Из переписки князя П. А. Вяземского и А. И. Тургенева (1815)
Князь Вяземский - Александру Ивановичу Тургеневу
22-го марта 1815, Москва
Прибегаю к тебе, мой милый Тургенев, с решительною просьбой, на которую прошу заранее отвечать решительно. Я хочу ехать в Петербург и служить, но по какой части - не знаю: от полиции до дипломатики, от Архангельска до Мадрида бродит мое воображение и едва останавливается ли где-нибудь.
Тебе, советам твоим, дружбе твоей поручаю указывать мне, где и как бросить свой страннический посох. Признаюсь тебе, что желание мое и сам рассудок манит меня в Германию ко двору или Веймарскому, или тому, где будет царствовать великая княгиня (Мария Павловна).
Там, сверх службы, будут мне средства заняться и учиться, чего мне весьма хочется; там можно мне будет жить умеренно, чего мне также весьма хочется и что необходимо для меня, чтобы привесть в устройство минутными шалостями и долгою беспечностью немного, или, чтобы сделать антитезу, порядочно расстроенное мое состояние.
Впрочем, решившись продать некоторую часть имения моего для уплаты совершенной всех моих долгов и имея в виду весьма изрядный остаток, я почти готов и отказаться до времени от переселения в чужую землю, если мне открылось бы здесь место приятное, и в котором мог бы я употребить в пользу малую толику способностей, коими наградило меня небо.
Но могу ли надеяться с мелким чинишком своим занять хорошее место, хорошее по важности исполнения? Нет, не думаю: nul n'est prophete en son pays (нет пророка в своем отечестве). Кажется, по всем нравственным и политическим причинам, по всем выгодам умственным, карманным, настоящим и будущим полезнее для меня убраться куда-нибудь.
Предпочтительно избрал бы я место при одном из тех дворов, о которых выше говорил, потому что тут имею я в виду некоторые особенный выгоды. Теперь еще должен ты мне сказать, когда приехать мне с тем, чтобы скорее и удачнее осмотреться, решиться и получить желаемое.
К самому ли приезду государя, или дать немного утихнуть треволнению? Дело в том, что летом я займусь устройством своих дел и вряд отделаюсь прежде августа и, следственно, если не приеду теперь, то должен буду отложить свою поездку на несколько месяцев.
Будь сам моим судьей. Своя рубашка к телу ближе, и какой буду я служивый и причастник дел государственных, если не устрою своих дел? Хочу заняться службою спустя рукава и не оглядываясь назад, то есть, без долга и покоен духом. Но не опоздаю ли я, выжидая август?
Теперь, то есть, при начале, буду я властен выбирать место, но, прозевав шапочный разбор, опасаюсь я остаться или вовсе без шапки, или с шапкой мне не по голове, что еще хуже. Ради Бога, постарайся нарядить меня, только не в фафошку.
Я в Петербурге имею несколько добрых людей, которые помогут мне, и людей с голосом и с весом. На иных из них могу считать, как на каменную стену, по дружбе их ко мне; на других - и так и сяк, смотря по погоде.
В числе последних занимает первое место Милорадович. Он меня любит, готов сделать мне одолжение и вызвался сам на то, но он ветер и к тому же сомневаюсь, чтобы дул ему всегда попутный ветр. Я тебе надоедаю, Тургенев, извини меня; но нет, я соврал, извини мне мое вранье.
Твоя дружба ко мне не подвержена сомнению: могу опереться на нее надежно во всех случаях, и эта мысль меня утешает. Моя доверенность не может докучать твоему сердцу, твоей лени, может быть, но так и быть. Не будет ли какой перемены в министерстве просвещения, то есть, не переменится ли министр?
Здесь говорят о Н. Н. Новосильцове: служение по этому министерству и при таком человеке может меня соблазнить. Кажется, высказал я все, что было у меня на уме: не стану обижать тебя повторением просьбы отвечать мне скоро, подробно и ясно. Полагаюсь на твою дружбу и засыпаю в ожидании пробуждения.
С вами ли Жуковский? Поручаю его тебе. Изнасильничай его и назло ему сделай ему добро. Нужно непременно обеспечить его судьбу, утвердить его состояние. Такой человек, как он, не должен быть рабом обстоятельств.
Слава царя, отечества и века требуют, чтобы он был независим. Пускай слетает он на землю только для свидания с друзьями своими, а не для мелких и недостойных его занятий. Друзьям его надобно подумать о его счастье и, как я сказал, назло ему сделать ему добро.
Прости, мой добрый Тургенев! Будь здоров и счастлив! Обними Батюшкова: и этот шалун, кажется, дурачится и просится охотой в горемыки. Что с ними делается?
Я, право, их не понимаю, хотя, может быть, не менее их всех поплакал на своем веку (Батюшков, оправившись от нервной болезни, вызванной разрывом с любимой особой, уехал из Петербурга в деревню в конце января 1815 года).
Есть горе, но есть и веселье. Прости!
Александр Иванович Тургенев - князю Вяземскому
1-го апреля 1815 г., Петербург
Я получил только сегодня письмо твое, любезный князь Петр Андреевич, и спешу благодарить тебя за доверенность твою ко мне, которой письмо сие служит доказательством.
В течение сей зимы я сам собирался писать к тебе о самом тебе и показать тебе в истинном свете все выгоды, которые для тебя служба представить может. Под словом выгоды я не разумел ни удовлетворения честолюбия, ни избежания московской праздности.
На счет первого я более других разочарован; последняя не долго может быть пагубна для того, кто способен чувствовать цену умственных, моральных наслаждений. Нет, я желал сотворить для тебя будущее, или, по крайней мере, показать тебе необходимость в цели жизни; познакомить тебя с некоторыми приятностями, которые встретить можешь на пути к сей цели.
Я полагал, что, кроме Петербурга, нет для тебя другой дороги к сей цели; но думая, что и служба в чужих краях в твоем положении не озаботит тебя, хотел звать тебя сюда и быть на первый случай твоим cicerone у здешних матадоров.
Отсутствие государя и неизвестность, в которой находятся многие из управляющих министерствами на счет вверенных им частей и на счет самих себя, заставили меня отложить до времени намерения мои, дружбою к тебе мне внушенные.
Да и сам в себе я не был уверен. Желать добра не довольно; надобно иметь средства произвести в действо свои желания. Теперь я скажу тебе искренно мое мнение на счет твоего приезда сюда и рода службы, который ты избрать должен. Если бы не постигли нас ужасные для рода человеческого происшествия, которые легко могут лишить нас
И славы прежних лет,
И славы лет грядущих,
то, в надежде скорого возвращения государя, коего присутствие здесь должно было до сего почитать первой и священнейшей его обязанностью, я бы присоветовал тебе немедленно приезжать сюда и воспользоваться первым случаем для исходатайствования тебе должности, склонностям и желаниям твоим сообразной.
Но мы, по несчастию, должны лишиться надежды вскоре видеть государя и оставить покуда старое по старому; а если, что еще хуже, он только заглянет сюда, то и тогда вряд ли бы можно было успеть устроить тебя в Петербурге.
Из этого ты видишь, что не одно желание видеть экономические дела твои устроенными прежде приезда твоего сюда, но и бесполезность скорого приезда заставляют меня дать тебе совет, несогласный с нетерпением моим обнять тебя в Петербурге, в кругу немногих твоих и моих приятелей.
Поезжай туда, куда зовет тебя долг отца семейства для будущего твоего спокойствия и приезжай к нам без долгов и без желания наделать здесь новые. До тех пор поручи мне думать о месте, которое бы могло быть тебе по всему приятно. Что придумаю, о том напишу к тебе.
Если же решишься избрать часть дипломатическую, то уведомь меня заблаговременно, дабы я мог, через кого надобно, написать к графу Нессельроде. Брат мой (Николай) там и может действовать за меня по моим наставлениям. Ходатайство его по сей части по сю пору не совсем было безуспешно.
Между дипломатами у меня есть истинные приятели; но как я часто о том же роде службы думал и для братьев моих, то и знаю все неудобства сей службы, из коих первое есть дороговизна, и не в одной Англии; нет, в Германии, при самом незначащем дворе - то же; особливо, когда чиновник с семейством.
Для занятия места при одном из немецких дворов довольно выгодны, но по службе нет. Но замешательства, произведенные новейшими происшествиями и по сей части весьма велики, и чиновники, жившие в Вене, в надежде будущих итальянских и немецких миссий, остались большею частью с одними надеждами, и только некоторым удалось получить штатные места и жалованья; но поедут ли они к своим дворам - не знаю.
Чин твой хотя и представляет некоторые затруднения в выборе видного места, но не столько по дипломатической, сколько по гражданской части. По сей последней надобно стараться попасть под непосредственное начальство министра и на доброго директора департамента или к статс-секретарю, или в государственную канцелярию.
Первое возможно без государя, последнее только при нем. Но я не считаю нужным теперь распространяться об этом в ожидании отзыва твоего о времени приезда сюда. Как скоро увижу здесь Жуковского, то с ним о тебе посоветуюсь.
Я совершенно согласен с твоим мнением на счет его рода и средств жизни. Не только как друг его, но и как любящий славу России и поэзию, желаю ему одной независимости от людей и от обстоятельств.
Засвидетельствуй мое душевное почтение Николаю Михайловичу, Екатерине Андреевне (Карамзиным) и Ивану Ивановичу (Дмитриеву). Новостей не пишу: elles sont revoltantes (они отвратительны). Пришли мне полный список своих сочинений, всех без исключения; я имею один неполный список старых грехов твоих.
Последних произведений твоих хвалить не буду: они и сами себя хвалят, и друзьям твоим оставалось только с тобой согласиться. Кланяйся Давыдовым (Дмитрию Александровичу и Денису Васильевичу) - счастливцу и поэту; Пушкиным - поэтам (здесь Василью Львовичу и Алексею Михайловичу). Но не обиделся бы один из двух близким соседством.
А. Тургенев
Князь Вяземский - А. И. Тургеневу
Начало апреля. Москва
Благодарю тебя, мой милый Тургенев, за твое письмо. Не буду отвечать на него подробно: нет времени и почти нет мыслей. На что решиться? Чего ждать? Нечего надеяться, много чего страшиться. Если война примет вид важности и постоянства (заграничные походы русской армии), то лучше всего начать службу, связанную с нею, то есть, по дипломатической части.
Лучше заложить первое основание под глазами государя: может быть, будет случай и показать себя с успехом. Можно ли получить acecсopcкий чин без экзамена? Я все, право, на него имею и давно уже был представлен; к тому же и в военное время служил я поручиком.
(Чины коллежского асессора и статского советника, на основании указа 9-го августа 1809 г., давались не за выслугу лет, а по представлении свидетельства об окончании университетского курса, которого князь Вяземский не проходил. Этот закон, проведенный Сперанским с целью поднятия уровня просвещения, с падением Сперанского постепенно терял свою силу, пока наконец в 1834 году не был окончательно отменен).
Уведоми меня об этом. Прости, мой милый и услужливый Тургенев! Батюшкову отдай его сказку ("Странствователь и домосед") и скажи, что мне писать времени нет. Напишу к нему в понедельник и пришлю чай.
У меня нет моих стихов переписанных, к тому же я роздал их по журналам.
Мой адрес: у Арбатских ворот, в доме князя Сибирского.
#librapress