Все началось в далеком 1687 году, когда выходец из Литвы Иоганн Евгузинский приехал в Россию в качестве органиста лютеранской церкви и поселился в Немецкой слободе. Сын его Павел, начал свою карьеру чистильщиком сапог в слободе. Красивая внешность отрока Павла обратила на себя внимание фельдмаршала Федора Алексеевича Головина. Он был обласкал юнца всяческими милостями, дал начальное образование, и в качестве камер-пажа направил ко Двору Государя Петра I Алексеевича.
Сметливый и исполнительный сын органиста, уже на восемнадцатом году жизни был зачислен в Лейб-Гвардию Преображенского полка и в короткие сроки дослужился до офицерского чина, попав впоследствии в число Царских денщиков. Будучи еще капитаном, Павел Ягужинский, как впрочем большинство иностранцев, рассчитывал преуспеть при Царском дворе. Он перешел из лютеранства в православие. Хотя и без этого, к тому времени, его карьера совершенно упрочилась благодаря расположению Петра Первого.
Царь в те годы стремился породнить выдвинувшихся на русской службе иностранцев с представительницами старомосковских фамилий. Поэтому Павел Ягужинский женился по рекомендации самого государя на Анне Федоровне Хитрово — дочери древнего дворянского рода, ведущего свое происхождение от выходца из Золотой орды Эду-Хана, принявшего крещение у великого князя рязанского Олега Иоанновича. За Анной Хитрово Павел Иванович получил огромное приданое и сделался одним богатейших людей своего времени.
До самой смерти государя, Павел Ягужинский был его неразлучным спутником во всех монарших походах и заграничных поездках. Супруга же его, Анна Федоровна, коротала дни в Москве, разлученная с детьми — сыном и дочерьми.
В сентябре 1722 года Павел Иванович Ягужинский запускает бракоразводный процесс, обвиняя Анну Федоровну в знакомствах «со многими дамами непотребными и подозрительными» и оскорблении священнослужителей. Надо сказать, что это был один из первых бракоразводных процессов в России и, само собой, вызвал много толков. Согласно документам, Анна Хитрово была «неуравновешенной и умственно помешанной». Но все обвинения шли от людей непосредственно зависящих от ее мужа генерал-прокурора Сената Павла Ягужинского — от холопов, крепостных и служителей домовой церкви. В их свидетельствах можно усомниться, приравняв показания к страху впасть в немилость. К тому же, генерал-прокурору была подыскана (опять-таки самим государем) новая супруга — Анна Гавриловна Головкина, дочь великого канцлера.
В архивах хранятся письма Анны Хитрово-Ягужинской к жене А.Меншикова Дарье Михайловне, написанные за три года до развода. В них она описывала подробности своей семейной драмы и просила о заступничестве. Анна Федоровна рассказывала о насильственном разлучении с детьми, запрете распоряжаться собственным имуществом и бытовых лишениях. Совершенно не понятно почему никто не пришел на помощь бедной женщине. Но к августу 1723 года в Священный Синод были представлены ужасающие доказательства ее «мерзостей» от управляющего поместьем дворянина Богдана Тыркова, который дал ложные показания об интимной связи с Ягужинской. Решение на развод поступило незамедлительно, и уже спустя три месяца, 10 ноября, Павел Иванович Ягужинский сочетался вторым браком.
Вторая супруга Ягужинского, графиня Анна Гавриловна Головкина по рождению принадлежала к царскому окружению — дед Анны был двоюродным братом второй супруги Петра Первого Натальи Нарышкиной, а отец занимал пост государственного канцлера. Как и в первом браке, у Павла Ивановича Ягужинского родились дети - сын и дочери. В январе 1936 года он умирает от подагры, развившейся на фоне беспорядочной жизни, наполненной излишествами, а его супруга, Анна Гавриловна вдовствует до 1743 года. А после сочетается браком с Михаилом Петровичем Бестужевым-Рюминым, братом великого канцлера А. П. Бестужева.
Вот тут-то начинаются исторические черные дыры касательно Анастасии Ягужинской.
Впервые она упоминается в салонном заговоре «Дело Лопухиных», когда карьерист Бергер, направленный приставом в Соликамск (месту ссылки возлюбленного Лопухиной и брата Бестужевой Михаила), получает от Натальи Лопухиной записку и передает ее лейб-медику государыни Елизаветы Лестоку. Иоганн Лесток давно жаждал убрать со своего карьерного пути канцлера Бестужева, поэтому раздул из пустой, по большому счету, записки настоящий заговор, в ходе которого Наталья Федоровна Лопухина с супругом и сыном, а также Анна Гавриловна Ягужинская были обвинены в сочувствии к прежнему правительству регентши Анны Леопольдовны.
В документах Сыскного приказа говорилось о том, что дочь Анны Ягужинской Бестужевой-Рюминой Анастасия оговорила мать, подтвердив, что слышала не раз и не два такие крамольные разговоры. Все участники этого мнимого заговора были наказаны — кто ссылкой, кто дыбой, а Лопухина и Анна битьем кнутом и усечению языка, тогда как Анастасия Ягужинская была отправлена под домашний арест. И все. Более о ней нигде и ничего не говорится. Проследить о ее замужестве, побеге или любой другой судьбе не представляется возможным.
Известно, что от брака с Анной Федоровной Хитрово у Павла Ягужинского было четверо детей. Сын (умерший в 1724 году в Берлине), дочь Екатерина Павловна(1713/14—1738, замужем за В. А. Лопухиным), Наталья Павловна(1716—1766, замужем за генерал-поручиком Федором Ивановичем Головиным) и Прасковья Павловна(1718—1775, замужем за князем Сергеем Васильевичем Гагариным).
В 1743 году, когда «открылся лопухинский заговор», Наталье было 27 лет, Прасковье 29 лет, а Екатерины уже пять лет как не было в живых.
И Наталья и Прасковья имели все основания ненавидеть мачеху, из-за которой Павел Ягужинский развелся с их матерью Анной Федоровной Хитрово. И не просто развелся, а обвинил чуть ли не во всех смертных грехах и отправил в монастырь, откуда она, несчастная женщина, пыталась два раза бежать.
К тому же, известно, что 1743 году Прасковья Павловна с супругом князем Сергеем Васильевичем Гагариным была замешана в известное Лопухинское дело (что, однако, не имело для них дурных последствий, их спасло незнание немецкого языка, хотя при них и происходили все разговоры).
Во втором браке, от Анны Гавриловны у Павла Ивановича Ягужинского были сын Сергей Павлович (1731—1806) и дочери Мария Павловна(1732—1755, фрейлина Елизаветы Петровны) и Анна Павловна (1733—1801, фрейлина, позднее приняла монашество).
В некоторых источниках упоминается некая Анастасия, дочь Анны Гавриловны, но данных о рождении или смерти нет. Ни в одной родословной она не упоминается.
Возникает вопрос — была ли она? А может ее имя намеренно исказили? Возможно, именем Анастасия прикрылась другая женщина, не являющаяся дочерью Анны?
Посмотрим еще один источник, в котором упоминается Анастасия (Настасья). В «Чтеніях в Императорском обществѣ исторіи и древностей ... »сообщается, что «...с 1713 г. оно (имение) принадлежало… Анне Федоровне Хитрово, которая была замужем за Павлом Ивановичем Ягужинским. В 1730 г. по определению Святейшего Синода... имение досталось ее дочери Екатерине, жене Василия Абрамовича Лопухина, от нее другой дочери - Настасье. В 1763 г. она, вдова Федора Ивановича Головина, отдала Богородское своему сыну, графу Сергею Федоровичу...»
А за Федором Ивановичем Головиным, как следует из документов, была замужем Наталья Павловна Ягужинская, а не Анастасия. Вероятно, в семье ее называли Настасьей. Анастасия, Настя, Настасья... Наталья, Наташа...
Даже если это и так, то как и зачем Наталья-Настасья оказалась замешана в деле Лопухиных? Не могла ли это быть месть с ее стороны?
Сестра Натальи, Прасковья Ягужинская Гагарина, упомянутая выше, судя по всему часто бывала в доме мачехи. Вероятно, Анна Гавриловна доверяла ей и ее супругу князю Гагарину, оттого и вела всевозможные разговоры на немецком языке в их присутствии. Прасковья могла передавать информацию своей сестре Наталье Головиной. А та, в свою очередь, могла "совершенно случайно" оказаться в тот роковой вечер в доме Бестужевых и оговорить мачеху. Наталья-Настасья, не могла не знать, что «Анастасия» в переводе с древнегреческого означает «воскресение, возвращенная к жизни».
В любом случае, что и как было на самом деле, мы уже никогда не узнаем, но несомненно одно — Анастасия не выдуманный писателем персонаж.
Просто кто-то когда-то надел маску, чтобы изменить судьбу многих, ради торжества мести.
для журнала Prospect