Глава 5. Субъективные заметки с кладбища истории
Судьбы людей и целых народов зависят от их устойчивости к искушениям. Государства и цивилизации, не имеющие иммунитета к соблазнам, неуклонно следуют на кладбище истории 1. Так, ни высокое инженерное искусство, ни тайные знания не спасли от гибели многомилионный народ майя. В глазах Всевышнего прекрасные благоустроенные города, пирамиды и дивные висячие сады майя не искупали ихязыческой склонности к человеческим жертвоприношениям.
Массовые ритуальные убийства также широко практиковала рабовладельческая деспотия инков, возникшая в той же Америке несколько веков спустя после исчезновения государства майя.
Империя инков известна ещё и тем, что подсадила на наркотики значительную часть своих подданных. Ежедневная доза кокаиновой жвачки стимулировала ударный труд расово неполноценных жителей, не принадлежавших к господствующей народности и, следовательно, не входящих в касты жрецов, воинов и правителей.
Расово неполноценные деградировали и становились безропотным быдлом. Этот эффективный менеджмент обеспечил империи локальный конец света. И вот почему. Наркозависимая человеческая масса, запуганная к тому же лютыми властителями 2, никогда не бунтовала. Но, с другой стороны, не знала ни патриотизма, ни иных гражданских доблестей.
Когда в XVI веке из-за моря приплыли две сотни испанских конкистадоров, население могло бы забить их мотыгами или просто передавить руками. Но из-за особенностей местного воспитания «отсиженный» народ не поднялся на защиту страны.
И рота конкистадоров перерезала полк придворной гвардии, овладев столицей, пленила и удавила гарротой Верховного Инку. В скором времени обширная страна инков (её территория превышала современное государство Перу) с населением порядка 10-12 миллионов перестала существовать.
Четыре века спустя архаичный нацизм инков вдруг прорезался в другом полушарии, в Европе, в новом воплощении. 90 миллионов немцев осознали себя расой господ и бросились покорять и уничтожать индустриальными методами расово неполноценные народы и утилизировать их останки в удобрения для немецких полей и иные хозяйственно полезные предметы.
Гитлеровский рейх дерзко преступил законы божеские и человеческие. Сатанинский вызов прогневал не только род людской, но, видимо, и более высокие сущности. Бесовскую государственность нацистов признали опасной для жизни на планете и пресекли её существование.
Фашистская Германия прожила всего лишь 12 лет и два месяца.
В ряд наиболее бесчеловечных современных цивилизаций уверенно встроена англосаксонская. Достаточно вспомнить, например, её«подвиги» при освоении американского континента. Там их пуританская 3 модель (в отличие от католической) поощряла массовую зачистку жизненного пространства от коренного населения. При этом добрые пуритане не утруждали себя миссионерством, не пытались обратить аборигенов в христианскую веру 4.
Эти практичные люди сочли, что индейцев дешевле и проще сжить со свету. Тем и занялись весьма целенацеленаправленно: убивали самих индейцев, уничтожали в прериях их «кормовую базу» – бизонов; первыми в мире англосаксы массово применили бактериологическое оружие, продавая индейцам одежду и одеяла, инфицированные культурами тифа и другой заразы.
5 Источник: Моуэт Ф. Конец бизоньей тропы. Вокруг света, № 7 (2574), июль 1988.
Ещё пример убийственного цинизма англосаксов в отношении других народов. В XIX веке в Китае эти добрые люди развернули сеть доступных опиумокурилен, а в соседней Индии разбили плантации опийного мака. Местную рабсилу на плантации привлекали тем же опиумом.
6 Катасонов, В. Уроки «Опиумных войн» для Китая и для России. https://topwar.ru/93804-uroki-opiumnyh-voyn-dlya-kitaya-i-dlya-rossii.html)
Таким образом, Британия разрушила относительное экономическое благополучие Китая 7 и подвела ситуацию к свержению императорской династии Цин, которая препятствовала доступу «белых варваров» на свой внутренний рынок.
Русский народ на заре своей истории начинал с самого дикарского язычества с его развратом и кровавым разбоем, работорговлей и традицией непременно по случаю кончины родичей и боевых друзей убивать их жён, наложниц и слуг (для эскорта покойного). Однако русские прошли огромный путь моральной эволюции и создали православную государственность, где большинство народа в периоды постов сознательно принимало на себя подвиг монашеского самоограничения.
В ХХ веке русский народ дважды рисковал исчезнуть вместе со своей государственностью, но оба раза получал отсрочку для работы над ошибками. Во искупление грехов 1917 года ему пришлось построить Советский Союз. А в 1991 году русские снова сблудили с демократией и с тех пор несут сокрушительные потери, которым не видно конца. И снова Россия качается над бездной.
Объективно сегодняшняя ситуации опаснее, чем была в 1917 году. Россия духовно и физически слабее той прежней христианской державы, чьи двужильные мужики-пассионарии, начиная с ХVII века, исторически мгновенно (за два-три поколения) решали задачи цивилизационного масштаба: освоили Сибирь и пошли через океан обживать Америку, добывать морского зверя, усмирять особо воинственные племена, крестить индейцев, давать им письменность, коей они прежде не имели, и ставить им прививки от оспы. Принципиально, что русские, в отличие от западных цивилизаторов, не истребляли племена и народы, ограниченно применяя оружие только для отражения агрессии. В этом – особый талант и искусство русской государственности.
Дважды Россия спасала Европу от объединения. Первым объединителем был Наполеон, вторым Гитлер. Освобождение народов Европы из чумного барака немецкого нацизма стало последним в обозримой истории соборным подвигом русского мира. Такие жертвенные деяния были возможны, пока русские женщины могли на замену миллионамубиенных, уморённых голодом, изгнанных из страны и перемолотых в лагерную пыль нарожать новых воинов, пахарей, академиков.
Заметьте, столь мощное воспроизводство происходило на фоне строгих моральных ограничений. Приходские книги девятнадцатого и начала двадцатого веков свидетельствуют, что 80 процентов крещаемых младенцев были зачаты в сроки, предусмотренные православным календарем. Это означает, что почти все русские люди в периоды постов становились монахами. А монашество – особое состояние души. Ни злой человек, ни бес не устрашит монаха. Он отрешён (независим) от мира. Над ним – Бог. По неписаным законам церкви поединок с бесом доверяется не мирскому священнику, а только монаху. Так, игумен Сергий Радонежский постриг в строгую схиму брянского боярина Александра Пересвета 8 и благословил его на бой с первым поединщиком мамаевой орды, тибетским боевым магом Челубеем, по православным представлениям, – бесом. У того копьё оказалось вершков на тридцать длиннее, чем у Пересвета. И у инока не было иного способа сблизиться с противником на достаточную для удара дистанцию, как дать пронзить себя насквозь и затем достать его своим копьем. Гибель непобедимого Челубея обескуражила орду и воодушевила русское войско. Так складывалась репутация: русского можно убить, но нельзя победить.
Спасти Европу от третьего, окончательного, объединения у сегодняшней России нет сил. Да и сама Европа, похоже, устала жить: отреклась от христианства, сняла нательные крестики и больше не празднует Рождество, дабы не огорчать понаехавших мусульман. Малодушных и слабоумных в России принято называть малахольными. В Европе – толерантными.
Между тем, десять заповедей никто не отменял. И мир сегодня наблюдает, как англосаксам летит ответка от народов, ранее ими угнетаемых. Негритянский нацизм в США принимает формы все более отвратительные. Но разве двести лет назад превращение предков нынешних афроамериканцев в рабочий скот было явлением более благовидным?
Механика высшей справедливости таинственна и непостижима для человеческого ума. Но человек и тут не оставлен в дураках, поскольку ему открыты две главные вещи, причина и следствие: первое – это то, что входит в мистический механизм, и второе – что получается на выходе.
Как сказано выше, в XIX веке Запад едва не до смерти изнасиловал китайскую государственность, посадив на дешёвые наркотики миллионы подданных Поднебесной. А в XXI веке этот бизнес отрыгается Западу разорительной торговой войной с тем же Китаем, который теперь мировая держава.
Уроки в школе справедливости просты и доступны: наступил на грабли – получил в лоб. Вот парижане, которые перестали быть хозяевами своих улиц и пугливо прячутся от арабов-погромщиков, взявших моду поджигать не только автомобили, но и готические соборы. А вот берлинцы, которые не могут защитить своих женщин от арабских насильников.
Что стало с Европой, чьи христианские монархии уверенно отражали набеги Османской империи? Османы были реальной боевой мощью, не чета нынешним гопникам, разбегающимся от вонючих хлопушек со «слезогонкой».
Сила христианской Европы ушла в небытие вместе с христианством. И бывшая христианская цивилизация легла под мигрантов из своих бывших колоний в Азии и Африке, под наглых янки.
И так механизм справедливости переработал два прегрешения европейцев:
1. Их преступления в отношении подвластных им народов.
2. Предательство христианской веры.
Причем позыв к антихристианству оказался столь силён, что при составлении уставных документов Евросоюза решено было отказаться от упоминания, что новое европейское сообщество наследует христианскую культуру. Для западных либералов христианство так же ненавистно, как для большевиков-ленинцев.
При внешнем разнообразии тоталитарных сект, включая большевизм и либерализм, они едины в своей конечной цели: заманить род человеческий в долину смерти. Когда людям вдруг покажется, что так жить нельзя, они шарахаются за бунтарями-радикалами. А когда им тепло и сытно, вступают в более комфортабельный (чем большевистская диктатура) клуб самоубийц, каковым является потребительская цивилизация.
С высот истории ясно видны различия между монархией и демократией. И, в частности, историческая панорама являет наблюдателю самых разных правителей. Откуда берутся плохие и хорошие монархи?
В эпоху абсолютизма генетическая рулетка королевского рода выбрасывает подданным то счастливый для них хромосомный набор очередного наследника престола, то трагический, сулящий стране всякие напасти.
При хорошей наследственности в мир являются такие светлые личности, как римский император Марк Аврелий или король Франции Людовик, прозванный Святым.
При порочной наследственности на троне оказываются деспоты вроде императора Нерона.
То есть при монархии периоды между царями-благодетелями нации и царями-мучителями заполняют государи умеренных достоинств и недостатков. Случаются на троне и разного рода противоречивые фигуры, только это отдельная тема.
Но при этом у монархии есть абсолютное стратегическое преимущество перед демократической формой правления. Помазанник Божий наряду с сиюминутными ставит перед собой задачи исторические – на поколения вперед. Тогда как выборный правитель – раб конъюнктуры. Ему постоянно приходится угождать толпе избирателей-потребителей. Вместо реального решения проблем – подачки и трусливые уступки самым агрессивным группам электората – вот вынужденный стиль поведения демократических временщиков. У этих политических мотыльков свое мотыльковое летоисчисление – от выборов до выборов. Созвучно жизненным циклам насекомых: из червячка в бабочку и обратно в червячка.
И казино демократических выборов (в отличие от честной генетической рулетки царствующего дома) устроено так ловко, что вся выручка остается заведению. А игрокам-избирателям выигрыш не предусмотрен. По недоразумению в современном обществе под словом «демократия» подразумевают народовластие. На самом же деле в переводе с латыни оно означает власть демоса – привилегированного сословия богатых рабовладельцев, имевших право занимать выборные должности в Древнем Риме (бедным римлянам закон позволял выступать только в роли избирателей).
Таким образом, демократия – это власть богатых. Только народу данную подробность не сообщили, и он пребывает в приятном заблуждении, полагая, что участвует в народовластии.
Все массовые аферы базируются, как мы знаем, на человеческих слабостях. Скандально известные финансовые пирамиды 90-х годов типа «МММ» или «Русского Дома Селенга» были осуществлены только благодаря наивной жадности жертв: поверили в невозможную возможность чудесного обогащения. Сами отнесли жуликам свои трудовые сбережения – и разорились.
Афера под названием народовластие живёт и здравствует благодаря тщеславию граждан. Сама по себе эта штука так же нереальна, как вечный двигатель.
Психически здоровые люди живут, как правило, не политической, а личной жизнью.
Не приведи Бог, чтобы люди вдруг прекратили растить детей и хлеб насущный, а с утра до вечера стали галдеть на неких постоянно действующих митингах (вживую или онлайн – не важно) о внутренней и внешней политике и голосовать за резолюции. Это будут уже не люди, а какой-то иной вид живых существ. Для практического воплощения народовластия всё совершеннолетнее население должно получить мандаты некоего всенародного органа власти.
Кроме означенной картинки планетарного дурдома мне нечего предложить публике, питающей демократические иллюзии. Народовластие технически возможно, скажем, в пределах городского микрорайона. Тут референдум жителей решит, где удобнее построить рынок, а где детсад.
Для русского миропонимания монархия – органична, как природный ландшафт. И только переизбыток энергии русского этноса трижды за одно столетие толкал его к революционным переменам государственного строя.
И как ни парадоксально, но при любом политическом строе (будь то советский социализм или нынешний капитализм) Россия умудряется сохранить признаки монархии.
Почти имперского состояния страна ненадолго достигла при Сталине. Ему теперь в некоторых вещах пытается подражать Путин.
Но, увы, это всего лишь ностальгия по настоящей империи. Тоска по былому величию и духовной гармонии ещё живет в русском сердце. От того так счастливо оно забилось при возвращении Крыма. Кроме Крыма за прошедшие полвека без стыда и вспомнить нечего.
А существовал ли тот исторический шанс, который заключал в себе целость и благоденствие Российской империи?
Был такой русский философ, которого тихо ненавидят и либералы, и коммунисты-ленинцы – Константин Леонтьев, мыслитель слишком серьезный, чтобы от него можно было отмахнуться.
Он за четверть века предсказал Первую мировую войну, притом указал место её начала – Балканы (сбылось в точности).
Как радикальные, так и либеральные течения Леонтьев считал противоестественными для России и поэтому губительными (подтвердилось и подтверждается далее ходом истории).
Эталонный тип консерватора, Леонтьев скептически относился к прожектам о расширении «прав человека». Но при этом считал, что никто иной, как русский царь должен возглавить неизбежное движение к социализму: «Не как к нигилистическому бунту и бреду всеотрицания …
Создать этот новый порядок, не вредящий ни церкви, ни высокой цивилизации, не может никто, кроме монархического правительства» 9.
Апробация этой парадоксальной идеи могла состояться только в Российской империи. Торжество социальной справедливости под руководством царя-батюшки – сюжет почти сказочный. Но при совпадении ряда условий (непременное из них – самодержавие) – возможный.
Социализм без царя оказался очень страшной сказкой. Сначала либеральная гниль источила волю и разум империи. И тогда чёрные маги революции поразили её безумием гражданской войны. Война длится уже сто лет, и шансов на жизнь у России остается всё меньше.
Продолжение следует...
Глава 6. Антисистема сегодня, или тяга к небытию
