Новую концепцию сотрудничества на Евразийском пространстве разрабатывают в России.
В наше время все больше начинает проявляться тенденция к объединениям. Интеграционные связи охватывают страны и постепенно переходят к тому, что целые континенты переходят к новому этапу отношений.
Не так давно было заявлено о Большом Евразийском партнерстве. Что это за концепция и настолько она соотносится с существующими интеграционными объединениями? На эти вопросы отвечает кандидат политических наук, заведующая сектором Центра постсоветских исследований ИМОЭМО им. Е.М.Примакова Елена Кузьмина.
— Елена Михайловна, недавно посол по особым поручениям МИД России Кирилл Барский заявил, что Россия разрабатывает свою национальную концепцию видения Большого Евразийского партнерства. Что это за концепция?
— Ну, во-первых, сама концепция, действительно, еще разрабатывается, но суть ее примерно понятна. Потому что о ней говорят с 2016 года. Впервые наш президент, Владимир Путин сказал об этом на Петербургском экономическом форуме в июне 2016 года. Речь шла о Большом Евразийском партнерстве — об этом говорил и китайский руководитель, господин Си. Но нас, конечно, интересует, я имею в виду россиян, в первую очередь наше понимание того, что такое Большое Евразийское партнерство. Да и за это время столько всего изменилось в мире. Соответственно – необходимы уточнения позиции в связи с этими изменениями.
— Насколько актуальна сейчас эта концепция?
— Это — достаточно актуальная вещь. Если мы посмотрим по российским стратегическим документам, то там давно упоминается евразийское партнерство, например, в российской внешнеполитической стратегии. Наиболее четко это прописано в новой Стратегии национальной безопасности, которая была принята в июле 2021 года. Там сказано, что одной из задач является обеспечение интеграции разных экономических систем и развитие многостороннего сотрудничества в рамках Большого Евразийского партнерства. Но здесь речь идет о взаимодействии в разных направлениях. Наиболее активным станет взаимодействие с Китайской Народной Республикой в формате всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия. Важным являются и стратегическое партнерство России с Индией, и углубленное партнерство с государствами в рамках Шанхайской организации, и сотрудничество с АСЕАН, и в рамках БРИКС. Так это видится из Москвы. Иными словами, Россия собирается задействовать все форматы, которые есть, для усиления экономической интеграции и решения вопросов безопасности. Речи о создании каких-либо новых структур, какой-то новой организации, не предусматривается, потому что сразу подчеркивалось, что нужно использовать те форматы, которые есть. Все эти форматы рабочие, но они выполняют какую-то одну часть взаимодействия: или чисто географическую, или геополитическую, или экономическую, или, наоборот, только вопросы безопасности. Поэтому Большое Евразийское партнерство — важная вещь. Здесь налицо попытки создать именно механизмы взаимодействия и перейти от деклараций к действиям.
Важно всё и все
— По словам Барского, концепция Большого Евразийского партнерства востребована, особенно в свете негативных тенденций, которые сейчас наблюдаются. Насколько действительно эта инициатива востребована и что это за негативные тенденции? Он имел в виду социальные катаклизмы в республиках, где не последнее место занимают требования «не ложиться под Россию» и так далее? Или что-то другое?
— Ну, я так предполагаю, что он говорил именно о партнерстве в этом макрорегионе. Потому что для России важен как Казахстан, так и важна вся Евразия, большая Евразия. Говоря о негативных тенденциях, в первую очередь, имеется в виду мировой экономический кризис в результате пандемии. Особо опасным является снижение уровня жизни населения большинства евразийских государств, что неизбежно ведет к социальной нестабильности. Это очень важный вопрос, потому что не только в Казахстане, но и во многих странах социальное недовольство появилось именно тогда, когда начались кризисные явления в экономике, когда закрылись границы, когда сократились инвестиции, сократились рабочие места и зарплаты, появилась нехватка лекарств. Но это только один вопрос. Здесь еще есть вопросы и глобального уровня…
— То есть, геополитическая ситуация в целом, да?
— Конечно, американо-китайское экономическое противостояние, вообще ситуация в регионе в целом. С моей точки зрения, просто Россия пытается в этой стратегии упорядочить все те механизмы, которые имеются, задействовать возможности организаций, которые уже работают. Найти какие-то общие точки соприкосновения именно так, чтобы это было выгодно всем. И конечно, речь идет не об антироссийских настроениях в Казахстане, а о возможности преодоления кризисных явлений, которые есть во многих странах, в том числе и в России. Поэтому здесь, в общем-то, необходимо скорее найти общий выход из кризисной ситуации.
Противоречий нет
— Елена Михайловна, смотрите, у нас уже существуют Евразийское экономическое пространство, ОДКБ, ШОС и так далее. Инициатива создания Большого Евразийского партнерства не входит ли в противоречие с этими структурами?
— Опять вернусь к нашим стратегическим документам. Потому что мы, говоря о том, что развиваем Большое Евразийское пространство, соотносим это с внешнеполитическими приоритетами нашей страны. В российской стратегии внешней политики указано, что есть базовые точки на карте мира, которые являются важными для России. И в этом документе указано, что для России первым, наиважнейшим, приоритетом являются страны постсоветского пространства, где ядром является Евразийский союз. Другим важным направлением является сотрудничество с азиатскими государствами, причем речь шла не, только о Китае, но и об АСЕАН, Индии и других государствах. Также речь шла и о взаимодействии с Европейским союзом и Соединенными Штатами Америки и дальше уже другие регионы. И поэтому здесь как раз есть попытка все эти механизмы задействовать.
Возьмем, например, ШОС. В этой организации экономическая составляющая значительно слабее и медленнее развивается, чем, допустим, вопросы безопасности. Вместе с тем вопросами безопасности занимаются только по нескольким аспектам, а не безопасностью в целом. Кроме того, у нас есть необходимость развития транспортных коммуникаций. Сделать это только в рамках ШОС практически невозможно: ни для России, ни для других стран-членов, потому что, в общем-то, речь идет не только о торговых путях из Китая в Европу, но и о побережье Восточной Азии, возможностях взаимодействия с Южной Азией. Поэтому здесь, скорее, еще раз повторюсь, концепция Большого Евразийского партнерства вызвана необходимостью найти точки соприкосновения между различными организациями и государствами. Никакой координирующей структуры, насколько я понимаю, создавать не предполагается.
— Понятно. А как будут учитываться при разработке концепции двусторонние отношения России на континенте?
— Ну, опять-таки, это части одного целого. Потому что, если мы говорим, допустим, о России и Казахстане, то у нас есть двусторонние соглашения, работает формат Евразийского экономического союза, в рамках которого строится не только единое экономическое пространство пяти государств-членов, но и имеются соглашения о зонах свободной торговли с рядом государств, не входящих в ЕАЭС.
С моей точки зрения, при создании данной концепции двусторонние отношения не должны страдать. Это как составляющая часть более широкого формата сотрудничества. Поэтому я думаю, что никаких негативных последствий в связи с концепцией Большого Евразийского партнерства для двусторонних отношений не произойдет. И не стоит забывать, что любая стратегия только определяет векторы развития. А для наполнения их реальной работой нужны программы развития, которые чаще всего бывают как национальными, так и многосторонними.
Уравновесить позиции
— Само слово партнерство предполагает равные отношения. Но мы знаем, что экономическое развитие, да и потенциал стран, расположенных на континенте, разные. Как в этом случае будут строиться отношения и что тогда ляжет в основу концепции партнерства?
— База для Большого евразийского партнерства — Евразийский союз и взаимодействие с Китаем. В Евразийском экономическом союзе равные отношения уже работают: там основной принцип – «одно государство – один голос». Кстати, в отличие от ЕС, где количество голосов зависит от величины экономики. Кроме того, в ЕАЭС решение принимается только при условии согласия всех государств. У Союза есть соглашение с Китаем о не преференциальной торговле, которое многие интересы всех пяти стран защищает, и не только в сфере торговли, но и в ряде других сфер взаимодействия, которые прописаны в этом документе. Это хороший задел для создания общих правил игры в Большой Евразии. Такие правила разрабатываются годами. И чтобы их выработать, каждое государство должно четко понимать, что для него является наиболее важным и как оно видит для себя подобное пространство, как оно намерено взаимодействовать со всеми участниками. Поэтому Россия и занялась разработкой стратегии, то есть, ее видения такого партнерства.