Вечер пятницы. Впереди выходные. Сижу на кухне, вокруг тишина. Дочка с внучкой уехали и увезли шум, беспорядок и мою нужность. Мне надо сутки, чтобы заполнить пустоту, которая появляется внутри после отъезда близких.
На столе передо мной чай в красивой кружке и сухарики. Обычные сухарики из магазина, с изюмом. Почему-то именно они стали для меня символом одиночества.
Помню, много лет назад, когда я, тогда девятнадцатилетняя, уехала по распределению в чужой большой город. Те, кто заканчивает учебу сейчас и не знают такого, распределения.
А нас распределяли. По всей территории нашей обширной родины. Мы, почти еще дети, уезжали далеко от дома, от мам, от налаженной жизни в неизвестность.
Моей неизвестностью стала Казань, огромный завод и рабочее общежитие. Мне, дизайнеру, фактически нечего было делать на предприятии, выпускающем электронно-вычислительные системы. Но руководство решило оставить меня в штате завода и не отпустило обратно домой.
Я, девочка послушная, перечить и требовать не стала и так и осталась в этом городе. В середине восьмидесятых Казань не отличалась особой красотой, разве, что она была большой и просторной.
И мне, родившейся и прожившей все детство и юность в маленьком уральском городе, было одиноко среди улиц и чужого языка, который слышался повсюду, наравне с русским.
И как-то мне до невозможности захотелось простых сухариков, которые мы дома часто покупали к чаю. Особенно они скрашивали вечера в деревне, где у нас была дача.
Сидишь так с бабулей за столом у окошка и пьешь чай с сухариками. Телевизора там у нас не было, да и не нужен он был совсем. Нам было о чем поговорить. З окном темно, фонарей нет, а у нас свечка и сухарики. Мы с бабушкой свечи по вечерам жгли, электричество экономили.
Вот и тогда в осеннем продрогшем городе, в общежитии завода, мне очень захотелось того вкуса и тепла из далекого-далека.
Но, почему-то я не нашла таких сухариков в магазинах города. Может плохо искала, а может их там и не было. И я написала маме, чтобы выслала мне их посылкой.
Кстати, про общежитие, где я делила комнату с соседкой на двоих. Оно стояло в лесу. Три здания, три пятиэтажки, позади небольшого поселка перед лесом. Так что выйти вечером прогуляться, купить чего-нибудь вкусненького к чаю, для меня было совершенно невозможно, просто страшно. Если не запаслась по дороге с работы, то все, жди следующего дня.
И, через две недели после моего письма домой, пришла долгожданная посылка. Я после работы поехала на почту, хоть и далеко, но какая разница, там же сухарики.
Тогда начали посылать посылки в возвратных пластиковых ящиках. Приходишь, вынимаешь содержимое и ящик сдаешь обратно.
Так и в тот раз. Открываю на почте посылку, а там... А там огромный мешок сухарей, нарезанных из хлеба и высушенных в духовке. Почтальонша на меня посмотрела как-то странно, но ничего не сказала. а я чуть не расплакалась.
Потом, конечно, превратила все в шутку, делясь сухарями с соседкой, что, мол, мне, как ссыльной катаржанке родители насушили сухарей.
У мамы письмом спросила, почему мне они прислали не те сухарики. Не помню, что она ответила. Самое странное, что эти домашние сухари у нас водились постоянно, но мы их ели редко и лакомством они, конечно, не были.
После соседка привезла нам из командировки нужные сухарики и мы с ней пили чай после работы, тоскуя каждая о своем.
И я сейчас, по какой-то неведомой внутренней причине, покупаю сухарики, то с изюмом, то ванильные, тогда, когда остаюсь одна в доме. Мне с ними как-то уютнее, что ли. Бабушку вспоминаю, свечи и чай с сухариками.
не
