Только в 20-е годы в Новосибирске появилась комплексная застройка отдельных участков. Одним из первых был Дворцовый треугольник между нынешними улицами Ленина, Урицкого и Щетинкина. Ансамбль, которого сегодня нет, хотя все три здания остались на своих местах.
Одной из новых градостроительных идей, занесённых ветрами революции в Ново-Николаевск, была идея архитектурного ансамбля. До того времени Ново-Николаевск строился точечно: был план улиц и участков, но на самих участках их владельцы творили кто во что горазд.
«Город — это сумма ансамблей, — писал в 30-е годы прошлого века архитектор и градостроитель Александр Михайлович Мостаков. — Ансамбль — это сумма отдельных зданий.
Если архитектор умеет проектировать здание, то он должен уметь проектировать ансамбль, а следовательно, и город как сумму этих элементов.
Всё дело только в том, что задача от отдельного здания до города всемерно усложняется, и для того чтобы спроектировать город как большое архитектурное полотно, нужно быть большим мастером» [1].
С высоты нашего времени кажется, что сохранившиеся фрагменты старого города гармоничны, но это всего лишь эффект старины. Только в 20-е годы в Новосибирске появилась комплексная застройка отдельных участков. Одним из первых был Дворцовый треугольник между нынешними улицами Ленина, Урицкого и Щетинкина. Ансамбль, которого сегодня нет, хотя все три здания остались на своих местах.
Я не оговорился: именно три.
Это таинственное третье здание спряталось так хорошо, что о нём все забыли. А когда всё же упоминают, то вскользь и не связывая с двумя другими.
Между тем все три дома были построены в единой стилистике, в одно время (в 1925–1926 гг.), и у всех был один и тот же архитектор — служащий новосибирского треста «Госстрой» инженер С. А. Шестов. Вопреки общепринятому сегодня мнению, не только Дворец Труда и «Пролеткино» (нынешний кинотеатр «Победа») составляли единое архитектурное пространство, в него входил ещё один объект, стоявший рядом, — дом Сибмедторга.
Здание Сибмедторга на этом рисунке не обозначено. Мысленно добавьте его на пересечении улиц Ленина и Урицкого, и вы увидите два треугольника — три здания с открытой площадкой перед кинотеатром образуют треугольную каменную фигуру, а сквер с памятником — треугольную парковую. В этом можно увидеть даже символическое единение города (камень) и природы (сквер).
Что же это за третий дом ансамбля и куда он исчез? Вот так это здание выглядело в 20-е годы.
Скруглённый угол с выходом на перекрёсток и «средневековая» башенка, вплетённая в конструктивистский объём, — можно сказать, фирменный знак архитектора Шестова. Похожие углы и башни были вплетены им и в Дворец Труда, и в здание «Пролеткино». Сравните.
Стилистическое единство здания Сибмедторга и Дворца Труда очевидно, только последний гораздо больше по объёму и архитектурно богаче. Но так на то он и Дворец.
В этой же стилистике спроектировано и «Пролеткино».
Кто же был хозяином домика на углу Кузнецкой и Урицкого? Здание занимала весьма богатая организация — Сибмедторг. Она торговала медикаментами и владела аптеками в разных городах Сибирского края.
Продажа лекарств всегда была делом прибыльным: люди болеют при любом строе и вне зависимости от политических убеждений.
Не бедствовал и Сибмедторг — не каждая организация могла позволить себе новый двухэтажный дом в самом центре города. Правда, все 20-е годы контору сотрясали скандалы из-за административно-ссыльных. Эти люди никаких преступлений не совершили, но из-за своего происхождения или своих взглядов были признаны новыми хозяевами страны «социально вредными элементами». Прибывая в Сибирь, социально вредный элемент искал, куда бы устроиться на работу, и богатая контора Сибмедторга с сильным «нэпманским душком» и слабой партячейкой представлялась ему хорошим вариантом.
Ох, и намучилась советская власть с неблагонадёжными кадрами Сибмедторга! На оживлённом перекрёстке сошлись два мира — старый и новый, и эта двойственность сохранялась даже топонимически: уже переименованная улица Урицкого пересекала всё ещё не переименованную улицу Кузнецкую.
«Бывшие» хотели работать и получать прибыль, зарабатывая себе по старинке на кусок хлеба с сузунским маслом и обской осетровой икрой. «Новые» требовали радикальных перемен в труде и жизни.
«Рабочие лаборатории Сибмедторга Кузнецов и Антонов предложили снизить им расценки на 20 процентов». В наше время читать такие сообщения более чем странно. Вы не выходили к начальству с предложением понизить расценки за ваш труд? Вот и мне никогда такая мысль в голову не приходила. А сознательные товарищи Кузнецов и Антонов в 1929 году пришли к руководству Сибмедторга и потребовали поднять им норму выработки на 20% без увеличения зарплаты. «Подсчитав свою выработку, — написали они в заявлении, — мы убедились, что получаем гораздо больше, чем даём государству» [3].
Остальные работники, однако, не считали, что они получают от государства больше, чем отдают ему: «Вместо поощрения передовые рабочие заслужили только порицания со стороны несознательных. В числе недовольных их предложением, к сожалению, оказались и члены партии». В результате конфликт вышел наружу, и краевая газета «Советская Сибирь» разразилась большой критической статьей и карикатурой на Сибмедторг.
1929 год стал переломным в отношениях местных властей и «социально вредных элементов» из Сибмедторга. Эпоха НЭПа фактически закончилась — началась эпоха партийных и административных чисток, предварявшая последующие чистки уголовные. Как недобро заявила на одной из таких чисток одна из работниц здания на ул. Кузнецкой тов. Добрая, «здесь много гнилья, обывательщины и грязи. Ни для кого не секрет, что есть зажим, сведения личных счётов, склоки. Но надо чистить и аппарат Сибмедторга, ибо мы погрязнем среди административно-ссыльных» [4].
Не прошло и двух недель с выступления товарища Доброй, как «Советская Сибирь» констатировала, что учреждение Сибмедторга «по наличию в своем составе лиц, подлежащих немедленному изгнанию из советских учреждений, может быть поставлено на одно из первых мест. Особенно отличается эта организация по части приюта у себя административно-ссыльных» [5] , среди которых — ссыльный меньшевик Николау (заведующий канцелярией), «бывший хозяйчик» Скуя (заведующий фасовочной мастерской), «активный баптист» Петров и т. д. С этого момента участь указанных граждан была предрешена — их ждало увольнение.
В то время как в кабинетах Сибмедторга кипела классовая борьба в формате «кто кого подсидит», у соседнего Дворца Труда ораторствовал с кепкой в руке бронзовый Ленин. Вождь мирового пролетариата прибыл в Новосибирск в 1927 году на десятилетний юбилей Октябрьской революции.
Готовиться к первому большому юбилею новой страны власти города начали ещё весной. Именно тогда было принято решение украсить сквер перед Дворцом труда памятником Владимиру Ильичу Ленину.
А то ведь стыдно сказать! Столица Сибири — и ни одного классического памятника вождю, только Дом Ленина.
Изваять Ильича вызвался местный скульптор Степан Романович Надольский — талантливый автор, чьи работы и поныне украшают Красный проспект (рабочий и крестьянин на крыше Художественного музея и барельеф на здании Запсибзолота).
Но с Ильичом Надольскому категорически не везло. Рассчитывая заработать на актуальной теме, он вылепил в середине 20-х годов четыре бюста-модели — Маркса, Ленина, Калинина и Рыкова.
Последний был председателем Совнаркома (или, говоря современным языком, премьер-министром) и прославился тем, что отменил сухой закон и запустил в производство водку крепостью в 30 градусов.
В народе её тут же прозвали «рыковкой». Скульптурные модели Надольский передал барнаульской артели «1-е мая», и рабочие начали лепить с них гипсовые бюсты на продажу.
Но лепили так худо, что их продукцией заинтересовались компетентные органы: а не издевательство ли это над светлыми образами? На всякий случай бюст Владимира Ильича Ленина делать запретили вовсе, а в январе 1925 года собрали Особое совещание при уполномоченном наркомата просвещения и пригласили на «разбор полётов» специалистов «для определения художественности бюстов». После долгих дебатов на совещании бюсты были признаны «художественными», запрет на изготовление гипсового Ленина сняли и разрешили артели продавать скульптуры вождей по моделям Надольского.
То ли припомнив то разбирательство, то ли по иной причине, но Надольскому в его желании изваять настоящий большой памятник было отказано.
А перед Дворцом Труда появилась точная копия памятника Ленина, поставленного перед Смольным. Их даже отливали одновременно по проекту скульптора В. Козлова на бронзолитейном заводе Академии художеств!
Открытие памятника в Новосибирске стало кульминацией празднования юбилея Октября — на площадке перед Дворцом Труда сошлись (первый и последний раз в истории города) колонны демонстрантов. Шествие больше напоминало карнавал на морозе («Советская Сибирь» его так и называла — карнавальным шествием): в небе над городом висел огромный шар с цифрой «10», а по Красному проспекту шли колонны людей с флагами, неспешно ехали декорированные грузовики (один из них изображал паровоз с лозунгом «Наш ответ Чемберлену») и тряслась по зимней мостовой повозка в виде тюрьмы. За тюрьмой шли «узники» в кандалах под охраной «фашистов» и пели тюремные песни. У Дома Ленина на глазах немецкого консула их «освободил» отряд осоавиахимовцев, после чего демонстранты повернули в сторону Дворца Труда.
В наступившей тишине с центральной площади города прогремели три громких пушечных выстрела — от их залпов вылетели оставшиеся стёкла в Доходном доме.
Днём ранее они уже вылетали: 6 ноября на площади прошёл военно-театрализованный праздник — артиллеристы пытались «сбить» из пушек аэропланы «противника», парившие в небе. С аэропланов в это время сбрасывали «бомбы» с хвостами из цветных лент. Одна из них «зажгла» Городской корпус, к которому тут же понеслась пожарная машина. «Защищавшиеся вошли в азарт, Осоавиахим торговался с военным командованием. Командование не решалось увеличить заряды орудий, авиахимовцы клятвенно обещались заплатить за стекла, которые неминуемо должны вылететь из окон ближних домов…» [7].
С установкой памятника вождю архитектурно-ландшафтный ансамбль из трёх зданий и сквера был окончательно сформирован.
Завершал его кинозал «Пролеткино» (позднее — «Октябрь», ещё позднее — «Победа»), который считался лучшим кинотеатром города. Но даже и по тем временам выглядел не очень презентабельно: «Кассы ютятся в узких, неприглядных, холодных помещениях, в кинотеатрах «Октябрь», «Юнгштурм», имени Маяковского они почти на улицах. Не блещут благоустройством и фойе. Несколько рядов потёртых стульев, 1–2 потрёпанных дивана — вот и всё их благоустройство. Бедны обстановкой и уютом кинотеатры Новосибирска. Скучно в них зрителю. Его удел, хочет он того или не хочет, — слушать гремящий джаз» [8].
Насчёт джаза автор этой заметки П. Панов несколько погорячился. По воспоминаниям горожан, в новосибирских кинотеатрах играли превосходные джаз-оркестры.
В своём изначальном виде Дворцовый треугольник просуществовал лишь одно десятилетие. В 1936 году облик сразу двух зданий — Дворца Труда и кинотеатра — кардинально изменился. Первый надстроили архитекторы И. С. Алексеев и Т. Я. Бардт.
«Пролеткино» много раз меняло одежды и в конце концов приросло большим каменным фойе с классическими колоннами.
Здание кинотеатра Победа, 1952 год. Фото: pastvu.com
Дольше всех в своём естественном виде продержался Сибмедторг, но в 50-е годы и он «спрятался» в большом пятиэтажном доме. Да так умело, что узнать бывшее «гнездо административно-ссыльных» совершенно невозможно. Разве что по закруглённому углу и аптеке, оставшейся с тех давних времён.
Почему же один из первых городских архитектурных ансамблей не сумел остаться единым пространством? Ответ, на мой взгляд, прост: стилевое единство трёх зданий не было единством функциональным. Слишком мало общего у медиков с кинопрокатчиками, а у кинопрокатчиков — с профсоюзными активистами.
Социолог Роберт Парк писал: «С течением времени каждая часть города и каждый квартал приобретают что-то от характера и качеств их обитателей. Каждая особая часть города неизбежно окрашивается особыми чувствами и умонастроениями своей популяции. Следствием этого является превращение того, что поначалу было лишь географическим проявлением, в соседство, т. е. место со своими особыми умонастроениями, традициями и собственной историей. В пределах такого соседства каким-то образом поддерживается преемственность исторических процессов. Прошлое навязывается настоящему, и жизнь каждого такого места протекает с некоторой собственной инерцией» [9].
Сибмедторг, Дворец Труда, кинотеатр — эти здания были близки по форме, но слишком далеки по своему внутреннему наполнению. Ансамбль развалился, и каждая из его частей приобрела свои собственные чувства и умонастроения.
Постойте рядом с каждым из зданий, прислушайтесь к ним — и вы поймёте, насколько разные истории они рассказывают о временах, которые прожили по соседству.
Игорь Маранин
Читайте больше статей на сайте iskry.life