Металлург, ветеран Северского трубного завода, бывший спортсмен-любитель и полевчанин в первом поколении рассказывает о своей малой родине.
Он родился в деревне Старый Кокуй Малмыжского района Кировской области.
Он был младшим, третьим ребёнком в семье. Когда началась война, мальчику было семь лет. Отец его, Иван Алексеевич, ушёл на фронт поздней осенью 1941 года. Рваными кусочками память хранит то, как провожали отца в Вятские Поляны на станцию: 50 километров в санях, в пьяном угаре бесилась метель, прикрывая снежными лохмотьями проносящиеся мимо вагоны… В начале 1942 года Иван Саламатов после ранения вернулся ненадолго домой. И снова обрывки воспоминаний: вокзал, ставшие будто огромными глаза отца – а потом долгая-долгая тишина, которая взорвалась уже послевоенным известием: пропал без вести в апреле 1942 года…
Лекарство от хвори по-вятски
Старший брат был призван в армию ещё до войны, сестра подалась работать в город в швейную мастерскую. В родительском доме остались только мама, 7-летний Гоша и дед. Он, пока позволяли силы, ходил за лыком, научил внука лапти плести. «Самая удобная обувь в дожди: вода залилась и тут же вылилась. Только портянки суши», – вспоминает Георгий Иванович. Рассказал он и о дедовском «лекарстве»: дед, когда его прихватывала хворь, отправлялся в лес – пни еловые корчевать. Пропотеет, помашет руками – и домой, на печь.
Хозяйство Саламатовы держали большое – корову, поросёнка, овец, кур, шесть ульев пчёл. В девять лет Георгий уже сам снимал рои – учился у мамы, а та, в свою очередь, у одного дальнего родственника. Как-то раз Гоша полез на крышу посмотреть воробьиное гнездо, а мама в это время ульи проверяла. Пчёлы, взвившись вверх, уж очень чувствительно нажалили Гошу, было больнее, чем когда гусь щипанул его, трёхлетку, за спину.
Деревня Старый Кокуй была большой – где-то 190 домов, в колхозе работали четыре бригады. Колхозное хозяйство – ферма, два конных двора, конные косилки, сложная молотилка, два трактора, яблоневый сад, садовые смородинник и малинник.
«По ложке мёда. Каждому!»
Дальние поля, на которых работала мама, находились в пяти километрах от деревни. Чтобы экономить время, бригада оставалась в летнем стане. Так что на домашнем хозяйстве оставался один Гоша. Накормить поросёнка, следить за курами, выпустить и загнать скотину – всё он делал. А поиграть-побегать охота! Играли мальчишки в «свою лапту»: забивали кол, ставили часового, караулившего лапти. Не справлялся – забрасывали невезучего теми самими лаптями, что удавалось своровать. Кроме лапты – игра в городки и в прятки.
Чтобы осталось время для игр, Гоша просил друзей помочь ему нарвать травы для поросёнка: «По ложке мёда каждому дам!» Уговаривать не приходилось – кто ж из мальчишек откажется от мёда. Мёд был в семье большим подспорьем – в сезоны хорошего медосбора мама ездила продавать излишки и табак-самосад в Казань. Благодаря этому у Георгия были и лыжи, и коньки, и даже гармонь, на которой он сам выучился играть.
Волки в деревне
После окончания 4-летней школы ребята ходили пешком за 4 км в Мари-Малмыж, где была 7-летняя школа. И летом, и зимой. Георгий Иванович вспоминает, как однажды зимой мальчишка, отправившись в одиночку, замёрз в поле.
Кстати, не раз в родную деревню зимой захаживали волки. «Играя как-то в прятки, забежал за сарай. И показалось, будто серый наш кобель вдалеке. Пригляделся – волк! Я оцепенел. Но и волк остановился. Потом он развернулся и затрусил так нехотя через поле», – усмехаясь, рассказывает Саламатов. А их домашнюю собаку волки однажды утащили прямо от крыльца. В лесу потом нашли только кончик хвоста. И таких деревенских случаев был не один – скотину берегли, накрепко в хлеву запирали. А собакам не везло…
Мешки с зерном вместо штанги
Летом все деревенские пропадали на покосах, взрослые и молодёжь через Шошму переплывали, чтобы добраться до дальних. Самая лучшая пора была, когда Георгий шишкой ездил – верхом на лошади, позади которой ещё пара лошадей, тащивших конную косилку. Нужно было смотреть, чтобы дружкой кони тянули. Повзрослев, уже метал сено в стога и скирды. Росли физическая сила и выносливость, прибавлялось и работы в колхозе: в 15–16 лет уже возил зерно на ток. Поднимал 50-килограммовый мешок и нёс по трапу, чтобы вывалить затем в бурт. И ведь таких ходок с десяток приходилось делать. Поэтому домашние гири по 20 да по 32 кг игрушками казались.
Дважды бросал школу Георгий – надо было по хозяйству управляться, но всё-таки одолел ещё четыре класса за шесть лет. Когда со службы вернулся старший брат, а служил он на флоте, юноша стал бредить мореходкой. Но в первой медсправке ему отказали, а когда всё же выдали, в Евпатории и Ленинграде набор в мореходные училища уже закрылся. Недолго поработал помощником шофёра, с удовольствием учился разбираться в технике. На работу и обратно гонял на велосипеде – было в радость на деревенских дорогах обгонять скачущие на ухабах грузовики.
«Поеду в Северское ремесленное!»
В 1952 году, услышав от деревенских парней про Северское ремесленное училище, что на Урале, Георгий приехал в Полевской, мамины уговоры остаться не помогли. В приёмной комиссии сидел Василий Александрович Корочкин. Взглянув на крепкого парня с Вятки, сказал: «Пойдёшь ко мне в группу!» Спустя год мастер Корочкин, который в некотором роде заменил Саламатову отца – был строгим, но справедливым, ушёл работать в мартен.
Саламатов знал, что он тоже пойдёт только в мартен. Зима 1953–1954 гг. выдалась больно лютой, пока ребята-практиканты шли до печи, успевали отморозить уши.
Подручный сталевара
Химия Георгию никак не давалась – в журнале сплошные двойки. И тогда начальник смены Яков Григорьевич Ярославцев сказал ему: «Не сдашь химию – дадут тебе 8-й разряд. А ведь ты в работе-то молодец!» С грехом пополам, но сдал Саламатов химию на трояк и получил 9-й разряд. И в 1954 году был определён первым подручным сталевара на мартеновскую печь № 2. Улыбаясь, говорит: «Печь я лихо закидывал, мог попасть в отверстие заслонки с 7–10 метров».
Два года Георгий Саламатов проработал бок о бок с Борисом Глазыриным, будущим начальником мартеновского цеха, который после окончания института познавал мартеновское производство, работая вторым подручным сталевара.
Рассвет в горах и котелок икры чёрной
Товарищ Георгия, Володя Бочинин, занимался лыжами, увлёкся и Саламатов. После 8-часовой смены шёл на тренировку – зимой на лыжах километров эдак 10 мог легко пробежать. Затем стал заниматься альпинизмом, облазил всю Азов-гору. И в 1955 году попал в альпинистский лагерь в Алма-Ате. «Нет счастливей человека, который видел рассвет в горах», – убеждён Георгий Иванович. Он попытался рассказать мне в красках и добавил, что никаких слов не достанет передать восторг и красоту поднимающегося из-за гор солнца.
Кстати, паёк альпиниста был на зависть – даже котелок чёрной икры выдали. Но товарищи Саламатова нос от неё воротили: «Не можем мы её, проклятую, каждый день есть!» А Георгий смог – за неделю, но осилил тот котелок.
В 1957 году Георгий съездил на родину, в Старый Кокуй. А вернувшись из отпуска, узнал, что ему – молодому мартеновцу и спортсмену – выделили путёвку в Москву, на Всемирный фестиваль молодёжи и студентов.
Выбрал милую за косу
В 1958 году Георгий Саламатов познакомился со своей будущей женой, она тогда год, как школу окончила. Девчата заглядывались на Салматова и его товарищей – как же, спортсмены, красавцы, а Георгий и на гармошке играл. А он среди девчат разглядел Людмилу: «Коса у неё хорошая была. Сама шустрая, а танцевала как! Будто пёрышко летает». Приглядывался к Людмиле ещё один парень, так Георгий про себя решил: «Ну нет, не отдам!» и завоевал право провожать её до дома: «Свои дома стояли на месте нынешней улицы Розы Люксембург, так что грязь помесил». А потом ещё три года ждал любимую, пока та закончит учёбу в техникуме.
Достать сапоги для любимой
Поженились молодые летом 1962 года, и в этом году отметят 60-летие совместной жизни: «И как незаметно-то годы пробежали», – говорит Георгий Иванович. Он не может припомнить ни одной крупной ссоры – не было таких. Ни одного романтического сюрприза. Зато помнит, как однажды в Ленинграде выстоял в очереди восемь часов, потому что его жене и матери его детей нужны были сапоги. А Людмила Васильевна помнит не букеты цветов, а как муж научил её любить супы, и, вкуснейшие, она с тех пор готовит уже мужу. Наверное, это и есть любовь…
«Спортсмен, возвращайся в Полевской!»
После учёбы Людмила по распределению попала в Ревду. Георгий уволился с завода и переехал туда с женой. В Ревде у них родился сын Сергей. Спустя год на соревнованиях Саламатов встретился с Робертом Генингом. «Как же так, ты ведь наш, полевской, у нас начинал тренироваться, а выступаешь за чужих. Возвращайся!» – уговаривал Роберт Георгия. В Полевском шло строительство трубоэлектросварочного цеха. И молодая семья в 1964 году перебралась в Полевской. Георгия поначалу отправили обратно в мартен, но в итоге он, как и хотел, оказался на новом производстве. Он уехал на 2-месячные курсы в Москву, изучать сварочное производство. С коллегами осваивал работу на 4-м стане (6–32).
Георгий Иванович никогда не бросал лыжный спорт. Как-то на лыжных соревнованиях зоны «Урал-Сибирь» в Магнитогорске пробежал норматив мастера спорта, но, к сожалению, на них не оказалось судьи всесоюзной категории, и официального звания Саламатову не дали.
Всю семью на лыжи поставил
А вот будущая жена не умела кататься на лыжах. Людмила Васильевна улыбается: «Училась я в школе № 3, вот выдадут нам зимой лыжи, пойдём с подругой в лесок, постоим за деревьями и возвращаемся обратно. Окончила 10-летку, а стоять на лыжах не научилась». Жених однажды взял их с подругой в лес и поставил на лыжню. Научил бегать на лыжах. С гордостью говорит, что его Людмила хотя и не выступала на соревнованиях, но бегала на второй разряд точно. Сам поставил на лыжи и сына, и дочь. Супруги и этой зимой время от времени берут лыжи (они всегда наготове, в коридоре) и по лыжне проходят до Красной Горки и обратно (вот с кого нам надо брать пример!)
С огромным интересом супруги смотрят трансляции из Пекина с зимней Олимпиады. «Болею за наших, так кричал, когда подгонял Сашу Большунова и Дениса Спицова. За золото Большунова я даже станцевал!» – признаётся Георгий Иванович.
Как же без земли-то?
В мае моему герою исполнится 88 лет. Но он по-прежнему почти всё сам делает в саду, да ещё на двух придомовых участках копается: «А как же без земли-то мне, вятскому. Ляжешь на диван, протянешь ноги. И вынесут тебя известно куда вперёд ногами».
Дети Георгия Ивановича бывали на Вятке. В деревне его малолетний сын даже получил прозвище «О‑го-мо» за то, что требовал дать ему в руки гвозди и молоток – вятские не привыкли сидеть без дела, сынишка это сразу усвоил. Последний раз Саламатовы были на малой родине в 2019 году. В деревне осталось не больше 40 домов, живут, в основном, старики. Конечно, Георгий Иванович мечтает побывать на Вятке ещё не раз, лишь бы здоровье позволило.
– Георгий Иванович, а если бы Вас сейчас спросили, что привезти в подарок с Вятки?
– Привезите мне горсть земли, – задрожал его голос, а глаза наполнились слезами.
Уже 70 лет он полевчанин, здесь родилась и росла его семья (у Георгия Ивановича сын и дочь, три внучки и внук, две правнучки и правнук), здесь он обрёл друзей среди заводчан (многих из которых уже нет в живых), племянники перебрались вслед за ним в Полевской. А Вятка по-прежнему притягивает его. Вечный зов родной земли.
Ирина Григорьева,
все фото из архива Георгия Саламатова
ЧАСТЬ 1: Зоя Елькина: «Я из Захарова, что была на 15 домов»
#я с вятки #проект РП