В 1953 году Хью Хефнер основал «Playboy» — журнал, который известен, в частности, своим контентом для взрослых, но также является источником отличных статей и художественной литературы. Почти сразу в помощники редактору был нанят молодой писатель Рэй Рассел, который, как и Хефнер, был фанатом «Weird Tales» — другого популярного американского журнала, публиковавшего произведения в жанрах мистики, фэнтези и научной фантастики. На волне этого общего интереса уже с января 1954 года на страницах их детища стали появляться первые фантастические произведения.
В пятидесятые, когда профильные палп-журналы прогорали, «Playboy» стал для писателей чем-то вроде убежища в худые годы, публикуя их рассказы или интервью. По мнению некоторых критиков, публикация в порнографическом журнале даже добавляла авторам определенной литературной респектабельности, выводила из гетто и помогала влиться в мейнстрим. В шестидесятые издание начало публиковать ряд антологий, в числе которых были: «Книга научной фантастики и фэнтези», «Истории зловещего и странного», «Мертвый астронавт», «Дев», «Из файла «S», «Полностью автоматизированная любовная жизнь Генри Кинриджа», «Последний поезд в Лимбо», «Маски», «Транзит Земли» и «Странное шоу» в 1971 году. К этому времени общий тираж достиг пика с 7 миллионами подписчиков, что было невероятной аудиторией для любого автора. Для журнала в разное время писали Артур Кларк, Джеймс Баллард, Урсула ле Гуин, Эрнест Хемингуэй, Владимир Набоков, Филип Дик, Дэн Симмонс, Ян Флеминг, Фрэнк Герберт, Маргарет Этвуд, Дорис Лессинг, Сол Беллоу, Чак Паланик, Джон Апдайк, П. Дж. Вудхаус, Харуки Мураками, Джойс Кэрол Оутс, Стивен Кинг и автор «Бесконечной шутки» Дэвид Фостер Уоллес.
В этой завидной череде имен, особо хочется вспомнить Рэя Брэдбери и его роман «451 градус по Фаренгейту» о необычном пожарном Монтэге. Наверное, не случайно история о нем заняла все весенние выпуски (с марта по май 1954 года), ведь в нем проснулся к жизни герой.
Его профессия — сжигать книги, и у него это отлично получалось. С рабочей «застывшей полуулыбкой», которую он почти не замечал, и все еще оставшейся способностью видеть что-то вокруг, слышать сквозь «убийственный шум», хранить нечто под решеткой вентиляционной шахты.
Монтэгу чудилось, будто вокруг веет тончайшим ароматом свежих абрикосов и земляники.
Он был готов к переменам в душе, долгое время зревшей к своему пожару. Но для настоящего огня всегда нужна искра. Для Монтэга ею стала Кларисса — «помешанная», то есть живая, «с темными, лучистыми глазами», с лицом, «которое отражает твой собственный свет, твои сокровенные, трепетные мысли». Она задает ему ключевой вопрос: счастлив ли он. Это окончательно выбрасывает его на берег действительности. А попытка самоубийства жены лишает иллюзий и снимает все защитные оболочки. Монтэг, наконец, встретился с реальностью лицом к лицу, и она оказалась ужасной: мир вокруг штампует полуроботов-рабов, заложников погони за безмятежным счастьем.
Спросите самого себя: что мы больше всего жаждем? Быть счастливыми, ведь так? …ну разве они не получили то, чего хотели? Разве мы не держим их в вечном движении, не представляем им возможность развлекаться?
Ведь человек для того и существует, — для удовольствий, для острых ощущений.
Но это ли счастье? Никто не задается вопросом. Ведь так легко брать то, что дают и не требовать большего, — а зачем?
Кадр из фильма «451º по Фаренгейту» (1966 год)
Самое страшное в книге, что систему этих руководимых манекенов создало само общество, оно «эволюционировало» в эту точку. А сверху просто поддерживают такую похвальную инициативу. Кому из власть имущих не приятно иметь в подчинении толпу на всё готовую? Только хлеба и зрелищ, и они твои. Прямо как писал Монтескье в своем «Духе законов»: каждый народ достоин своей участи, или как развил граф Жозеф де Местр – каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает. И пока масса поглощает всё как тля, такие Монтэги будут либо съедены, либо останутся изгоями, аутсайдерами на арене мракобесия.
Через всеобщую толерантность («чем шире рынок, тем тщательнее надо избегать конфликтов. Все эти группы и группочки, созерцающий собственный пуп, — не дай бог как-нибудь их задеть!»), сквозь терпимость и потакание пошлости, безграмотности, навстречу стремлению к примитивным, легкодоступным «радостям» — не думай, не чувствуй, только употребляй готовое, — вот этот путь полного лишения свободы воли.
Техника, массовость потребления и нажим со стороны этих самых групп — вот что, хвала господу, привело к нынешнему положению.
Ведь легче привести все дроби к общему знаменателю, чем давать возможность каждому становиться целым. Да и смысл? Такими же тяжело управлять. И шансов понять такой элементарный план практически нет, потому что всё уже превратилось в систему, всё уже поставлено на широкую ногу: детей практически сразу забирают в сад («наследственность и среда — это, я вам скажу, любопытная штука»), все механизировано, даже спасение человеческой жизни лишено каких-либо эмоций, а сама жизнь больше не ценность. А вместо собственных мыслей в голове голоса из «ракушки». Главное вычистить до донышка, чтоб оставаясь с собой наедине, внутри был вакуум, чтоб даже случайно залетевшая мысль так и растворилась, не зазвенела, ни за что не зацепившись.
Набивайте людям головы цифрами, начиняйте их безобидными фактами, пока их не затошнит, — ничего, зато им будет казаться, что они очень образованные. У них даже будет впечатление, что они мыслят, что они движутся вперед, хотя на самом деле они стоят на месте.
Конечно, Монтэг, думающий, чувствующий, не мог с этим смириться. Что касается других — Битти, Милдред, миссис Фелпс, плачущую от стихов, — у них тоже есть возможность вспыхнуть, но они или струсили, или настолько беспомощны, что не хотят ничего менять. Только изредка ведут игру со смертью — терять-то нечего. Это кажется жутким — дойти до самого дна, чтобы убить то, что часто спасает нашу жизнь — инстинкт самосохранения. Или тяга к самоубийству в данном случае и есть самосохранение?
И как же бороться? Очень метафорично, что Монтэг (чье имя происходит от названия производителя бумаги) спрашивает, а Фабер (от производителя карандашей) отвечает, называя три ключа:
- качество знаний (можно добавить — качество во всем);
- досуг (чтобы подумать, усвоить эти знания);
- право действовать на основе того, что мы получили от взаимодействия первых двух.
Кадр из фильма «451º по Фаренгейту» (2018 год)
При таком положении дел возможность получили бы все, а дальше естественный отбор. Справедливо. Но что сделает «кучка» против такой штампующей машины? И тут самый интересный вопрос: насколько поведение одного муравья может изменить жизнь в муравейнике; как изменение капли меняет океан? Тут можно вспомнить один из вариантов ответа, который Лев Толстой в самой последней главе «Анны Карениной» предлагает через своего вечно ищущего героя Константина Левина:
«… вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая ее минута – не только не бессмысленна, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее!»
То есть делай добро, живи со светом внутри, и будет тебе благо. А если это возвести в категорический императив (поступай так, чтобы моральный принцип или выбор твоей воли могли бы быть всеобщим законом), чтоб так поступали все? Выходит, главное не то, что меняешь ты, а что меняется в тебе на пути к этому. Не результат, а процесс – вот что важно.
Многое автор оставил на доработку воображению, а некоторые линии требовали продолжения, но увы. Кларисса так и осталась просто кремнем, без которого бы не заискрило, Милдред закончила бессмысленное существование бездушной куклой (а хотелось мало-мальской диалектики). Битти в этом царстве теней самый неоднозначный, живой и интересный персонаж:
… нельзя ни измерить, ни исчислить Вселенную, не ощутив при этом, как сам ты ничтожен и одинок. Я знаю, я пробовал.
В пьесе, которую Брэдбери написал для театра-студии «Плейхаус», он все-таки добавил сцены, которые раскрыли новые аспекты этих неразгаданных душ и мечтаний. А Франсуа Трюффо в своей экранизации все же спас Клариссу от забвения.
Хоть автор, по собственному признанию, и не хотел морализировать, но похоже, не смог удержаться, и в конце своей антиутопии предложил утопию: построить фабрику зеркал с тем, чтоб каждый имел возможность рассмотреть себя, а также соорудить самый большой экскаватор, чтоб вырыть самую большую могилу и похоронить там войну.
Именно такая концовка приводит к мысли, что книгу неплохо предлагать читать в подростковом возрасте: ярко, понятно, художественно, захватывающе, с верой в возможность изменений, начиная с себя.
Автор: Валерия Воробей
#рей бредбери #рэй брэдбери #что почитать #451 градус по фаренгейту #playboy #писатели #livelib