Феликс Дзержинский сурово смотрел с портрета на полковника Иноземцева. Он молча стоял в кабинете напротив стола генерала, недавно назначенного на должность начальника управления, с синей папкой в руках. Точно такая же синяя папка лежала открытой на столе перед генералом и тот, не скрывая своего неудовольствия, граничащего с явным неодобрением, перебирал документы, лежавшие в папке, недоуменно хмыкал и изредка бросал вопросительные взгляды на Иноземцева.
- Поясни-ка мне, друг любезный, что стоит за всеми этими документами в вашей папке? Что это за мистика? Подготовка и внедрение агента для отработки данных по предсказанию? Вы в своем ли уме? – он потряс каким-то документом, взятым из папки, в воздухе.
- Товарищ генерал, мой отчет, заключение и определение задачи содержатся в этой папке, - полковник Иноземцев протянул генералу свою папку. Ваш предшественник поручил мне лично курировать данный вопрос и определил гриф «Совершенно секретно». Информация по агенту, специфика операции и задачи засекречены им лично и не подлежат разглашению третьим лицам до полного исполнения задачи.
Полковник замер в ожидании ответа. Генерал посмотрел на его папку так, словно на её месте лежала дохлая крыса, и процедил сквозь зубы:
- Хорошо. Оставьте папку и зайдите ко мне завтра после обеда.
Обед заканчивался в два часа. Полковник Иноземцев сидел в приемной генерала и следил за минутной стрелкой настенных часов, что крайне медленно, нарушая все законы времени, ползла к цифре 12. Из кабинета не доносилось ни звука и было не понятно, на месте генерал или нет.
- Каждая новая метла метет чисто и заново, - вдруг пришла к нему в голову дурацкая мысль. Полковник плохо спал эту ночь и всё прокручивал в голове возможные вопросы и ответы, имеющие отношение к этому делу. Может, они с генералом тогда перемудрили? И нет никакой ценности в этом предсказании? Сейчас обвинит его генерал в волюнтаризме и закроет разработку. А Андрей уже там и срывать его с задания ну никак нельзя. Слишком большая цена будет заплачена за провал. Ладно, постараюсь объяснить генералу, надеюсь, поймет.
Ровно в два часа у дежурного офицера раздался звонок внутренней связи:
- Так точно, товарищ генерал. Здесь. Ожидает. Есть, - ответил дежурный в трубку и, обращаясь уже к Иноземцеву, сказал:
- Проходите, вас ждут.
- Изучил я твои материалы. Доложи-ка мне поподробнее, на что вы расчитывали? – настроение генерала со вчерашнего дня не улучшилось и Иноземцев понял, что над агентом нависла угроза.
- В моем отчете содержится информация о сделанном прогнозе развития ситуации в США и СССР в границах преломления их деятельности на территории ДРА (Демократической Республики Афганистан). Данный прогноз не первый и сделан человеком, имеющим особый религиозный статус пира, главы суфийских шейхов, персоны на всём азиатском востоке крайне влиятельной и известной как выдающийся аналитик. Мы знаем, что несколько сделанных им предсказаний-прогнозов сбылись в полном объеме. В моем отчете об этом информация есть.
- Ну не бред ли, полковник? Мало того, что вы оперировали косвенной и неподтвержденной фактами информацией, так вы поставили агенту задачу внедрения в специфическое религиозное общество и, я хочу заметить, задачу практически невыполнимую. В отчете вы пишете про Сталина и что при нём готовили некого агента-дервиша, Хусейнова, - генерал заглянул в папку и отыскал нужную справку. Насколько я понял, этот агент провалил операцию именно из-за неопределенности задачи. Вернее, отсутствия должной конкретики и временных рамок.
- Вы правы, товарищ генерал. Хусейнов, о котором идет речь, - этнический таджик, выросший в религиозной среде. Перед ним была поставлена похожая задача внедрения. Полагаю, что доктрина учения суфиев легла на благодатную почву впитанной с молоком матери религиозности, и именно это явилось причиной психологической деформации агента и срыва операции.
- А что там с ним произошло? Вы в курсе?
- Да. Он был внедрён в одно из суфийских обществ-тарикатов, именуемого Кадирийя. Прошел процедуру инициации и в момент общего зикра-молитвы в присутствии главного пира, в ходе которой члены общины впадают в некоторого рода мистический экстаз, позволяющий им соединяться с Аллахом и получать откровения, он полностью преобразился. По местным меркам, превратился в дивона - блаженного. Типа нашего Ивана-дурачка из сказок. Он не совсем потерял связь с действительностью, не сошёл с ума, бродяжничает, собирает лечебные травы, говорит проповеди, но совершенно потерял память прошлых событий и интерес к настоящему. Он не помнит своего имени, своего прошлого. Местные называют его шейхом, относятся, как к святому. Мы несколько раз пытались установить с ним контакт. Это оказалось невозможным.
- А вы не боитесь, что с этим вашим новым агентом случится нечто подобное?
- Нет. В данном случае задействован другой культурный код. Наш агент – этнический русский, хотя вырос в этнической среде таджиков в Душанбе. Знает несколько местных языков: фарси, дари, арабский, памирское наречие. По легенде, что мы ему создали, он - коренной памирец. Памятуя прошлые ошибки, мы обеспечили ему годовую психофизическую спецподготовку по методу йогов, переданную нам Дхирендрой Брахмачарьи, и чань-буддизма под руководством Абаева. Результаты показал блестящие.
- Где он сейчас?
- Мы провели операцию внедрения. Успешно. Он в Афганистане. Под присмотром нашего бывшего «спящего» агента Усманова (оперативный псевдоним «Дервиш»).
- Там сейчас война. И, похоже, надолго. И чем он у нас там собирается заниматься?- генерал отложил документы и посмотрел исподлобья на Иноземцева. По нему было видно, что генерал не знал, как поступить с этим делом. Он был человеком сугубо материалистического взгляда и ни в какую магию или гипноз не верил, считая, что всё это выдумки и происки «вшивой», по его словам, интеллигенции. Полковник на «вшивого» интеллигента не походил (генерал сверился с его послужным списком – Иран, Пакистан, Афганистан, работа под прикрытием) и только это, а совсем не резолюция товарища Сталина «Тщательно проанализировать и представить свои соображения», еще заставляло его сомневаться, а не сразу же закрыть дело, как неперспективное. Да и товарищ Андропов требовал конкретной работы на результат.
- Агенту поставлена первичная задача по внедрению. Затем, если все пойдет успешно, он должен добиться личной аудиенции пира в Герате, получить его благословение и войти в круг доверенных лиц. То есть, стать прямым учеником пира, получить от него свидетельство и по истечении времени войти в круг приближенных лиц пира.
- Вы сами себя слышите, полковник? Для чего всё это нужно? Какая от этого агента и суфийского ордена, этого пира, нам, нашим войскам в Афганистане, польза? Сколько на это уйдет времени? Война к тому времени закончится. И опять эта ваша неопределенность: «если всё пройдет успешно», – генерал недовольно запыхтел, в голосе послышались нарастающие нотки раздражения.
- Товарищ генерал, этот пир является главой общины суфиев не только Афганистана, но и Ирана, Пакистана и наших Среднеазиатских республик. Он один из самых влиятельных лиц на всей ирано-говорящей территории. Человек, вошедший в верхушку структуры этого общества, сможет получать прямую информацию, которая нам крайне необходима. Это стратегическая информация о том, что в скором времени должно произойти. И я полагаю, и ваш предшественник меня в этом поддерживал, что все эти предсказания есть не что иное, как озвучиваемая программа реальных действий и формируемых событий.
- Каким образом предсказания соотносятся с реальными событиями? – впервые в голосе генерала промелькнуло легкая заинтересованность.
- Задача суфиев, как они сами себе ставят, - это влияние на большую политику в сфере улучшения жизни народных масс так, как они это себе представляют. Я полагаю, что пир таким образом озвучивает программу действия и его последователи начинают её рьяно воплощать.
- Как скоро, вы полагаете, агенту удастся выйти на этот уровень?
- Дервиш передал послание, что агент очень перспективный и есть предпосылки, что шейх его может приблизить в течение двух ближайших лет. Через год он получит свидетельство шейха, выйдет из-под опеки Дервиша и приступит к самостоятельной работе.
- Почему информация о предсказании не ушла наверх?
- Как вы ранее справедливо отметили, - в связи с недостаточностью доказательств прогноза-предсказания. Хотя на сегодняшний момент мы видим, что часть предсказания сбылась. Остальная часть выглядит столь пугающей, что докладывать о ней генерал посчитал нерезонным, но и не отреагировать тоже не мог.
- Хорошо. Как у вас с ним работает связь?
- Пока перед ним поставлена задача внедрения. Связь поддерживается через Дервиша. Как только он выйдет из-под его опеки, я ему определил два личных контакта: в Кундузе и в Кабуле. Оба наших проверенных агента: комендант аэропорта в Кундузе (это в случае, если понадобиться быстро куда-то переместиться) и дуканщик в Кабуле. Если шейх его приблизит, то он тогда сможет перемещаться куда угодно по всему земному шару: для них границ и стесненности в средствах нет. В этом случае мы предусмотрели три явки: в Душанбе, в Москве и в Праге. Я полагаю, что добываемая информация будет про высшие эшелоны власти и носить прогнозный характер. В этой связи будет целесообразно сохранить прежний гриф, доступ к этой информации ограничить рамками начальника моего отдела и начальника управления.
Генерал минут пять сидел в глубоком раздумье. То и дело по его лицу скользила тень сомнения. Было видно, что генерал колеблется. Он еще раз открыл папку, достал какой-то документ и заново его перечитал:
- Кстати, что это за псевдоним у агента?
- Памири. На фарси означает памирец, житель Памира.
Генерал задумчиво смотрел на документы, но не они его интересовали в данный момент, а то внутреннее состояние раздражительности, едва он прикасался к этой папке. Нет, всё же, лучше, когда на душе всё спокойно, ничто не терзает и можно делать неспешные прогнозы на будущее, опираясь на конкретные факты и донесения.
Он поднял голову, хмуро посмотрел на Иноземцева и, выдержав небольшую паузу, сказал:
- Всё же, вы меня не убедили. Думаю, что мой предшественник повелся на эту авантюру, только прочитав документы Хусейнова с резолюцией Сталина. Сталин был мужик конкретный: горец, без сантиментов. Но он несколько лет учился в семинарии и, скорее всего, оттуда вынес веру в мистическое, запредельное. Я считаю, что в нашей деятельности в принятии решений мы не можем опираться на такие вот прогнозы-предсказания. Мы работаем только с фактами. А что касается предсказаний и прогнозов, то для этого у нас есть свои пророки – информационно-аналитический отдел. Это их хлеб, и мы не будем у них его отбирать. Моё решение будет таким: дальнейшую разработку закрыть, агента переподчинить первому отделу, все документы на него подготовить и передать сегодня. Всё, вопрос закрыт. Что-то ещё? – генерал отчужденно посмотрел на Иноземцева.
- Нет, всё ясно, товарищ генерал. Разрешите идти?
Он шел по коридору, весь красный от досады и злости на себя, что не нашел нужных слов и доводов. Надо было биться до последнего. Плоды нескольких лет были уничтожены некомпетентностью или, скорее, нежеланием глубоко погружаться в вопрос, и, напротив, желанием выслужиться, показать, что у предшественника было слишком много огрехов.
- Ну нет, Андрея я вам не отдам. Агента такого уровня направить на выполнение задач простого нелегала для полевой разведки, без продуманной стратегии, легенды, прикрытия. Микроскопом гвозди заколачивать. Первый отдел получит документы на Дервиша, а Памири пусть пока полежит в моем сейфе. А там видно будет.
********
- Салам Алейкум, - поприветствовал путников чернобородый муджахед с автоматом и кинжалом на поясе. Откуда и куда путь держите? Кто вы?
Всадники взяли их в кольцо.
- Ва-алейкум Ассалам! – вдруг звучным голосом ответил наставник, слегка кивнув тому головой. Я – шейх ат-талим Али Умар Кадири, а это мой мурид Саидулло. Мы пешком следуем из Файзабада в Ишкамиш.
- Больно вы подозрительны оба. Особенно этот, – похож на шурави, русского. Посмотри на его глаза, волосы и кожу, - муджахед кивнул всаднику в пестрой чалме, - Абдулло, проверь, что у них там в сумках, и обыщи.
- Привет, шурави. Как дела? - почти без акцента по-русски спросил он, обращаясь к Андрею. Тот сделал вид, что не понимает, о чем его спрашивают.
Наставник снял с плеча матерчатую сумку и знаком показал Андрею сделать то же самое. Он достал из маленького цилиндрического футляра, висевшего на боку, свернутый в рулон бумажный документ, развернул его и протянул чернобородому:
- Это моя иджаза – разрешение пира на наставничество. С мурида за молчание не взыщи, он исполняет годовой обет молчания, три месяца назад вступил на путь ученика. А что касается его внешности, он памирец, потомок Искандера Зулькарнайна – Александра Македонского.
Абдулло тем временем обыскал обоих, пошарил в холщовых сумках и извлек на свет два старых молельных коврика, две видавших виды чаши для подаяний, две дырявые шали, пол-лепешки черствого хлеба и в мешочке деревянные бусы порвавшихся четок, которые Андрей хотел нанизать на нитку перед сном.
- Всё, больше ничего нет, - Абдулло развел руки, - нищие дервиши.
- Посмотрим, что здесь написано, - чернобородый развернул документ, повертел его в разные стороны, проверяя подлинность подписи и печати. Удовлетворенно хмыкнув, он стал вслух читать:
- Настоящим удостоверяется, что Али Умар сын Османа сын Фарида сын Юсуфа получил тарику от пира шейхов тариката Кадирийя Мухаммада Аль-Хадиса, ведущего силсилу от основателя…., так... и нашел себе ученика-мурида Саидулло сына Саидулло сына Аманулло сына Рахмона, достойного быть принятым в орден Кадирийя. Ему соответственно были даны полномочия действовать в согласии с правилами ордена.
Чернобородый свернул свиток документа и протянул его наставнику.
- Муршид, прошу извинить мою подозрительность, - он приложил руку к сердцу. Я приглашаю тебя с учеником погостить в нашем кишлаке несколько дней. Мы вас накормим и дадим кров. А взамен ты дашь нам шахадат – свидетельство о боге. Огрубели наши сердца в битвах, ослабло радение, а вам, дервишам, у бога многое открыто. У кого нет учителя, его наставник шайтан.
- Поистине Аллах смотрит не на ваши тела, не на ваш внешний облик, а на ваши сердца и ваши деяния. Мы с благодарностью примем ваше приглашение, да благословит вас Аллах.
- Иншалла, - эхом отозвались муджахеды.
Им дали двух свободных лошадей, и отряд двинулся вверх в горы, и вскоре в неширокой долине показался высокогорный оазис. С гор сбегал небольшой, но бурный из-за таявшего снега, ручей, разделявший оазис пополам. По обе стороны ручья теснились домики кишлака, сложенные из камня вперемешку с саманным кирпичом, с плоскими крышами и маленькими оконцами, окруженные невысокими дувалами. Пахло дымом домашних очагов, едой, и у Андрея засосало от голода под ложечкой. Вчера они довольствовались только половиной лепешки, оставив вторую половину на сегодня. Около домов толпился народ, туда-сюда сновали женские фигуры, укутанные в паранджу, мальчишки загоняли по дворам небольшое стадо овец, несколько почтенных старцев безмолвно сидели под единственным большим деревом, чинарой, росшей у самого ручья.
***
Он сидел рыжий, маленький, весь какой-то неказистый, щуплый, в плохо подогнанной солдатской форме, в больших не по размеру кирзовых сапогах и испуганно озирался по сторонам. Бородатые мужики и дети, смеясь, окружили его, показывая на него пальцами:
- Шурави, сарбоз, нурестани (советский солдат, нурестанец).
Среди афганцев, особенно на востоке и севере в предгорьях Гиндукуша, можно было встретить обладателей такой внешности: огненно рыжих, светлоглазых.
Второй день по грунтовой дороге, лежащей в километре от кишлака, шла большая колонна советских, вперемешку с афганскими, войск, закончив военную операцию в Бадахшане и направляясь в сторону Кундуза. Машины, танки и тягачи с пушками можно было разглядеть невооруженным глазом.
Из разговоров муджахедов Андрею удалось выяснить, что солдата ночью взяли разведчики, которые сидели в укрытии неподалеку от дороги. Он шел ночью один, без оружия, видимо, отстал от части.
Наставник, поглядев на солдата, пошел к главарю:
- Отпусти солдата, русские сейчас озлоблены, будут искать, найдут кишлак. Сейчас у вас всё тихо, как рай, а найдут – превратят в ад.
- Муршид, вы, блаженные люди, общаетесь с богом, не ваше это дело давать совет воину Аллаха. Мне за него дадут большие деньги.
- Этот мир – горы, а наши поступки – крики: эхо от нашего крика в горах всегда возвращается к нам.
С окраины кишлака раздались крики. Через пять минут к главарю подбежал босоногий подросток, запыхаясь, взволнованно произнес:
- Мовлана, отец просил передать, что советский начальник вызывает старейшин нашего кишлака. Ждет в течение часа. Он отца и Зульфикара оставил у себя в заложниках.
Главарь задумчиво почесал бороду, посмотрел в бинокль на колонну, которая уже два часа как стояла и не двигалась, и, обернувшись к наставнику, сказал:
- Муршид, бери своего мурида и хромоногого Абу Бакра и сходите к шурави. Моли Аллаха, да пусть он нам поможет в переговорах. Скажи ему, что нет его у нас.
Усталый, заросший многодневной щетиной советский полковник хмуро разглядывал пришедших. Он переводил взгляд с Абу Бакра, свалившегося как мешок, на пол, не в силах больше терпеть боль в обрубке ноги, натертой культяпкой протеза, на наставника с Андреем в дырявых хитонах и калошах на босу ногу.
- Спроси у них, - кивнул он молоденькому переводчику в афганской форме, - куда они дели солдата?
Наставник, выслушав вопрос переводчика, стал быстро и подобострастно объяснять, что в их кишлаке живут одни дехкане. В их районе муджахедов нет. У них здесь только самооборона и договоренность с властью. Солдата они не видели. Может, он ушел в другую сторону?
Полковник прикрыл глаза, слушая переводчика, и показал наставнику на карту района, расстеленную перед ним на ящике от снарядов:
- Нет никакой другой стороны. Там горы, - полковник махнул рукой назад, - и отстать он не мог, там наши части. На карте только два кишлака, ваш и вон тот, в отдалении, - полковник махнул рукой в сторону, откуда пришли переговорщики, - Слушайте меня внимательно, я ваши бредни оставлю на вашей совести. Если до пяти вечера пропавшего солдата не вернут, я разверну батарею и сравняю, на хер, с землей ваш, а заодно и тот кишлак. Идите, договаривайтесь с теми, у кого находится солдат. Время пошло, у вас три часа вернуть солдата живым.
- Аллах с нами, - ответил главарь, выслушав наставника. Это была пустая угроза. Будут они из-за одного солдата пушки расчехлять. Пусть идут, откуда пришли, свиньи неверные, а мы им хвост поджарим.
Он кивнул двум разведчикам и они ушли в дом.
Наставника с Андреем не охраняли. Они пользовались свободой и жили в мечети, больше похожей на небольшую сараюшку без окна, расписанную по верху стен изречениями из Корана каллиграфической вязью. Первые два дня «деликатного» плена главарь собирал муджахедов в мечети и заводил с наставником беседу, пытаясь доказать ему перед присутствующими верховенство истинной веры и шариата над суфийскими хадисами. На третий день появилась колонна, и главарь каждый день посылал разведчиков за перевал, чтобы оценить количество войск и найти подходящее место для засады на хвост колонны, где обычно следуют слабо защищенные небоеспособные тыловые части. Беседы прекратились, муджахеды чистили оружие, набивали патронами автоматные рожки, ремонтировали треногу для ДШК. В распакованной металлической коробке маслянисто поблескивали крупные гильзы для пулемета.
Часов не было. Наставник нарисовал круг и воткнул в центр палочку.
- Полпятого, - задумчиво произнес он, - пойдем прогуляемся на окраину кишлака. И они неспешно пошли по тропинке вверх на окраину кишлака, стараясь не обращать на себя внимания.
Вдруг до Андрея донесся режущий слух нарастающий визг.
- Ложись, прячься в русло, - услышал он крик наставника.
И словно ад разверзся. Вой снарядов слился с грохотом разрывов. Земля дрожала, в небо взлетали комья земли и осколки камней. Казалось, что время остановилось. Взрывы стали приближаться к тому месту, где лежали ничком, закрыв руками головы, наставник с Андреем. Один взрыв ударил совсем рядом. Взрывная волна достала Андрея, словно кто-то огромный со всей мочи ударил по спине плашмя снятой с петель дверью, на голову посыпалась земля. И еще один взрыв рядом. Андрей почувствовал, как что-то горячее резко полоснуло его по щеке. Боли не было. Внезапно наступила тишина, будто звук выключили. Андрей полежал минут пять и осторожно приподнял голову:
- Муршид, - тихонько окликнул он, - жив?
- Жив.
Андрей привстал, покрутил головой. Метрах в пяти зашевелился засыпанный землей человек:
- Муршид, - облегченно вздохнул он, - целы?
- Да, что с тобой? Ранен?
Только сейчас Андрей почувствовал боль. Он прикоснулся рукой к лицу, испачкав руку в крови.
- Подожди, сейчас замотаю, - сказал наставник, оторвав полосу от своей рубахи и сделав импровизированную повязку. И только после этого они оглянулись на кишлак. На месте домов лежали кучи щебня и глины, дымились воронки. Кое-где копошились фигуры людей, жалобно блеяла овца.
Оставшиеся в живых люди, большей частью женщины и дети, очумело озирались вокруг, растерянные, измазанные землей, не зная, куда идти, что делать. Главарь и муджахеды погибли. Ракета упала на крышу мечети, где собрались мужчины на вечернюю молитву, после которой они собирались обсудить предстоящую засаду. Наставник с Андреем помогли достать останки погибших, сообща вырыли одну большую могилу. Отдельно похоронили останки советского солдата. Снаряд разворотил стену сарая, где его держали муджахеды, и взорвался внутри.
- Этот мир – горы, а наши поступки – крики, - тихо сказал наставник над могилой солдата.
Переночевав в оставшемся целым загоне для коз, они утром вышли из разрушенного кишлака.
Андрей баюкал рукой разболевшуюся щеку. В развалинах кишлака они нашли разбитый баул с иностранными лекарствами и хирургическим инструментом. Андрей набрал бинтов, зеленки и взял пакет с антибиотиком в разноцветных капсулах. Каждый шаг отдавался в ране мучительной болью и Андрей то и дело охал.
- Когда беды наваливаются на тебя одна за другой, когда они доводят тебя до невыносимого состояния, только не сдавайся! Потому что это точка, где поменяется ход событий.
- А там, за этой точкой, покой?
- А где покой? В которой стороне? Там, где мы с Истиной наедине, - наставник впервые за всё время улыбнулся Андрею.