Как ведет себя королева на похоронах солдат, которые погибли, защищая ее жизнь?
Как ведет себя учитель на похоронах своего ученика, который умер по его вине?
Как ведет себя взрослый человек на похоронах, по вине которого погиб невинный ребенок?
Не прийти, я не могла, как бы мне не было тяжело. В день похорон я встала, умылась, оделась в черное и в сопровождении родителей, явилась на место сожжения тела. Шел дождь. Черные зонты, черная одежда, серые лица, черные мысли. Я цесса – будущая королева.
Три дня и три ночи я не вставала с кровати, на меня напала апатия, которая иногда разбивалась об мои истерики. Родители не оставляли меня одну, рядом постоянно был или заботливый и родной Кряжек или строгая и немногословная Нара. Я простой человек, который тоже может сломаться.
Напряжение и ненависть ко мне, я ощущала физически, не нужно было поднимать щиты, большая часть жителей деревни винили меня в уходе Иржика. Я тоже себя винила. Почему не заставила ребенка идти домой, ведь чувствовала, что творится, что-то неладное?
Занятий в школе не было неделю. Когда я решила, что пора жить дальше и сообщила о продолжении обучения, мне стало легче. На первом уроке после наших «каникул» в классе было всего восемь человек. Родители остальных детей отказались от получения образования. Я учитель, посвященный своей работе.
Утро, школа, дом. Утро, школа, дом. Утро, школа, дом. Утро, выходной. Я пошла в хорам.
Находиться одной дома уже опостылело. Даже Абби не приходила ко мне. Отца с матерью, я давно убедила, что со мной все в порядке, поэтому они перестали быть моими частыми гостями.
Я захотела сменить обстановку. Зайдя в хорам, я обнаружила, что в холле никого не было. Подойдя к двери особой комнаты, я зашла в нее. Там ничего не изменилось. Тот же огонь, тот же очаг, та же клумба и белый алтарь. Нет, я не готова к такому разговору. Тело мое упало на пол и я, молча, села поудобней перед алтарем. В голове не было ни одной мысли, а потом я запела одну земную песню, которую однажды услышала у одного барда:
Даже если ты упал и разбил об камни руки,
А потом сквозь слезы встал, не напрасны были муки.
Прежде чем всегда стоять в этой жизни очень твердо,
Научись сто раз вставать и лежать в грязи недолго.
Тихий голос развивался как флаг под куполом и заполнял все углы комнаты. Я легла на спину, тишина, спокойствие, в голове пусто. Наконец-то, почувствовав себя лучше, я встала и пошла из хорама. Когда вышла из особой комнаты, то увидела, что в холле на лавочке сидит Цевод.
— Кэтти! Доброе утро! – вставая и подходя ко мне, сказал мужчина.
Мы застыли друг перед другом, Цевод взял меня за руки и проникновенно взглянул в мои глаза.
– Прости, это все случилось из-за меня. Я виноват, что мальчика больше нет. Моя вина в том, что у тебя теперь мало учеников.
Я устыдилась еще больше. За своим горем я не заметила, что не одна страдаю от чувства вины. Я решила утешить Цевода:
— Когда я лежала в яме, я попросила помощи у богини для себя и Иржика, ведь тогда я не знала, что он уже все. – Дальше сказать мне язык не повернулся.
— Кэтти, давай присядем, — предложил Цевод, заметив мое волнение.
Он подвел меня к лавочке, мы сели.
— Богиня сказала, чтобы я не переживала за Иржика, теперь он с ней и ему там хорошо, — вглядываясь в глаза мужчины произнесла я фразу, которую повторяла себе постоянно, когда мне было плохо.
— Конечно, — согласился Цевод, с болью отвечая на мой взгляд, — он же невинное дитя.
— Ты не понял. Она сказала это мне, пока я была в яме.
Я отвернулась, потому что слеза покатилась по моей щеке.
— Кэтти! — Цевод схватил меня и прижал к себе. — Мне невыносимо думать о том, что ты чувствовала, когда была там. Кряжек не разрешает мне подходить к тебе, я случайно увидел, как ты зашла в хорам. Я хочу, чтобы ты знала, что и Авина и остальных его сообщников забрала королевская стража, их будут судить в столице. Король лично отдавал ментальные приказы, поэтому их ждет незавидная участь.
Я отпрянула от Цевода и посмотрела ему в глаза, а он продолжал:
— Этого больше не повториться, слышишь, я обещаю тебе. Кэтти, милая, ты не представляешь как ты мне дорога. С первой секунды, как я взглянул на тебя ты запала в мою душу. А после того как ты спасла нас с Лимой, я понял, что это судьба – ты моя судьба!
Цевод сжал руки на моих предплечьях. От понимания того, что этот дорогой и нужный мужчина все-таки ошибается, не является он моей судьбой, по щекам покатились слезы. Я с болью смотрела в родные глаза. А он продолжал:
— После нашего с Лимой спасения я пошел в хорам поговорить о тебе с богиней. И вдруг на пороге мы встретились. Пойми, это было не просто так. Я уверен это знак, мы можем быть вместе. Я люблю тебя, слышишь, останься со мной. Ведь не все цессы становятся королевами. Выходи за меня замуж.
Я зажмурилась, больше не могла смотреть в глаза Цевода. Повисло молчание.
— Кэтти, Цевод! А я и не знал, что у меня посетители. – в хорам с улицы зашел Калий.
Мы с Цеводом отпрянули друг от друга. Я подскочила, Цевод остался сидеть. Повернувшись к нему я сказала одними губами:
— Подумаю об этом.
Цевод кивнул, не спуская с меня глаз.
— Ты приходила помолиться? – священник уже стоял рядом.
— Да как сказать, просто хотела побыть рядом с богиней, ведь это она помогла мне освободиться.
Калий кивнул Цеводу, взял меня под локоток и повел к выходу.
— Очень хорошо, что ты осознаешь, что все в этом мире происходит по воле богини. Пойдем ко мне, попьем чаю, расскажешь как ты поживаешь.
— Спасибо Калий, я лучше пойду домой. На моем сердце траур, не могу позволить себе никаких развлечений.
Мы уже стояли на улице перед хорамом. Калий положил руку мне на плечо.
— Богиня с тобой, помни об этом.
— Я помню, спасибо.
Я пошла домой. На сердце было неспокойно. Несмотря на признание Цевода внутри не было уверенности в том, что мы созданы друг для друга.
Не заходя домой, я прошла в свой сад и села на лавочку, на кусте вишни рядом с лавкой, нахохлившись, сидел Принц.
— Принц! Ты здесь? А я думаю, куда ты делся?
Принц недовольно зачирикал и нахохлился еще больше.
— Ты, наверное, ждешь обещанных зерен?
Принц опят прочирикал, я перевела его ответ примерно так.
— Да не нужны мне твои дурацкие зерна.
— Не нужны, так не нужны. – ответила я – давай посидим, поговорим.
Принц утвердительно чирикнул и перелетел ко мне поближе. Сел на веточку и начал меня рассматривать, а потом как расчирикался, отчитывая меня.
— Да ладно тебе, не заводись. Знаю, что плохо выгляжу и похудела. Когда все устаканится я опять вернусь в норму. Хорошо тебе живется. Ты никому ничего не должен. Хочешь халву, ешь, хочешь пряники.
Принц заржал, вернее, зачирикал — он смеялся.
— Неужели и у тебя есть обязательства? — сделала я вывод. — А знаешь, ты прав. Что - то я зациклилась на себе и не заметила, что и Цевод винит себя. Наверное, Кряжек тоже, чувствует вину, наверняка еще побольше чем я. А родители Иржика? Интересно, а что чувствует Король? Представляешь, я даже не знаю его имени и не знаю, как он выглядит. Вот приедет к нему цесса – нате женитесь, а ведь брак это не просто обряд. Тяжело, наверное, ему. Ждет он свою невесту, а она выкобенивается, не хочет проходить последнее испытание. А он один, а может не один. Может есть у него девушка, в которую он влюблен, а жениться на ней нельзя. Нужна цесса, специально подготовленная, умудренная опытом, чтобы вместе вести страну в светлое будущее. А будет ли светлым будущее у короля с этой цессой еще вопрос.
Прослушав мой длинный монолог Принц вздохнул и грустно уставился вдаль.
Вечером я пошла в гости к Кряжеку. Пока там была — стемнело и после ужина отец не отпустил меня домой, я осталась ночевать. С Нарой отношения не налаживались, а Кряжек действительно испытывал чувство вины. Я открыла щиты и увидела, что он был просто раздавлен сложившейся ситуацией.
— Ты извини, я посмотрела твои мысли. – сказала я, когда мы поздним вечером сидели на кухне и пили чай.
Нара ушла спать, разговоры по - душам были не для нее, к тому же мать не снимала осканит. А у меня не было сил восстанавливать наши отношения.
— Расскажи, что ты думаешь про меня, Иржика.
— Тебе не нужно меня слушать, ты можешь и так все узнать, — сообщил отец.
— Если честно я и так знаю.
Песня, которую пела Кэтти называется "Все ко благу". Написал ее Павел Сердюков.