Применение инструмента для сопровождения пения зафиксировано уже на заре русской государственности. Из народной среды на общественную арену выдвинулся аккомпанирующий себе на гуслях народный певец-сказитель, повествующий о “сказаниях старины глубокой”. Исполнительство выдающегося восточнославянского певца-сказителя Бояна, который “своя вещиа персты на живая струна въскладаше, они же сами князем славу рокотаху”, по сведениям, содержавщимся в “Слове о полку Игореве”, можно отнести ко второй половине XI в.
Сведения о скоморохах и об их игре на музыкальных инструментах содержатся в “Повести временных лет” (XII в.), в “Житии новгородского епископа Нифонта” (XIII в.), в “Поучениях зарубского черноризца Георгия” (XIII в.) и многих других документах. Слово “скоморох” пришедшее в русские летописи вместе с переводами на древнеславянский язык греческих источников в период с VII по XIII век, вплоть до XIII века русскими летописцами широко не употреблялось. Вместо него в письменных источниках употреблялись многочисленные синонимы этого слова, взятые из устной речи, такие как “игрец”, “глумец”, “плясец”, “гудец”, “свирец”, “сопельник”, “смехотворец”, “веселый” и др. В последующие столетия понятие “скоморох” широко входит не только в письменную, но и устную речь в качестве общего термина, обозначающего человека, умеющего повеселить (Белкин, 1975, с. 29-46 и др.).
Существуют две точки зрения о происхождении скоморохов. Одни считают, что скоморохи – “люди захожие” и со времен Киевской Руси хорошо прижились в народе (Вс.Миллер, А.Н.Веселовский). Нам ближе другая точка зрения, согласно которой искусство скоморохов естественно возникло из потребностей исторического развития самих славянских народов в русле их первобытных представлений и языческих верований ещё до образования Киевского государства (Беляев, 1854; Белкин, 1975; Морозов, 1976).
Об этом свидетельствует, в частности, глубокая связь скоморохов с первобытным мышлением и языческой обрядностью славян. Как говорится в “Стоглаве”, скоморохи являются инициаторами песен и плясок на “жальниках”, то есть на кладбищах. Нет сомнения, что скоморохи осмеливались являться на грустные жальники по старой памяти о каком-то некогда всем понятном обряде поминок с плясками и играми. Нет сомнения, что по той же старой памяти народ допускал их на могилы и не считал неприличным увлекаться их песнями и играми. Нет сомнения, что участие скоморохов в свадебных поездах до церкви основывалось также на древних языческих представлениях (дохристианская эпоха) (Беляев, 1854, с. 72-74).
Позднее деятельность скоморохов не ограничивалась их участием в обрядах. Напротив, они предлагали свои услуги всюду, где обнаруживалась какая бы то ни было потребность в музыке и игрищах. Наиболее характерной чертой их деятельности становится устроение “позоров и глумов с пением и пляской”, то есть музыкальных представлений (Беляев, 1854, с. 76).
Помня связь скоморохов с язычеством, духовенство постоянно и решительно боролось с ними. В отличие от западной, восточная христианская церковь не допускала использования музыкальных инструментов в храмах. Поводом для борьбы церковников с инструментальной музыкой было использование её в языческом обряде поминовения предков, а также участие инструменталистов-скоморохов в свадебном обряде, элементы которого также уходят своими корнями в языческую старину (Беляев, 1954; Фаминцын, 1889). Однако причины гонений на скоморохов заключались не только в связях их искусства с язычеством. Бродячие скоморохи были представителями народных, демократических тенденций в древнерусском профессиональном искусстве. Они ближе всего стояли к широким массам трудового народа, обслуживая их своим искусством на народных игрищах, торговых площадях, пирах-братчинах, во время свадебных обрядов. Их выступления нередко имели острую социальную направленность против духовенства и светской феодальной верхушки.
Социальный состав профессиональной прослойки музыкантов в эпоху Киевской Руси и последовавшей за ней эпохой феодальной раздробленности был весьма пестрым. Каждый социальный слой имел, по-видимому, своих профессиональных исполнителей. Существовали владеющие скоморошьим искусством профессиональные певцы-сказители, находившиеся в услужении у князей и феодалов. Были инструменталисты-скоморохи в среде княжеских дружинников. Наиболее многочисленную часть составляли бродячие потешники-скоморохи, занимавшиеся исключительно своим “веселым ремеслом” и свободно разгуливавшие из села в село в поисках заработка. В крестьянской и ремесленной среде были музыканты-полупрофессионалы, жившие оседло и владевшие своим хозяйством. Они занимались скоморошеством для дополнительного заработка. Последний тип скоморохов был своего рода связующим звеном между профессиональными скоморохами и рядовыми носителями инструментальной музыки, о которых летописи ничего не сообщают.
Таким образом, древнерусские письменные источники, наряду с данными фольклора и археологии, отражают не только высокую степень развития музыкального искусства восточных славян в эпоху Киевской Руси и последовавшей за ней эпохой феодальной раздробленности (IX-XIV вв.), но и дают косвенные свидетельства его глубоких связей с трудовой жизнью и бытом всего народа.
А.А. Банин РУССКАЯ ИНСТРУМЕНТАЛЬНАЯ МУЗЫКА ФОЛЬКЛОРНОЙ ТРАДИЦИИ Москва 1997 (https://etnos.ru/knigi-teksty/112-russkaya-instrumentalnaya-muzyka/1063-soderzhanie-ot-avtora-vvedenie.html)
