Дело было в суровом Челябинске Тибете в захолустном уезде провинции... назовём её Вынь. Едва продравший глаза монах, после длительного пятнадцатиминутного сна стоя на одной ноге, лениво потянулся и стал кручинится о тщетности своего бытия. Все скиллы прокачаны, все ачивки получены, карма вычищена до блеска, жизнь впереди бесконечная и журналисты уже приезжали. Что же делать? После недолгих месяцев раздумий, монах определяет себе единственно верный путь - вспомочь миру во всем его сущем. Вдохновившись целью и хорошенько отобедав солнечными лучами, монах направляется к наставнику. Чтобы тот имя ему нарёк, да на деяния благословил - тут уж все по классике.
Наставник всех монахов провинции Вынь был знатно озадачен устремлением столь успешного своего падавана, но виду не подал. Разве что сказал ему, что путь таков бессмысленен и беспощаден, а значит и держать надобно стопы свои в провинцию Ру, а в родных краях можно только добровольно в дурку сдаться. Не внял монах тонкому намёку наставника, за что и был наречён Га Эр Цун, что означало по местному наречию "идущий вспять по направлению ветра"
Путь до провинции Ру прошел для монаха незаметно, разве что вселенная озадачено качала своей метафорической головой ему вслед, как бы осуждая его устремление, но не препятствуя ни в чем. Ибо Га Эр Цун, в сущности своей, всего лишь был одной из интерпретаций её причудливого умысла.
Просветленный же монах, пылая самоуверенностью от глубины познания мира стал вершить свои устремления по совершенствованию мироздания. Он делал, камни идеальной формы, строил пирамиды, воскрешал мертвых, и одним лишь взглядом влюблял в себя весь мир. Выстраивал идеальные экосистемы, не нуждающиеся во влиянии извне, и даже питал электричеством всю провинцию Ру, чтобы дать натужно гудящей реке передохнуть.
И на том бы истории и закончиться, но мы лишь наблюдатели, а дальше было вот что:
Прямо перед ногами Га Эр Цуна лежал птенец. Крохотный воробушек, еще не умевший летать. Непоседа попросту выпал из гнезда. И ждала его верная погибель, но монах, разумеется, решил эту ситуацию в корне повернуть. Просветление и осознание его устремления вдруг встрепенулись внутри него. Это именно то, к чему он стремился. Это спасение птенца словно наполняло смыслом его бытие и все прежние деяния казались пустым звуком, хоть и приносили умиротворение раньше. Задача была самая что ни на есть грандиозная. Следовало спасти птенца, да так, чтобы гармония внутри Га Эр Цуна резонировала с результатом деяния.