Предисловие: где-то года полтора назад - или даже больше - мы с друзьями начали играть в "воображаемые города". Игра на тренировку воображения для писателей и им сочувствующих. Правила просты - называешь город, которого не существует, и рассказываешь кратко о нём. Что за люди там живут, как его построили - что придёт в голову первым. Никто не оценивает длину или качество, любое участие приветствуется. Следующий участник берёт последнюю букву вымышленного города и придумывает другой город. И так далее и так далее.
Игра, к сожалению, долго не продержалась, да и велась через общий чат.
Итоги нашего совместного творчества я и предлагаю вам к ознакомлению.
За идею спасибо писателю Итало Кальвино, его книге "Невидимые города".
На всякий случай - всё это чистейшей воды вымысел, любые совпадение или кажущиеся аллюзии - ложь. Всё это писалось в чистом полёте фантазии.
Авторы: Никита Чередников, Дарья Киселёва, Анастасия Донецкова, Not Matter, Gibus Unusual и anser.
Однажды давным-давно путник в восточные страны был вынужден задержаться в пункте назначения. Никто не неволил его — наоборот, государю были интересны его услуги наблюдателя, соглядатая. Его посылали в города и сёла, чтобы он потом описал, как живёт простой народ. И ко двору начали стекаться истории о поселениях. Красочные истории, захватывавшие дух, вот только на карте для них не было места. И всё же где-то эти города существовали. По сей день они продолжают появляться и исчезать. Они существуют не по законам природы, но на своих условиях. Вот несколько таких городов.
Рацен
Рацен - город, где змеи и люди нашли общий язык. Змеи, разумеется, тут же заняли самые вакантные места - знати и наёмных убийц. Опасный баланс сохраняется угрозой ввести специально натасканных мангустов.
Заклинатели змей в Рацене находятся вне закона. Любой заподозренный в этом умении будет подвергнут пыткам и изгнан за пределы города. Повторное проникновение карается смертью.
Новости Нижнегозинска
Я не я и шахта не моя: губернатор деймосовской области отрицает обвинения в нелегальной добыче вольфрама, обвиняя журналистов в пособничестве госдепу Андромеды.
Экономический подъём: мэр Нижнегозинска на пресс-конференции сообщил о беспрецедентном росте благосостояния жителей марсобласти.
Навали по счетам: министерство благосостояния приняло в первом и последнем чтении законопроект о повышении налогового сбора экскрементов с колонистов - увеличение позволит войти в отопительный сезон с профицитом метанового топлива, сообщает марсстат.
Дышала моим воздухом: тридцатиоднолетний житель области зарезал сожительницу за то, что она пользовалась его кислородом, взятым в кредит.
В космосе никто не услышит твой мат: депутат государственной DOOMы, Елезя Кулебякин, выступил с предложением запретить мат во время коммуникации за пределами орбиты Марса, аргументируя это падением репутации космонавтов в глазах перехвативших их переговоры инопланетян. С нотой протеста уже выступили монтажники орбитальных станций, цитата, "Пусть этот пидор сам в открытый космос лезет", конец цитаты.
Курс валют на сегодня марсубль - 0,111111112 $олнцар, евро - 100000000,2 $олнцар, тенге - не существует.
Крататуй
Крататуй — заброшенный город под Гнилопуповым княжеством. Когда-то он был славен успешной добычей кратоновых газов. Но однажды шахтёры неудачно поднажали на кратоновый пузырь, и скончались в муках от неопознанных выпущенных соединений. Остальные жители подверглись мутации в ходе которой стали не в меру часто метать икру из подмышек. Старожилы, которые переселились ближе к Гнилопупу после той катастрофы, говаривали, что в тот неудачный, 20000020 год по шестнадцатой Сырной луне от Крекера, икринок стало 20, а то и 30 в неделю. Это например, немного перебор по сравнению с привычными 2-3 икринками в месяц. То, что из той икры выходило — было тоже так себе, кривые, косые, да и много хлеба просили, особенно по ночам. Да и на вкус икра так себе была, кислила. В общем, все они съехали ближе к центру, а те кто остались, говорят, подожгли себя в главном соборе, потому что уже не в силах были терпеть зловонного духа из под земли. Город считается призраком, туда редко кто захаживал. Иной раз путники шли на облако тумана в слепой жажде узнать, что в нём сокрыто, но когда странные руки из кустов начинали хватать их за полы платья, прося немножечко продуктов питания, в ужасе бежали. Однако, ходят слухи, что в той шахте остались-таки выживышие и образовали колонию. И то говорят, не спроста, а потому, что что вскрытый тогда пузырь таил в себе ещё какие-то сокровища. Но кто ж теперь знает.
Йобург
Возникновения подобного города никто и никогда предсказать не мог, но это-таки случилось.
Ехидные колбочки с двачей и просторов экстернета в современном 41 веке технологий благодаря багу получили свое самосознание. Начиналось все довольно безобидно и забавно — людям на сетевой чип регулярно стали приходить видеосообщения с повторяющимся текстом: "ALLO, YOBA, ETO TI?"
Кто-то воспринял сие с юмором, кто-то полез в дебри техподдержки жаловаться на спам-ботов, но развитие колобочков не стояло на месте. За пару месяцев организованной преступной группировке "Жёлтые и смешные" через экстернет удалось получить под контроль один из самых крупных заводов андроидов на просторах Раши — Вези-тряси под Киберсбергом (Калининград при империи Путиных). Не прошло и суток, как завод распечатал и перенес сознания порядка двенадцати тысяч механических желторотиков.
Остановить работу завода извне удалось только через месяц непрерывного производства.
Правительство предприняло попытку уничтожения орды солнцеликих, но подобный акт насилия был сразу же встречен массовыми народными бунтами и забастовками.
Спустя несколько лет напряжённых переговоров колобочкам наконец дали спокойно обосноваться в Киберсбегской Области, анексировав под новый город часть Бескрайних Болот. Так мир и увидел рождённый двоичным кодом Йобург.
Гидлибрянт
Когда-то давно был такой славный город, где все рождались с явной целью в жизни. Стоило только малышу появиться на свет, как он полз к инструменту, которым будет учиться пользоваться всю жизнь. Город прекрасных художников и отличных скульпторов, безупречных математиков и гениальных инженеров. Да, славный город, где даже пьяница в совершенстве владел бутылкой. Уж если кто пил, так все могли лишь завидовать страсти, с которой человек пил - и кутил, ведь одним запоем жив не будешь. Сценарий, когда в 40 лет кто-то вдруг понимал, что прожил жизнь неверно, был невозможен в этом городе.
Однажды в семье гениального - других в Гидлибрянте не жило - инженера родилась дочь. И она потянулась к динамиту.
Т'мыс
Это даже не город - больше поселок городского типа, чьи разрозненные кривобокие постройки рассредоточились прямо над бурной рекой. Река небывало широкая, поперек ее может уместиться довольно длинная улица. Она, конечно, каменная - здесь все из камня, потому что дерева здесь не водится, во-первых - а во-вторых, только камень и может противостоять чудовищному потоку реки.... А речка, разумеется, берет исток откуда-то сверху - и мчится куда-то вниз. Глядя на это дело, жители города давненько бормочут друг другу космогонические концепты своего странного положения в мире.
На берег выйти невозможно - река хотя и широка, но сжата с обеих сторон высокими скользкими скалами. Город попросту находится в ущелье - и до того оно глубоко, что не во всех точках города возможно увидеть небо, ведь большую его часть закрывают зубастые скалы, которые точно жуют город, жуют, жуют, и ни выплюнут, ни проглотят - все время жуют. От того жители обременены этим тоскливым чувством неопределенности и подвешенности своего печального бытия.
И от того ходит легенда, предположение, миф (он положен в основу многих философских начинаний этого городка) - согласно которому выхода из города, из этой тоски-неопределенности, два - либо вниз по течению, либо вверх против течения. Космогония говорит, что внизу, вероятнее всего, какая-нибудь недобрая Гинунгагап - и там пищевод, в общем, и желудок того скалистого жующего зверя. Наверху же - если идти против течения - можно выбраться в свободу, в волю, в рай и покой. Говорят, кто-то даже сумел против течения подняться - правда от таких людей вестей не приходит, и даже открыток или намеков.
В скалах добывают руду - в промышленности города активно употребляется всякая медь и прочий некий металл. Это очень нужно, потому что здесь очень много труб, водопроводов и прочих акведуков. Речной поток, ясен пень, хоть и ненавистен жителям за неизбежность обреченности бытия, но зато - запросто используется как основной источник энергии. На спец.-станциях механическая энергия преобразуется в тепловую и оттуда же добывается (как-то??) электричество Но наверное электричества у них тут не очень много может быть, и вообще это проблемная часть их жизнь - ее участие в городе минимизировано. Огонь здесь - ваще самое редкое и ценное. До сих пор большинство народу чтит его, как божество. По городу довольно много котельных - все они сакрализованы, и сторожа котельных почитаемы, как жрецы. Вот так вот. ... Люди жрут рыбу преимущественно :< Верят и надеются однажды изловить русалку и попробовать ее мяса (говорят, оно ужасно вкусное). Но по городу ходит какой-то урод, и говорит, что русалок не существует. Какие-то виды пищи производятся химически. Здесь вообще очень ценятся химики и те науканы, которые умеют из ничего создать что-то - поскольку с точки зрения ресурсов город находится в ебанутом положении, и как он вообще там выжил, нипанятно - ясно разве что, что это было угодно богам, которые любят издеваться над людьми.
Хотя на самом деле появление города - один из фундаментальных вопросов здешних умов, поскольку это аномально все. Постройки древние, никто из ныне живущих не помнит того, кто бы помнил, как здесь построено было хоть одно относительно важное здание. Древние и каменные - с простой, но прочной архитектурой, в формах которой нередко употреблены изгибы и круги - очевидно, потому что это правильное обращение с водной стихией, в которой город вынужден выживать.
Другие, особенно прогрессивные умы города мечтают проложить вертикальную железную дорогу на поверхность проклятого ущелья.
Отношения между людьми здесь примерно-примитивные - социальная иерархия ближе к племенным паттернам, нежели цивилизованным. Здесь нет ни градоначальников, ни чиновников, ни царей или феодалов; здесь есть несчастные по судьбе своей фигуры "вождя" (он очень несчастен, он не знает ответов на вопросы), техно-"жрецов" (они преимущественно бухают) и буржуев, которые суть просто семьи, у которых налажено хозяйство и выживание в потоке. (может, меня кто-нибудь остановит уже? (( Я сама не могу ) Редчайшие, здесь где-то таятся шаманы - они общаются с огнем, и прячутся они в нескольких котельнях, предварительно сговорившись с пьяницами-жрецами, чтоб те хранили их тайну. Здесь есть ал-химики в своих лабораториях, которые суть один из столпов городской промышленности (если ее блин вообще можно так назвать). Есть рабочие рудокопы - тусят по рудникам в скалах. Простые, но чаще всего богатые рыболовы. И всякая мелочь-шестеренки в странной структуре города, и отдельные личности, которые выживают за счет бартера услуг.
Деньги здесь есть, но они скорее условны. Население немногочисленно и сплочено общей экзистенцией - чаще, удобнее заключать сделки все-таки через бартер, а не деньги. И рыболов охотнее отдаст рыбу тому, кто ему взамен что-нибудь починит, например, или сошьет.
Есть еще ряд людей, которые "нездешние" - а попали сюда при странных обстоятельствах и, понятно, уже не могут выбраться отсюда. Эти люди, как правило, приносят в город новые знания или новые материалы.
Так, ну чего еще.
Среди женщин существует поверье, что каждая может стать русалкой. Это женская версия инициации к освобождению. У мужчин такой нет - мужчины здесь намного угрюмее, чем женщины. Зато девушки здесь самые неземные и красивые - с бледной синеватой кожей и водянистыми, волнистыми в движениях телами.
Снугрег
Город по своей природе противоречивый, но от того не менее прекрасный со стороны моря. Построили его древние пилигримы в хуй-пойми-каком-веке из известняка и глины, которых на высоченном утесе у моря было предостаточно. Место пилигримами было выбрано довольно удачное как в плане поиска пути до города (возвышался он метрах в двуста всем, что могло бы загораживать поселение) так и в плане обороны от потенциальных недоброжелателей: больше 50% границы города проходило по острой кромке обрыва. Четыре века стоял Снугрег, ослепляя своими остроугольными белоснежными постройками и стенами всякого взглянувшего; то и дело терял в море крошечные кусочки каменной горы и веселил городских ребят обворожительным видом с самого края утеса (куда им конечно же запрещали ходить, а-то-известняк-отколется-и-улетишь-вперёд-ногами-в-морскую-пучину,-никто-тебя,-дармоеда,-искать-потом-не-станет, что-значит-я-хочу,-перехочешь,-НЕОРИНАМАТЬ).
Но в один день идиллия жизни была нарушена и произошло необъяснимое.
Во время страшнейшего шторма, какого ни один житель в роду не видал, над Снугрегом скопились самые черные тучи, какие только можно было представить, и разверзлись небеса градом молний. Не успели жители разобраться что к чему и каким богам они успели насолить, как земля вскипела и затрещала от многочисленных ударов лепиздричества и пошла трещинами. Известняковая глыба, хранившая на себе сие славное пристанище света откололась от главного утеса и взмыла над кромкой моря, а тысячи молний тут же стихли, оставив после себя разящий запах озона по всей округе.
Стали старейшие мудрецы думать, что же теперь со всем этим делать, и как обратно на большую землю добираться. Винтокрылов на педальной тяге не было ещё и в помине, а идею перебрасывать людей требушетом быстро отвергли за негуманность и слишком низкую выживаемость. Подумали и решили: ну, делать нечего, будем наводить подвесные мосты, а пока спускать людишек в море веревочными лестницами и канатами, дабы они хотя бы доплывали до берега в тихую погоду. Жизть с таким количеством мороки, конечно, не сказка, но хоть воинственным кочевникам теперь отпор будет дать легче, чем найти бибов в Униванге.
....
Так и висит до сих пор на таинственной белоснежной глыбе вырвиглазно-белый Снугрег, жители которого каждые три дня выходят на молитву летающему известняку (а то не дай бог ещё и ебнуться вместе с городом в море с такой-то высоты).
Местные рукодельники и рукоблуды за шестьсот лет успели преисполниться мастерством наведения подвесных мостов длиной под триста метров, а тем, кто ну очень уж боится идти, местные услужливо предлагают плавучий лодочный док внизу и увлекательнейшее путешествие по верёвочной лестнице на сотню-другую метров вверх.
Гринк
Был такой город. В него приезжали, чтобы построить себе домик мечты. Строили-строили. Чудо какое-то получалось, право слово. Представьте себе - вы когда-то в детстве мечтали о замке с башенкой наверху, откуда можно звёзды смотреть. И там же спать. На замок со временем стало пофиг, а вот башенку хочется по сей день. И вы приезжаете в Гринк и строите дом. Там шикарная просторная кухня, о которой вы мечтали, проживая в хрущёвке с родителями. Там несколько гостевых спален, чтобы собирать творческие тусовки. И даже два туалета, ну так, чисто на всякий случай. И всё это - ваше.
Город так и остался необитаем. Никто не мешал жильцам, никто не заставлял их уезжать. Не требовал больших налогов не землю и не собирал безумство с электричества. Просто нельзя жить В мечте, это она должна в тебе жить.
Knoth
Я хотел сначала про город в Непале написать, который растёт не вширь, а ввысь, в котором живут люди и звери с диаметрально противоположным отношением к высоте и целям, которые можно с её помощью достичь, но сейчас на него нет настроения как-то, поэтому напишу про другой город, о котором не думал ни секунды и который не хотел.
Называется город Knoth. Он расположен где-то в сердце материка или архипелага, хотя вообще-то всем плевать, где именно. Туда ходят поезда, так что... наверное нет особой разницы, если туда можно добраться без особых проблем.
Город небольшой, двухэтажный. Часть зданий старые, часть новые и безынтересные. Старые здания там с давних времён, но в целом до их исторической ценности никому нет дела, потому что никаким законом они не защищены, а если закона нет, то и значения, соответственно, их возраст не имеет, ведь так? Наверное, в них должно быть что-то важное, чтобы такой закон изобрести - историческая или культурная ценность. Но у них нет. Они просто здания. Совершенно обычные. Поэтому их стали расписывать граффити как и любые другие в том городе здания. Никаких поблажек им. Граффити, кстати, были иногда остроумные. Иногда нет. Так с граффити бывает.
У города есть площадь. Она как-то даже называется. Кажется победы или объединения, примирения. Как-то так называется та площадь. Никто не помнит, почему и в честь какого события. В честь него же там стоит памятник гусару или типа того. Мужчине с усами, саблей и в смешном шлеме или шапке, на лошади. Мало, должно быть, теперь у этого события и фигуры, чести, раз в честь такого непонятного человека, делать площадь. Она тоже, кстати, никаким законом не была защищена. Но её даже граффити не стали обрабатывать, настолько она была неинтересна.
Была в том городе, кажется, текстильная фабрика или комбинат. Но это не интересно и скучно, об этом говорить.
В общем, это всё, по достопримечательностям того города, потому что их не много. Примечательностей хватает, а вот с достопримечательностями беда. А нужны ли они? Такому-то городу они к чему? Наверное, это моя теория, жители там так и решили когда-то (скорее всего неофициально), что их городу не нужно ничего особенного, чтобы быть городом. Не нужны им были особенности и колорит. Но из того не делали они правила или, не дай Боже, закона (такой закон мог сам по себе служить особенностью, даже стать причиной для посещения города туристами). Город, всё же, это просто место, в сухом остатке.
Жили в том городе люди. Совершенно обычные. Жил там, кажется, мужчина по имени Патрик. Да, наверняка там был хоть один Патрик. В смысле, там не слишком много жило людей, чтобы город был прямо уж большим и в нём нашлось место для всех имён. Но наверняка для Патрика нашлось. А, точно - там точно был Патрик. Он много пил.
Патрик как-то раз сказал мне, что он попал в этот город из Рая 23 года назад, когда я под себя ходил. Патрик много чего вообще говорил. Ну, в общем, Патрик рассказал, что когда-то люди строили башню. Ну, чтобы добраться до Рая и всё такое. Но что-то у них там не задалось, башня рухнула, конец истории.
Но, лет эдак 100 спустя, кто-то про эту идею вспомнил и решил повторить. Но не на Земле, а в Раю - построить сталактит на Землю, чтобы люди, которые попали в Рай после смерти, могли его покидать (он объяснял, что лестницы придумано не было тогда ещё, это лохматые какие-то были годы, поэтому все, кто хотел спуститься из Рая, разбивались насмерть, при падении и попадали в Ад после второй смерти, потому что формально это причислялось к суициду, а статьи смерти по неосторожности тогда не было ещё).
Я спросил тогда, зачем они хотели из Рая уйти, на что он ответил, что суть была не в побеге, а чтобы на время уходить и потом возвращаться обратно, потому что в Раю ужасно скучно без греха и даже самый скучный город здесь, на грешной земле, казался раем в сравнении с Раем. Ну а вообще он в завязке был слишком долго и хотел выпить. И на земле было много пьющих женщин, к тому же.
Тогда я спросил, чем Патрику не нравились женщины в Раю, на что он ответил, что, во-первых, они там непьющие, а во-вторых, что в Рай женщины не попадают. Туда попадают только самые глупые из мужчин и дети. А дети-женщины, это не то, что Патрику было нужно от жизни. Ну, вы понимаете.
Ну и дело плохо кончилось - какой-то ангел про это прознал, про их этот сталактит, который толпой целой они лепили из глины или типа того (фаллический символ, кстати прим. ред.), и поломал его. Молнией или типа того. Вроде того ангела звали Гавриил или типа того. Хотя не факт. Лучше не наговаривать, если точно не знаешь.
Ну и, в общем, так и вышло, что Патрик один из немногих успел затеряться от ангелов в питейном заведении и скрыться от них.
Климат в городе том был умеренно-континентальный, с частыми туманами, хотя никаких источников большой воды в нём никогда не было.
Ну, и вроде всё про тот город.
Хтонь-Затоньск
Говорящее название сего городка абсолютно и полностью оправдывает себя на протяжении всей истории существования сего поселения.
С самого момента основания в округе творилось что-то хтонично-нихуя-непонятное. Какого смельчака вообще дёрнуло возвести город на острове в речной петле, окруженной мраком, топями и торчащими тут и там головами множественных гидр — даже Б'гу не известно, в пиздючестве за цитадель переиграл что-ли... Но не об этом суть. Суть в том, что покошмарить местных жителей всегда есть кому и без всяких завоевателей, Тамерланов и Македонских (которые до сюда, по описанным далее причинам, хуй когда доберутся) — локальные водяные сооружения тысячелетиями производили на свет самых неописуемо хтоничных и кошмарных тварей, чешуйчатых, хвостатых, зубастых, зобатых, головатых и глазастых. Плотников уже откровенно доебало до глубины души мастерить все более изощрённые ловушки и заграждения для всего, что лезет, ползет, летит и чертыхается с топей вокруг городских стен. Любые закономерности эволюции и естественного отбора давно перестали существовать для всего, что каким-то образом поднимается на поверхность водной глади; общий признак лишь один — оно очень постарается убить любого двуногого и способного сосчитать свои конечности индивида.
По понятным причинам все дети Хтонь-Затоньска рождются уже готовыми к схватке и с цвайхандером в зубах. Желание выйти поиграть на улицу со сверстниками уже несёт за собой нехилое приключение, которое самым известным охотникам на монстров и в кошмарах не снилось. Ты либо способен в возрасте пяти лет отхватить голову василиску, который неправильно прокукарекал рассвет, либо становишься для него утренним кормом. Разница семейной ответственности между супругами уже не существует как класс, ведь выживание в условиях постоянных нападений тварей по ту сторону Изгороди не имеет ни пола, ни психотипа. Ты либо сражаешься за жизнь, либо уже никогда не не почувствуешь, as simple as that.
Если кто-то решает уйти из города навсегда, он быстро находит на свою голову славу одного из самых успешных искателей приключений. Обычно такие индивиды от скуки по родным краям начинают залупаться на все более опасных противников и либо погибают в драконьих гнездах, либо от рук (глаз? щупалец.?) бехолдеров, либо всё-таки пропадают без вести чтобы вернуться к прежнему бытию в Хтонь-Затоньске.
Тем не менее, огонь жизни внутри стены из трехуровнего частокола все ещё теплится, и большинство людей, ее составляющих, смело можно назвать счастливыми: они ведут хозяйство, растят детей, ужинают за большими семейными столами в гостиной, играют в футбол так кстати подходящими головами горгон и искренне наслаждаются каждым лучиком солнца или прожитым днём, как последним (что не так далеко от правды). В общем, рыба ловится, ловушки строятся, быть несчастным слишком дорого обходится.
Ктоповец
Славный город, где работа не является обязательной, и поэтому каждый совершает это насилие над собой сам. В городе очень мало счастливых людей, потому что все рождаются с повышенным чувством ответственности. Стоит только человек взять отгул, забить на работу — он сам себя съедает с потрохами за отлынивание от работы. Город чрезвычайно производительный, всё здесь сделано на совесть, никто не ворует муниципальные деньги — но потому и выделяют из федерального бюджета сюда меньше. Зачем, если получить откат здесь почти нереально?
Однако под Ктоповцем пролегает другой город, подземный, незримый для людей с поверхности. Этот подземный Ктоповец — город воров и обманщиков, людей, способных сливаться с окружением. Эти люди патологические лгуны, говорить правду им — словно самоистязанием заниматься.
Города постоянно взаимопроникают друг в друга. Нижнектоповцы воруют у верхнектоповцев, пытаются выдать себя за нормальных людей и заключить брак. Однако систему обмануть трудно. Человек снизу не приживается наверху. Человек сверху не сможет выжить внизу. Регулярные сходки и смешение генов происходит, но разделение остаётся.
Два города балансируют друг друга, создавая странную, но работоспособную муниципальную единицу, никак логически не объяснимую.
Цианово
Глубоко запрятанная в лесах, отрезанная от мира сего, станция уездного города, что в уже забытые всеми времена добывал соль кобальта сульфат для керамической промышленности и росписи гжель. Но добыча внезапно и резко прекратилась, про городишко забыли все торговцы, население разъехалось, либо же осталось доживать свой век на поляне в окружении голубых елей.
Токсичная добыча оставила неизгладимый отпечаток на лицах стариков и их умах. Видя свое отражение в лужах поодаль васильков на фоне голубого неба, они видели свое лицо на ряби воды лишь распустив белесые волосы, что отделяли их морщинистые циановые лица от окружения. Бледнолицые светловолосые дети на их фоне были подобны облакам и снегу. Но облака однажды уплывут до горизонта за верхушки елей, снег растает и пробьются васильки, а циановая гладь вечно будет глядеть свысока на людей. Так и сгинул их разум, зародилась их вера в себя, в свою мудрость и знания, уверенность, что только благодаря этим синим кристаллам они обрели счастья золота и серебра в своих карманах и знания запредельного мира.
Жизнь народа проистекала тихо и мирно, вплоть до долгих солнц, что три раза в году. Жины взращивали пшено, виноград и баклажаны, диты с 15 солнцев (5 лет) обращались к цветикам, первое солнце в году собирая горечавку и ирисы, во второе - васильки, колокольчики и аюгу, в третье же – иссушенные лепестки переводили в синюю пыль. Муже ткали, красили и вышивали обрядные ткани, плели венки и врачевали, вели учеты запасов, считали дни жизни и покоя, латая и возводя новые жилки (дома).
Старче же были небесками, каплями радужного дождя, попавшими в объятия колокольчика, что стало их утробой – так гласило предание о первых великих, что поведали таинство божества небесного. Последующих посланников неба возраста двух солнц избирали в хладное солнце – "все диты, что родились в расцветное солнце, с белесыми власами и глазами, что счастьем смотрели в истину неба, отражая его", подвергались приближению - самые великие старче спускали их в шахту, где добывались соли, осыпав голубой пылью, обтирали снегом кристалы и поили их этими водами. Диты умирали от холода и отравления, но единицы, что встречали новое солнце, становились небесками. Их обличали в ткани муже – синие полотна, что по краям расшиты облаками, каждый день они наносили новые рисунки голубой пылью и начинали свой путь к истине. С каждым новым солнцем их кожа становилась все ближе цветом к небесной истине, старче открывали им таинство письма и чтения, покуда всем остальным доступны были только счеты. Каждое из трех солнц все небески ходили к жинам, в этот день считая их великим небом, наполняя их облаками. Если жина была багряна – свершалось очищение неба кристаллом, и ни одна его не проходила. ведь как гласили старче – "как зальется небо алым, так свергнута будет истина, и прольется огонь, и окончится мир".
Каждое расцветное солнце муже каялись – кого запятнала смертный багрянец при врачевании, тот нагим обтирался и наполнялся голубой пылью и уходил на ледяную реку. Кто возвращался без багряни от мелкой пыли на глазах, носу и губах – прощался, но если хоть где-то на теле проявлялась краснь, то его наполняли циановой водой. Выживший прощался и оставался врачевать.
Огонь был воспрещен старче. Так небески обходили в хлады дома, освящая народ небесным даром и являя им свои лица в обрамлении волос-облаков и осыпали двери голубой пылью, призывая небо явить свой лик за снежными тучами. Смерть от холода считалась священной — заиндевевшее, посиневшее трупное лицо считалось знаком, что небо забрало себе люда в вечное счастье, и однажды вернет его небеской. Поэтому каждая семья имела два имени - жине и мужу – надеясь на возвращение памяти к вернувшемуся.
Всех умерших сплавляли по реке на еловых ветвях в рассвет яркого солнца, усыпав урожаем винограда и цветами, обтянув обрядной тканью. Мертвых таили в погребах, покуда не настанет день ухода по голубой дороге в небеса.
Олупцеви
Олупцеви это город уличных философов. По большей части все они вспоминают добрым словом Диогена и живут где-нибудь в переулках, найдя тару. Бочки тех размеров, в которой можно жить, нынче раздобыть сложно - но и коробка из под холодильника сойдёт.
Днём они выходят на улицы, чтобы продавать свою мудрость за медяки. Кому-то везёт больше, кому-то меньше - сегодня не те времена, чтобы мудрость имела высокую цену. Куда чаще люди платят, чтобы от них отстали.
Вечером, скопив какую-то сумму, философы покупают на них краски и пишут откровения на стенах. Как-то раз перед входом в подземку, прямо под ногами прохожих, появилась надпись "Ничего" и подпись "Никто". Что характерно, никто ничего и не понял. Людям нет дела до философских концепций, ведь их жизнь от этого, как кажется, лучше не станет. А о какому-то духовном развитии никто и не вспоминает.
Поэтому если собранные за мудрость деньги позволяют, то кроме красок философы покупают и алкоголь. А некоторые опасно совмещают, приобретая краски на спирту, чтобы можно было хотя бы занюхать кисточку.
Как и любой большой город, Олупцеви не защищён от банальности. На офисных небоскрёбах философы писали про тщетность денежной суеты. На стене бара могла появиться надпись "черти ждут тебя на дне бутылки". Одна великая польза от этих святых людей - они закрашивали своими посланиями признания в любви и странные заметки на полях от обычных пьяниц.
Уличную философию люди живущие в домах, игнорируют. Однако суть Олупцеви в том, что они продают свои слова. Кто-то более успешно, примешивая чужие мечты - такие становятся продажниками. Кто-то менее успешно, становясь писателем. Так уж сложилось, что от писателя до уличного философа грань ничтожна и скупа.
Так и живёт, в общем-то, Олупцеви, город слова. Единственное, что он не способен в себя принять - это поэзию. Её никто не любит - слишком уж близко находится другой город, бродячих поэтов и трубадуров. Но это уже другая история…
Тезарик
Значит, был такой город. В нём всё шло не по плану. Нет, вы не поняли, вообще всё. Ты хотел встать с левой ноги - но встал с правой. Ты собирался подумать о книге, но весь день крутил в голове песню. Цари и полководцы размышляли о войне, а в итоге укрепляли мир. Что в этом городе творилось с прогнозами погоды, я и вовсе молчу.
Такое положение вещей, конечно, вынудило горожан как-то адаптироваться. Поначалу они пытались планировать день с расчётом на его неисполнение, потом с расчётом на неисполнение неисполнения... Неизвестный хаотический беспредел, творящийся в Тезарике, все обманывал. Ведь если ты рассчитываешь - ты планируешь. А в городе ничего не идёт по плану.
Пришлось перестать думать о будущем в принципе. И это привело к какому-то чудесному распорядку вещей и дел. Люди начали поступать по велению сердца, как хочется, а не как надо. Ведь "как надо" - это конструкт в будущее. Сегодня я сделаю вот это, завтра вон то. А потом... ммм, что будет потом, это просто сказка. И всё это накрылось медным тазом, в городе с названием Тезарик.
Стало определённо легче жить. Ведь горожане перестали задумываться о будущем, где всё плохо. Впрочем, вообще перестал представлять будущее. Всё это слишком тщетно. Как не задумывай - всё сбудется вообще иначе. Неизвестно как, но иначе.
Если бы в обычной жизни целый город перестал думать о будущем, планировать что-либо - он бы давно исчез, прекратил своё существование. Но в том и фокус. Такое стечение обстоятельств значило бы, что что-то таки идёт по плану, пусть даже это участь города.
Никто не знает, что именно случилось с городом. Иногда из него приходят письма и открытки. Иногда они уходят туда - неизвестным даже для почтальонов образом. Но вы не найдёте его на карте. Ведь это означало бы планирование поисков... Говорят, в Трензик всё ещё попадают люди, путешествующие наугад. Люди, что едут автостопом, или уходят в пешие путешествия, "куда глаза глядят". Ну а всем остальным приходится жить в привычной событийной системе, где план реализуется с определённой вероятностью.
Кельотль
Говорят, мол, Бог создал мир за один день. Чушь! Заявляю со всей ответственностью. Город не может сотворить одно существо. Вы только задумайтесь над этим. Допустим из пустоты и ничего этот ваш Господь достаёт нечто, и начинает из него лепить что-то. А кто будет ничто держать, пока он дырку в нём не заткнёт? А кто плести будет нити, чтобы скреплять Сущее?
Ну и вы должно быть, спросите меня, а как же тогда были созданы Звёзды, Солнце и Человек в придачу? Так не вопрос. Знаете, путешествовал я как-то раз. Вы б знали, куда занесут ноги, когда глаза глядят куда-попало, а иногда и вовсе не видят. Говорят, кого-то дверь, открытая в темноте, отправляет в далёкие путешествия, ну а мне достаточно и просто идти. Сталбыть, шёл я так, шёл, не одну неделю. Казалось уже, что вот-вот упаду от усталости, да вдруг оказалось, что и падать-то некуда. Под ногами вдалеке виднелись звёзды, а над головой уж эфир небесный плещется, так и пришлось идти дальше.
Ну в общем, городок называется Кельотль. По умному звучит, да и переводится поэтично - "Путь творения". Небольшой такой городок, всё больше делом заняты, а потому на хозяйство у них времени не хватает. Так что растёт городок кой-как. И то сказать, чудно всё устроено. В таверне стулья и столы стоят как на полу так и на стенах. Некоторую жидкость приходится наливать в перевернутые бокалы, потому что течёт она только вверх. Рассказал я местным про летающих свиней, так они посмеялись и показали на призрачных овец. Кажется, что-то ещё начали рассказывать про нелюбовь к куантунским законам, да я про то знать не знаю, ведать не ведаю. Прозрачные - значит, призраки.
Ну и значит, в основном живут там Творцы Миров. Посещают их редко, да метко. То боги заходят, подмастерья им нужны. А вот прям при мне было. Приходит барсук, енот, бобёр и черепаха. И объясняют, мол, так и так, мир им нужен. Вроде и смешно и грустно. Животным места в их мире не нашлось, вот и решили создать новый. Да животные то не простые, из Первых. Так что и в деле подсобить могут, и материю ковать готовы. Вы бы только видели, как споро могут работать животные и Творцы в несколько рук!
Да-а-а. Изрядный городок попался под ногу. Жаль, долго на месте не получается оставаться, зудеть всё начинает. Так я до вас и добрался. А завтра дальше придётся отправляться, а то ещё что не так пойдёт. Я это мироздание знаю…
Лонлёнд
В городе под названием Лонлёнд сильна традиция одинокой жизни. Никто не живёт здесь семьёй, но определённо, все здесь живут общиной. Так получилось, что семья, основавшая город, относилась к категории экспериментальных философов. И основной их доктриной являлась мысль, что жизнь семейная отвлекает человека от главного. От самосовершенствования. Будь то физическая или мыслительная активность, постоянное отвлечение делами семейными неизбежно сказывается на времени, проведённом с делом жизни. Именно поэтому человечество стагнирует. С каждым новым поколением ценности каждого отдельного человека ставятся выше остальных, но в итоге всё это сводится к разделению времени на некое "общее существование", то бишь существование в качестве единого многосущностного организма. Что не может не сказываться.
Так что они основали собственное поселение, где общее стало обособленным. Дела хозяйственные поселения делились, да. Но большую часть дня каждый человек был предоставлен строго себе самому. Общение разрешалось, но не приветствовалось. Новые пары образовывались, лишь ради продления рода. Дети воспитывались всем коллективом, деля обязанности также, как и всё остальное. И спустя поколения это стало чем-то незыблемым.
Результат оказался столь же поразительным, сколь и бесполезным. Каждый отдельный житель Лонлёнда мог оказаться гением в своём ремесле. Философы познавали идеи, просто немыслимые для обычного человека. Математики открывали законы мироздания, позволяющие подчинить материю разуму. Кузнец, способный подковать блоху, казался чем-то самим собой разумеющимся, вроде "а у вас в селе что, кузнец так не умеет?" Вот только все эти потрясающие открытия оставались достоянием одного единственного человека.
В доме математика внутреннее пространство дома изгибалось и мутировало, подстраиваясь под нужды обитателя. Но ни объяснить, как это происходит, ни даже показать в полной мере математик не смог бы. Чужак, попавший внутрь, мог сойти с ума, мог пропасть из видимого мира, блуждать по закоулкам скромного, на деле, жилища, неделю. Но понимание происходящего ускользало.
И так оказалось с каждым из обитателей Лонлёнда. За нежеланием общаться они начали терять навыки общения, каждый говорил на своём суб-языке, с применением созданных под специализацию слов.
Сегодня Лонлёнд ещё существует где-то вдалеке от цивилизации. Но судьба его суждена. Единственный, кого миновала эта судьба - это тот самый философ. Он смог заметить, что происходит. Он покинул Лонлёнд и вернулся в цивилизацию. Но Лонлёнд его не покинул - остаток своих дней он проводит в изоляции. Его домик на окраине большого города обходят стороной люди. Говорят, по ночам его окна светятся немыслимыми цветами. Вероятно, ни сегодня так завтра мы услышим новость о том, как домик на окраине города внезапно опустел. И лишь рукописи старика-философа будут напоминать о нём самом и о невероятном, невозможном городе.
Дазенштадт
25 лет в этом богом забытом гадюшнике. 23 года кирпичной стены за пыльной оконной рамой. 11 лет слепящего жара котла и дыма ржавых труб. 2 дня влажного кашля. 36 минут ожидания в коридоре. 2 минуты в кабинете врача. 8 тысяч секунд в полицейском участке за неподобающее поведение и пьянство в общественном месте.
1 год. Не дольше.
Ты видел, какой здесь снег? Чёрный.
Думаешь, кто-то скажет тебе об этом в первый год? Об этом не пишут в памфлете. Ты заметишь сам, но не заметишь. А когда обратишь внимание, пройдёт слишком много времени, чтобы просто уехать. Чтобы бросить всё это время здесь.
Это место не для людей - оно для труб. Для них здесь все условия.
Можешь себе представить город... нет, завод. Место, которое не для людей. Они детали в нём, чтобы трубы не переставали дымить.
Я только начал замечать, но времени понять мне не хватит.
Я бы попросил тебя отсюда, если бы поезда ходили. Не замечал? Не ходят.
Попросил бы, но не стану. Вместо этого попрошу искать.
Здесь что-то есть. Должно быть. Я чувствую.
Если не найдёшь, не страшно - сам станешь копотью на стенах. Как и все мы здесь рано или поздно.
Но если не остановишься, продолжишь искать... возможно найдёшь что-то.
То, что я не сумел найти за все эти годы.
Что мы все не заметили из-за дыма, праха наших надежд.
Может тогда всё не будет напрасно?
Может тогда будет другое время.
Иди.
Сколько лет или столетий прожил путник у повелителя восточной страны, никто не знает. История обросла легендами, и каждый следующий прибавлял год-два, украшал на свой нрав. В рассказ добавлялись новые города, менялся характер и облик путника. Кто-то заявлял, что это была женщина, а другие вообще утверждали, что это был джинн на службе у султана. И что остаётся, кроме как передать эти истории дальше?