Увы, это так. Абсолютно здоровый внешне, веселый и жизнерадостный мальчуган из-за дефекта всего лишь одного гена в хромосоме X всегда находился в опасности.
Вопреки расхожему мнению, любая царапина не могла убить Алексея, царапины точно так же затягивались и проходили без следа. А вот ушибы вызывали внутреннее кровотечение, уже опасное для жизни, и даже легкое носовое кровотечение тоже было опасно.
Из письма Николая 2 своей матери:
Несчастный маленький страдал ужасно, — боли схватывали его спазмами и повторялись почти каждые четверть часа. От высокой температуры он бредил и днём и ночью, садился в постели, а от движения тотчас же начиналась боль. Спать он почти не мог, плакать тоже, только стонал и говорил: „Господи, помилуй“
Для снятия боли можно было бы применять морфий, но он вызывает привыкание и разрушает личность, поэтому Алексея никогда не обезболивали.
Гемофилия часто вызывала кровоизлияния в суставах, именно поэтому Алексей периодически не мог ходить, согнуть или разогнуть ручку. Причем не всегда было понятно, от чего это произошло, ушиб мог быть совсем пустяковым, а на следующее утро уже вот такие последствия.
После приступов Алексею прописывали грязевые ванны, а после самого тяжелого, в 1912 году, когда Алексей по итогу болезни не мог разогнуть ногу, использовались тяжелые ортопедические аппараты для выпрямления ноги, а после них был сконструирован специальный трехколесный велосипед, для разрабатывания ноги и избавления от хромоты. Лечение последствий было тяжелым, но успешным, от хромоты он избавился.
Но, не будем больше о грустном, Цесаревич Алексей был шефом более 20 полков, зачислен в списки еще более 30 полков. При этом он с рождения являлся атаманом всех казачьих войск.
А в 1916 году ему было присвоено звание ефрейтора, это звание присваивается рядовому составу за воинские отличия, возможно Алексею оно было присвоено за пребывание на линии фронта в зоне дальнего действия огня, хотя за это он получил "Георгия" (Георгиевская медаль 4 ст.) в 1915 году.
Из книги Н.А. Сколова:
Наследник Цесаревич Алексей Николаевич был мальчик 14 лет, умный, наблюдательный, восприимчивый, ласковый, жизнерадостный. Был с ленцой и не особенно любил книги. Он совмещал в себе черты отца и матери: унаследовал простоту отца, был чужд надменности, заносчивости, но имел свою волю и подчинялся только отцу. Мать хотела, но не могла быть с ним строгой. Его учительница Битнер говорит о нём: «Он имел большую волю, был весьма дисциплинирован, замкнут и очень терпелив. Несомненно, болезнь наложила на него свой отпечаток и выработала в нём эти черты. Он не любил придворного этикета, любил быть с солдатами и учился их языку, употребляя в своём дневнике чисто народные, подслушанные им выражения. Скуповатостью напоминал мать: не любил тратить своих денег и собирал разные брошенные вещи: гвозди, свинцовую бумагу, верёвки и т. п.
В Ставке, во время Первой мировой войны, окружение Императора полюбило его за легкий и веселый нрав, а он там окончательно избавился от своей застенчивости. Алексей, конечно, очень любил шалить и в периоды затишья своей болезни старался брать от жизни всё.
Английский генерал Хенбери-Вильямс, который тоже был в Ставке по роду службы, вспоминал:
Когда я впервые увидел Алексея Николаевича в 1915 г., ему было около одиннадцати лет. Наслышавшись рассказов о нем, я ожидал увидеть очень слабого и не слишком шустрого мальчика. Он действительно был хрупкого сложения, поскольку был поражен болезнью. Однако в те периоды, когда наследник был здоров, он был жизнерадостным и проказливым, как и любой мальчуган его возраста…
Царевич носил защитную форму, высокие русские сапоги, гордый тем, что похож на заправского солдата. Он обладал превосходными манерами и свободно говорил на нескольких языках. Со временем его робость прошла, и он стал обращаться с нами, как со старинными друзьями.
Всякий раз, здороваясь, Царевич для каждого из нас придумывал какую-нибудь шутку. Подойдя ко мне, он имел обыкновение проверять, все ли пуговицы на моем френче застегнуты. Естественно, я старался оставлять одну или две пуговицы незастегнутыми. В этом случае Царевич останавливался и замечал мне, что я «снова неаккуратен». Тяжело вздохнув при виде такой неряшливости с моей стороны, он застегивал мои пуговицы, чтобы навести порядок.
Фотографии как всегда раскрашены мной. Если статья понравилась, ставьте 👍лайк и подписывайтесь на канал.