Уважаемые подписчики и читатели! Большая просьба оставлять хоть какие-то комментарии подтекстом, можно просто смайлик. Заранее спасибо!
- Я бы вообще два дела между собой не путал, - Иван отставил стакан с чаем. – Этот ваш Дима не был давно связан с литературой. Его журнал нельзя таковой назвать. А вот баба могла обидеться, что он не уходит от жены, к примеру. Она с претензией. А тут мужчина не бежит к ней с чемоданом, теряя тапки.
- Да это до какой степени нужно быть ненормальной, чтобы убить за то, что ради тебя не бросили жену? – всплеснула Юля руками.
- Убивают и за меньшее. Вот, спросите нашего автора детективов. Был бы повод, а причина найдется. Если ваш Дима особо нигде не шлялся, то познакомиться с дамочкой у него было не так много возможностей. То есть она должна иметь отношение либо к автомобилям, либо к издательскому бизнесу.
- Он мог на дороге с ней познакомиться, - тихо возразил Вольский.- Помог колесо починить, столкнулся с ней – да все, что угодно.
- У вас большой опыт знакомства с женщинами, - хмыкнул Иван. Писатель никак не отреагировал на это его высказывание. Юля же сидела уже как на иголках. Ей казалось все похожим на какой-то фарс.
- А можно же как-то проверить, кому Дима звонил чаще? – предположила она. – У нас таких полномочий нет, но у Бориса Леонидовича вполне может быть. Ведь следствие проверяло его телефон.
- Дядя Боря не стане вмешиваться в то, что его не качается. А дело вашего Димы его точно не касается. Ну по крайне мере до тех пор, пока Алексея Сергеевича не обвинят в убийстве шурина. Иди деверя? Как там муж сестры зовется?
-- А если ты скажешь ему, что оба дела связаны?
- Все равно. Он не убийцу ищет, а доказывает, что клиент невиновен. Ты чувствуешьь разницу? Ввязываться в то, что только лишний геморрой притянет, он не станет.
- Тогда мы пойдем другим путем. Алексей Сергеевич, у вас же есть знакомые в органах. Кто-то может помочь?
- Я, конечно, обращусь, но это должностное преступление. Не хотелось бы подводить людей под монастырь.
Дальше разговор не клеился, но никто из мужчин не желал уходить первым. В конце концов, Юле пришлось выпроводить их обоих, потому что стало поздно, а глаза начали закрываться. Потом она смотрела в окно из своей комнаты с потушенным светом, как они оба вышли на улицу, сдержанно пожали руки и разошлись по машинам. Иван уехал почти сразу, а Вольский еще некоторое время просидел в машине с заведенным двигателем. Фонарь во дворе не горел, потому женщина не могла разглядеть, что он там делает. Но и отойти ото окна до того момента, как ее начальник тронулся с места, она не захотела.
Все казалось странным и неправильным. Еще предстояло узнать, что он думает на тот счет, как она обманывала его все эти три года. Алексей по своей природе был замкнут и не стремился проявлять эмоции. Он одинаково реагировал на приятного ему человека и того, кто вызывал отторжение. Очень хотелось ему позвонить, но повод в голову не приходил. А названивать как влюбленная школьница без причины было бы уж совсем глупо.
Утро началось с телефонного звонка. Вольский прерывисто дышал в трубку.
- Юля, - начал он, забыв о формальностях. – У меня в доме обыск. Изымают технику. Я успел отослать тебе на почту почти весь роман. Сохрани куда-нибудь в надежное место.
- Как обыск? На каком основании?
- Новые улики или обстоятельства. Я ничего не понял. Шацкий уже едет ко мне, но эти люди переворачивают все. Тыкали мне бумагой, что все законно. Я отправил отца и племянницу к нему домой. а ты можешь навестить Олю? Я могу не успеть к ней в больницу со всем этим хаосом.
Юля заверила, что все выполнит. Роман она сохранила, на всякий случай проверив, не появилась ли новая глаза. Но герои все еще оставались наедине напротив друг друга. Потом она отвезла дочь в школу, забежала в магазин и отправилась в больницу.
Олю она застала у окна. та была немного накрашена и причесана, в легком длинном платье с рукавами три четверти. Она смотрела во двор соседнего дома, где на площадке под лучами весеннего солнца гуляли мамы с детьми.
- У меня должен быть сын, я это чувствую. Он станет как Дима красивым, умным. Добрым. Мы вот также будем гулять на площадке и радоваться теплу. Я поняла, что жизнь может быть прекрасна даже после самого ужасного испытания. Ко мне вчера дочь приезжала. Она не рада пока, но подросток, что с нее взять, - монологом проговорила женщина. – Я очень рада, что вы меня навестили.
- Да, у Алексея Сергеевича издательские дела. Он просит не оставлять вас одну, - как можно небрежнее проговорила Юля ей в ответ. – Я заехала в магазин и купила вам марципан. Не уверена, что вы любите, но у меня он ассоциируется с весной.
- Ой, а я обожаю марципан! – обрадовалась Оля. – Вы просто чудо! Мне тут из сладкого положено одно сухое печенье в день, - она немного помрачнела. – Ко мне следователь приходил опять. Справшивал, знала ли я, что у Димы была любовница. Не было у него любовницы, потому и не знала. А этот Иннокентий Петрович пытается меня убедить в обратном. Что я, мужа своего не знаю? Не было и быть не могло! Якобы он с женщиной был на премьере в театре. А я тогда и правда пойти не смогла, живот прихватило. Он пошел один, а второй билет кому-то продал или просто подарил. Вот откуда та женщина. Я так и объяснила.
- Почему он не отдал сразу два билета? – спросила Юля прежде, чем прикусила язык.
- Мы не театралы заядлые, но именно этот спектакль, Украденное счастье, Дима давно хотел посмотреть. И вот мы на восьмое марта взяли билеты, чтобы сходить вдвоем. А у меня за сутки такая резь началась. Вызывали скорую, но только в больницу предложили поехать. А зачем не туда? Ненавижу вот это все, - она обвела рукой помещение. – Я дома осталась. Но не лишать же Димочку спектакля. У нас так всегда было: никто не обязан быть привязан к другому. Он хотел остаться, но я его отправила.
- А он рассказал вам про эту женщину?
- Нет, он сказал только, что билет забрали. Я ничего не спрашивала. У меня такая резь была в желудке и испарина, что не до того совсем.
Юля провела у сестры писателя пару часов, постаралась еще больше отвлечь от грустных мыслей. Мимо палаты несколько раз прошел лечащий врач, в приоткрытую дверь женщина хорошо видела его, а он ее.
После того, как они с Олей попрощались, женщина направилась к уже знакомому кабинету и решительно постучала. Дверь распахнулась, словно ее только там и ждали.