро» и «зло» понимались этими «хозяевами» как-то странно и нелогично, потому что спустя всего пару дней они проявили себя уже со знаком «минус». В начале дня Сонечка в короткой рубашонке стояла в детской кроватке, держалась ручками за перильца, что-то там гулила, пружиня ножками. Словом, развлекала сама себя, как умела. Лёня сидел поодаль за столом и рисовал цветными фломастерами в альбом, Светлана на кухне мыла после завтрака посуду. Домыв, вышла на секунду на крыльцо выплеснуть воду, как услышала истошный Сонин крик. Бросилась в дом. На голой попке ребенка ясно проступал пурпурный отпечаток взрослой ладони. Лёня сидел, как сидел за столом с непонимающим взглядом, и ничего пояснить не мог. Светлана сильно, по-русски, отматерила хозяев дома, тем самым их только озлобив. Дальнейшие чудеса стали иметь исключительно недружелюбный характер.
То, что это были именно хозяева, а не хозяин в единственном числе, скоро сообщил Лёня. Он их видел и в этом не было никакого сомнения. Выдумывать и сочинять он еще не умел.
- А там в холодной комнате дядя, тетя и миша (медведь, судя по всему).
- А чем они там занимаются?
- Едят яблоки.
Находиться в доме стало опасно, самопроизвольно стали закрываться заслонки в еще не прогоревшей печи. Пришла пора срочно ретироваться в город домой. Не без приключений, налегке (бросив все вещи) покинули недружественное место. Назвать это летнее путешествие счастливо завершившимся было нельзя. Лёня привез в себе подселенца, сущность, одного из тех «хозяев дома», скорее всего – дядю.
Мальчик стал подолгу и пристально смотреть на нашу простенькую люстру, что на потолке. На вопрос: «Что там, Лёнечка, видишь?» - говорил: «Там дядя, голый, курит».
Ночью долго не засыпал, ругался скверными, но ныне вовсе не употребляемыми словами, такими как «гадина», «поганка», которым явно нигде здесь у нас научиться не мог. Светлана отчитывала его молитвами. Он плевался, рычал и через час, утомившись и обессилев, глубоко и освобожденно выдыхал, описивался и засыпал. Утром вставал с темными кругами у глаз.
К кому мы только с такой бедой ни обращались: экстрасенсы, доктора, специалисты по психологии, священнослужители. Всё напрасно. Пока за дело не взялся я сам.
Выбрал из кукольного вороха мягкую игрушку попроще и предложил в пространство невидимой сущности: «Переселяйся в игрушку и я отвезу тебя обратно в Лапотково к твоим». И поехал за тридевять земель на перекладных, семь часов, с одной игрушкой в кармане. И оставил ее там в доме, в холодной комнате. После этой поездки неприятности с Лёней еще продолжались, но до поры. И я знаю даже, когда эта пора настала.
Звонит неожиданно сосед наш деревенский Андрей. Мы у него брали самотканные половики для холодной комнаты, и он заходил их забрать в тот дом. Стелила те половики маниакальная чистюля Светлана собственноручно на свежевымытые полы. И вот Андрюха в необычном возбуждении чуть не кричит в трубку: «Снимаю я половики, а под ними следы сапог большого размера и глина еще не засохшая комками, с них…»
У Лёни всё прошло, будто и не бывало. Он был слишком мал, чтоб такое помнить. Да и мы об этом не говорим.
Я что думаю? Эта сущность – «дядя» - ни в какую игрушку не переселялась. Ни к чему было. А просто проверял меня на вшивость: поеду я к черту на кулички ради любимого дитяти или нет. А потом просто свалил, особо не заморачиваясь о добре и зле.