В 2005 году я, 21-летняя студентка, ехала на маршрутке в Университет. И тут — сильный удар, переворот, темнота и разбивающийся люк, из которого меня достал незнакомый мужчина. Почувствовав на своем лице что-то грязное и липкое, я попросила его о зеркале, но услышала: «Не сейчас, не нужно тебе в него смотреться»
Уже в больнице, куда меня после столкновения маршрутки с легковой машиной отвезла скорая помощь, я узнала о порезах лица, гематоме нижней губы, ушибе головного мозга и внутричерепной гематоме в височной части. Еще одно последствие ДТП -кусочек стекла, который остался в маленьком порезе на щеке — при осмотре не заметили, поэтому ночью я проснулась от абсцесса. Лицо «горело», его левая половина отекла и окрасилась в лилово-фиолетовый цвет — вид был, мягко говоря, ужасающим. Меня срочно отправили в операционную, где я умоляла хирурга не делать большой разрез.Как выяснилось позже, гнойные раны не зашивают, а ставят дренаж: как результат — дырка в щеке и борьба за то, чтобы минимизировать видимость шрама, которая продолжается вот уже 14 лет.
Долгое время я искала врачей-косметологов, которые могли бы визуально приподнять шрам, но так как в 2005 году еще не было ни ботокса, ни гиалуронки, мне закачали биополимерный гель, заполнивший полость раны. Потом были лазерные шлифовки с наращиванием собственных тканей (брали кусочек моей кожи, размножали и пересаживали, чтобы она нарастала сверху шрама и минимизировала впадину), а сейчас я делаю пилинги и закрашиваю его с помощью корректоров.
Принять участие в #ProjectTheSkin меня уговорила подруга. Из-за своего «закостенелого стеснения», неуверенности во внешности и страха увидеть себя на фото без ретуши, сделать это было крайне непросто. Но я благодарна команде за легкость, профессионализм и позитивный настрой, который помог осознать: шрам — это не недостаток, а моя особенность, с которой нужно научиться жить несмотря на внутреннюю борьбу и стандартизацию внешности, которую ведут социальные сети.»
Фото @yaroshuk
Макияж @buro.time
Белье @merci_lingerie
Студия @studio_212