… Когда все на работе, мне жутко скучно. Хожу по комнатам, вздыхаю – мебель и обувь грызть нельзя, телевизор включать не умею. Хотя бы кота завели, умники. Вроде люди неглупые, должны понимать – собакам противопоказано одиночество!
Хотя с котом это я загнул, конечно. Сколько живу, ни разу не встречал ни одного порядочного. Выйдем на прогулку, рыжий из соседнего подъезда тут как тут – шипит, дразнится. Едва хозяин выпустит поводок, бросаюсь за хулиганом – а он уже по дереву карабкается. И всё, что остаётся, сидеть снизу и орать благим матом – то есть лаять. Вот кто он после этого? Если дерзишь, будь мужиком - отвечай за поведение. Ну и что с того, что он кот, а я – лабрадор?!
- Вольф, прекращай, пошли в парк.
Хозяин берёт поводок, подчиняюсь, но неохотно. Не люблю гулять с Игорем, скучно. Мы просто долго идём, я делаю свои дела, топаем обратно домой. Люблю гулять с Юлькой. Она недавно появилась у нас, Игорь привёл. У людей это называется «жить вместе».
Собачья госпожа
Раньше мы с Игорем были вдвоём – нормально, но скучновато, он всё время на работе. А когда придёт, ни поиграть, ни поговорить толком. Быстренько погуляли – и домой. Он за компьютером сидит, я показательно вздыхаю. Мол, раз завёл живую душу – занимайся мной! Мячик кинь, что ли, или давай песню споём – ты под гитару, я на подпевках.
Иногда приходила мама Игоря: противная, как кот. Немолодая женщина, от которой всегда пахнет куриным бульоном и пакостями. Пытается ластиться ко мне, но чую же – еле терпит, на дух меня не переносит.
- Вульф, хороший мальчик! Ишь, как вымахал на дармовых харчах.
И хозяину тут же кричит, будто я не понимаю:
- Игорь, ты его раскормил. Вон морда какая толстая!
Вот глупая, а? Хуже кота. Поверить не могу, что она родила Игоря. А может, его из другого помёта взяли? Или у людей так не принято?..
В отместку за «толстую морду» я тёрся вокруг куртки и ботинок противной женщины. Что поделать, линяю, шерсть оставляю по пути следования. А вы, дама, если не хотите возиться с щёткой для шерсти, следите за языком. Даже коты так обидно не говорят.
Но однажды в нашем доме появилась Юлька. Пришла с Игорем вечером, закрылись в комнате и не пускали меня. А я сидел под дверью и слышал возню: уверен, они там дрались и играли во что-то интересное. Без меня! Скулил, царапался в дверь, как маленький…
Утром она первая проснулась, вышла на кухню:
- Привет, Вольф. Значит, ты волк, да? Отлично, мы поладим.
Налила мне свежей воды в миску, насыпала корму – ешь. А я стою жмусь, смотрю несчастными глазами – барышня, прежде чем есть и пить, мне бы на двор желательно сходить, со мной со вчерашнего дня не гуляли – из-за вас, между прочим. И о, чудо – она поняла!
- Ой, тебе же на улицу надо, потерпи, малыш, я мигом!
И побежала одеваться. А я, как дурень, улыбался – этой пигалице простил даже «малыша», хотя так называют не солидных лабрадоров, а мелочь вроде йорков…
И с первого шага у нас с Юлькой возникла любовь. Говорит мне:
- С поводка не отпущу, а то лови тебя потом. Пошли глазеть, рассказывай, что видишь…
И я рассказывал. А она понимала. Игорь никогда не просил поговорить, думает, что собаки не умеют общаться. Эх, глупый. Это вы, люди, доверяете только глазам – а у собак есть ещё нюх и сердце. Вот маленькие шажки – ребёнок прошёл. Пахнет кашей и соком. И слезами. Но не с горя плакал малец, а просто буянил – не купили что-то, видать… А вот тяжёлые, грустные шаги – шла женщина с бедой на сердце. Пахнет картошкой, супом – и всё это забивает запах лекарств и горя. Женщина-то здорова, но ухаживает за кем-то, кого очень боится потерять. Не плакала, слёз не чую, но бывают беззвучные сухие слёзы…
Я говорил без умолку, болтал обо всём, а Юлька молчала и слушала. Она понимала. А потом мы пришли в лес, и она снова покорила моё собачье сердце. Не стала говорить нелепицу вроде, «смотри, Вольф, вон белка» - просто была со мной. И я вдруг почувствовал, как свинцовой тяжестью налились мои лапы, как расправилась грудь – это моя девчонка, и я её защитник.
Она не сюсюкала, не заискивала. Перед магазином привязала поводок к перилам:
- Вольф, знаю, ты не убежишь. Мы с тобой сегодня бедняки, у меня денег только на молоко и колбасу на завтрак, но я что-нибудь придумаю.
Вышла – сияет от радости. А в пакете – косточки, мои любимые. Всё-таки придумала, чертовка! Вот как её не любить?
Счастье
Дни, недели, месяцы радости и неги. Игорь уходит на работу – да и пёс с ним. А вот Юльку провожал со слезами. Целый день без неё!
Лягу, оглядываю комнату – тоска. Слава богу, муха пролетела, есть повод челюстями клацнуть. Потом сел перед зеркалом – всё же видный я мужик. Взгляд волевой, шерсть блестящая. А клыки какие! Я ими за мою Юльку кого угодно – хоть кота, хоть забулдыгу, только суньтесь!
А она придёт с работы – вот гарцую-то. Так и норовлю лизнуть, то есть поцеловать. Не просто ласкаюсь, а настроение мониторю. Это просто: обычно Юлька весёлая и голодная. Схватит яблоко и бегом со мной гулять, а ужинать уже потом. Всё же люди не хуже собак. А Юлька – даже лучше…
Конфуз
Они всё не шли и не шли, я сидел, изнывал. А потом что-то накатило, и я съел свой резиновый мячик. Задумался, жамкал челюстями и проглотил… Ну, думаю, ладно, невелика потеря, может, и не заметят. Но тут заболел живот. Да так сильно!.. А потом и вовсе такое началось, что рассказывать стыдно…
Когда Юлька с Игорем пришли, было понятно, что мне худо и уже давно. Хозяин охнул, мол, ну и дел ты брат, натворил, а Юлька мигом кинулась кому-то звонить. Через минуту приехала машина и меня, вялого и бессильного, увезли в ночь…
Там пахло лекарствами, а человек в маске успокаивал плачущую Юльку. Меня забрали и делали вещи, которые, в общем-то, постыдные для взрослого лабрадора. Хорошо, что моя королева не видела.
А потом меня Вольфа-пожирателя мячиков привезли домой, и целые сутки я спал. А Юлька взяла выходной и сидела рядом.
Тучи сгущаются
- Сынок, не нравится она мне. Своего жилья нет, приезжая. Думаешь, она тебя любит? Ей просто удобно. Вон с кобелём вашим больше времени проводит, чем с тобой…
Опять пришла противная женщина-кот. Разговаривает с Игорем, пока Юльки нет. Это не первая беседа, и мне это не нравится. А ещё не нравится, что Игорь с ней покорный, как двухдневный щенок. Даже поддакивает, мол, ты права, мама, надо расстаться с Юлей. Тьфу, червяк, слизняк.
Едва Юлька на порог, поволок её гулять. Идём рядом и чую – она знает. Понимает, что чёртово семейство женщины-кота и Игоря-слизняка её прогоняет. Чувствую, что моя Юлька давно не ела – а голода не ощущает. И что пахнет от неё, как от той женщины – горем на душе...
Хотел прыгать, развеселить, да какой там – лапы ватные. Я не смогу без неё. Я должен что-то придумать, ведь она меня всегда выручала – и на косточки денег находила, и от смерти спасла, когда я мячика объелся…
Бунт
Игорь всё говорил и говорил. Какую-то чушь собачью (нет, человечью, собаки такого не болтают!), что они разные, надо расстаться и вообще… Она кивала, старалась унять дрожь, прямо щеночек беспомощный. Наверное, от этого Игорь почуял силу:
- Юля, чем быстрее ты уйдёшь, тем легче и правильнее для обоих.
И тут я встал возле Юльки и зарычал – на Игоря. Обнажил клыки, вздыбил шерсть на холке – смотри, дурень, как женщин защищать надо! А не мямлить «да, мама-кот», когда эта ненормальная такую хорошую Юльку выгоняет.
Что тут началось! Игорь испугался, взвизгнул:
- Вольф, ты чего, сдурел? Ведьма, ты и пса надоумила!
Наверное, я бы бросился, пустил бы клыки в дело. Но услышал, как Юлька вскрикнула, почувствовал, что обняла и потянула к себе:
- Вольфушка, не надо!..
Мы с ней закрылись в другой комнате и сидели, обнявшись. Очень хотелось пить, но нужно было стеречь девчонку. А потом наступила ночь, и она заснула…
Месть
Рано, необычно рано Юлька вывела меня на прогулку и сказала:
- Вольфушка, я ухожу. Но приду за тобой.
Я поверил, хоть было и тяжело. Она ушла на работу, прихватив свои вещи. Вскоре заглянул Игорь:
- Ну что, бунтарь, ушла твоя Юлька? Эх, перетянуть бы тебя по спине, да связываться неохота!
Я зарычал, привстал на лапах, он скрылся…
Обретение
Юлька не приходила долго. Вставало солнце, ночью поднималась луна, я плохо помню. Иногда пил воду, а есть совсем не хотелось…
Вскоре услышал тихий голос за дверью – опять женщина-кот пожаловала! Ну-ка, напряжём слух.
- Если пёс спятил, надо усыплять. Решайся, сынок, зачем тебе обуза…
Я не понял, зачем они хотят заставить меня спать. Но почуял, что дела плохи.
Утром, когда Игорь ушёл на работу, в меня словно вселился самый шкодливый и злой кот. Я лаял, бил лапами по стенам, по двери, кусал подушки, рвал всё, что под лапу попадётся. Юлька, Юлька, раз я тебе не нужен, то и мне ничего не нужно. Мне не сойдёт такое с лап, выгонят на улицу или отдадут кому-нибудь – вырвусь, убегу… Почему не идёшь, мне так тебя не хватает!
Вечером Игорь присвистнул, увидев, что я натворил. А я и ухом не повёл: всё равно история закончилась. Это у кошек девять жизней, а у собак одна – у нас всё по-настоящему, без права на ошибку. Я знал, что делал, и не раскаиваюсь. Он, бывший хозяин, куда-то ушёл. Вот и всё…
А потом я почувствовал её шаги – ещё в подъезде. Открыла дверь – как я мог забыть, что ключ всё ещё у неё?! Шагнула в коридор – и чуть не села на мягкое место, потому что я прыгнул обниматься с разбега. Ну, простите, не рассчитал, любовь вообще трудно измерить.
Она даже миски мои не забирала. Взяла поводок и увела в самое прекрасное место на свете – с мягкой лежанкой у батареи. По пути мы молча разговаривали. «Как ты? – Плохо. Переживал. – Знаю. Теперь всё наладится. Подожди у магазина. Я за косточками».