МАДОННА.
ПРОЛОГ.
Был конец июня, как раз то время, когда по улицам гуляют выпускники с красными лентами через плечо. В виповом ресторане на окраине Москвы ужинали три подруги. Все были очень заметной внешности, но особенно выделялась блондинка в золотистом, отсвечивающем блёстками, платье. Она была в очень скверном настроении и уже слегка пьяная, было похоже на то, что она жалуется подругам на какие-то трудности. По лицу были размазаны слёзы в перемешку с макияжем, а взгляд был направлен куда-то вдаль. Вдруг к ним за столик подсел молоденький, но довольно самоуверенный парень. Ему от силы можно было дать лет двадцать пять, тогда как трём красоткам было явно не менее тридцати. Неожиданный гость в отличие от женщин был в превосходном настроении. Блондинка посмотрела на него тяжёлым взглядом и отвернулась.
- Неужели Вы мне не рады, Марина Викторовна? - Произнёс он, расстёгивая верхнюю пуговицу и оттягивая галстук. Перед приходом сюда он успел позажигать на танцполе.
- Тебе? - Безразлично спросила блондинка, в голосе которой звучали нетрезвые нотки. - А ты кто такой?
- Обижаете, Марина Викторовна! Разве Вы не помните меня?
- Девчонки, я, получается, должна его помнить? - Подружки засмеялись.
- Я Миша Зотов! Ну? Не помните?
- То есть, при упоминании этого имени я должна что-то вспомнить? - Она скривила губы скобочкой. - Извини, милый мальчик, в моём сознании твоё имя ничего не трогает! А что ты от меня хотел, если не секрет?
- Хочу предложить Вам пойти потанцевать, чтобы развеять Вашу тоску! - Он улыбнулся и уверенно приблизился к ней. - Парочка быстрых джазовых композиций и потом медленный танец Вам бы не помешали.
- А-а… Ты просто шёл мимо, увидел тоскующюю дамочку и подумал, а почему бы не предложить ей потанцевать. Ну да… Это очень впечатляет! Так благородно! Но я с незнакомцами не танцую!
- Опять Вы меня обижаете, Марина Викторовна! Не совсем же мы незнакомцы. Было время, я даже отвозил Вас до дома! Один раз, по крайней мере…
- Слушай, Миша Зотов, я уже не очень молодая дама и с мальчиками школьного возраста я не развлекаюсь! - Подружки снова захихикали, глядя на красавчика.
- Это уж совсем нечестно, Марина Викторовна! Я закончил не только школу, но ещё и юрфак, и сейчас работаю вторым человеком в компании “Ю-Ланс”!
- Эти слова должны растопить моё сердце? Я не слышала про компанию “Ю-Ланс”. Но, знаешь ли ты, Мишенька Зотов, что лет шесть назад я пила шампанское на брудершафт с твоим папочкой? Не помнишь? Это потому, что ты тогда ещё был примерным учеником и по ресторанам не шатался! - Молодой человек помрачнел, а блондинка наоборот распалилась. - Но я бы могла потанцевать с тобой хоть десять медленных танцев, если бы ты исполнил одно моё желание!
- И что это будет за желание?
- А-а-а… Ты его не исполнишь!
- И всё же?
- Найди мне моего друга!
- Назовите имя, сестра!
- Имя? Саня! Тебе это что-то говорит?
- Маловато. Какие ещё у него приметы? Расскажите, я попробую! Ради Вас хоть…
- А приметы вот здесь, - она постукала указательным пальцем себе по темени, - попробуй оттуда достать.
- Это несерьёзно…
- Вот так! Никто мне не поможет, - она опять тоскливо заплакала, - никогда я не увижу моего Саньку! Мой бедный мальчик! Я бросила его посреди улицы и уехала в эту поганую столицу! Никто и никогда не любил меня так, как Санька! Все только лапают и используют меня, а он был настоящим другом! Ни один из вас, Миша Зотов, не стоит и выеденного яйца по сравнению с моим Санькой! Уходи отсюда и никогда не приближайся ко мне!
Парень в недоумении ушёл на танцпол. Подруги вызвали для блондинки такси и проводили её вплоть до калитки элитного таунхауса, в котором она обитала. Всю дорогу она рассказывала им про своего Саньку, но даже им она не пояснила, кто он такой для неё. Она лишь проливала о нём слёзы и вспоминала какие-то неизвестные для них события. У калитки таунхауса они ещё с полчаса утешали её, пока она не зашла в дом. Через две недели они узнали, что Марина Викторовна покинула столицу. Больше они нигде её не встречали, ни в ресторанах, ни на показах, ни во время больших светских приёмов…
ВСТРЕЧА.
Александр Валентинович Бойко нёс служение пастора небольшой общины. Он был ещё довольно молодым, всего тридцати двух лет от роду, но способность к истолкованию Библии и умение находить общий язык с людьми привели его на этот пост. Он принял такое предложение и старался быть достойным в своём деле. Церковь имела во владении средних размеров дом молитвы, который размещался в частном секторе и был перестроен из обычного частного дома. В этом здании был зал человек на восемдесят, кухня, пара комнат для детей и совсем скромный офис, который все называли братской. Между залом и остальными комнатами был коридор, называемый народом умным словом фойе. На выходе из дома попадаешь в небольшой крытый дворик, отделённый от внешнего мира железными воротами с калиткой.
В пятницу после работы Саша, пастор церкви, пришёл в дом молитвы позаниматься своими делами. На дворе стояло лето, он пришёл пешком, открыл калитку и вошёл. Вообще, у него был старенький автомобиль, но в данный момент он был на ремонте в гараже у брата Стёпы, который слыл в церкви своеобразным Кулибиным, способным оживить даже совсем умерший авто. Своему другу и пастору он готов был сделать всё без очереди, но Саша Бойко его не торопил, сказав, что не нужно подвигать других клиентов ради него. При входе в здание пастор наткнулся на немолодого и опытного брата Андрея Дмитриевича, пришедшего в церковь отремонтировать розетку и попутно сделать что-нибудь ещё. Частенько, занимаясь мелкими делами, он оставался ночевать в доме, особенно если впереди были выходные. Они поздоровались, пожали друг другу руки, Андрей Дмитриевич вернулся в зал к своей работе, а пастор зашёл в офис. Он сел на стул, разложил на квадратном журнальном столике какие-то бумажки и что-то в них писал. Взгляд его скользнул на фотографию на подоконнике, это была фотография его жены Нади и двух дочек четырёх и двух лет. Обе от матери унаследовали кучерявые светлые волосы, старшую звали Ангелина, за это дочерей пастора прозвали ангелочками. Родители отмечали, что не всегда это соответствовало поведению двух сестрёнок, но народ в церкви называл их именно так. Офис, в котором сидел пастор, был совсем маленьким, размером с кухню в брежневке, но для небольших бесед между братьями его хватало. Дверь в офис Саша не закрыл, Андрей Дмитриевич встал в коридоре и спросил пастора:
- Александр Валентинович, ты долго здесь будешь?
- Да, наверно, пойду потихоньку. Дома девочки подумать не дают, бесятся как ненормальные.
- Интересно звучит: ангелочки бесятся, - засмеялся пожилой брат.
- А что? Так оно и есть. Стоит мне войти, они меня облепят, все духовные мысли улетают. А здесь тишина…
- Я, пожалуй, заночую, утром во дворе повожусь, сёстры просили ещё один светильник у калитки сделать. А ты смотри сам. - Андрей Дмитриевич опять ушёл в зал.
Саша посмотрел в окно, из-за облачности показалось, что начинаются сумерки, но времени было ещё немного. Он собрал в стопку свои записи и решил всё же пойти домой, большая часть того, что он планировал осмыслить, получилась. Выключив свет в офисе, он пошёл к выходу, сказав об этом брату, решившему остаться на ночь. Андрей Дмитриевич пошёл проводить пастора. Он стоял на ступеньках крыльца, а Саша спустился во двор, включив освещение.
-Видишь, Саш, двух лампочек маловато. Как раз бы над калиткой ещё одну провести.
- Да, пожалуй. Когда калитка закрыта, немного неудобно, своей тенью загораживаешь замок. Почему раньше это никому в голову не приходило?
- Мария Сергеевна подсказала. У неё зрение проблемное, ей вообще тяжело в замок попадать.
- Ещё бы датчик движения поставить для экономии. Вышел – свет загорелся, зашёл – погас, как в подъездах ставят.
- Разберёмся. Лично пока с такой техникой не работал, это новое всё, но, при желании, всё можно освоить.
Пока они так стояли, - Саша посреди двора, а Андрей Дмитриевич на крыльце, - со стороны улицы к дому, шурша колёсами, подкатила какая-то машина. В щель под воротами проник голубоватый свет ксеноновых фар. Звук мотора, негромкий, но выдающий мощь внедорожника, и специфический свет фар, принадлежали очень недешёвому автомобилю. Братья это заметили и в их головах возник вопрос, кто бы это мог быть? Никто из посетителей церкви на такой технике не разъезжал. Плавный и приятный на слух хлопок двери только подтвердил предположение. Братья уставились в ожидании на калитку, за которой в довершение всего пиликнула сигнализация автомобиля. Калитка распахнулась и во двор вошла женщина в стильном спортивном костюме. Пастор стоял прямо напротив незнакомки и как-будто на время остолбенел от неожиданности. Опытный брат, оставаясь незамеченным ею, тоже слегка опешил. Женщина была невероятно красивой и похожей на киноактрису, какую именно, Андрей Дмитриевич пытался вспомнить. На память ему пришла Мишель Мерсье, когда-то сыгравшая Анжелику. Да, пожалуй, вошедшая гостья не уступила бы внешностью французской актрисе. Брат приоткрыл рот и не мог отвести от неё глаз, внутри, однако, пытаясь настроить себя на духовный лад. Не гоже, думал он, мне, опытному служителю, разглядывать всяких красоток. Пастор, находясь в своём растерянном состоянии, вдруг произнёс:
- Мадонна?
Вот как! Пожилой брат нахмурил брови. Что имел в виду молодой пастор? Вроде так зовут какую-то певичку. Или это какое-то прозвище вошедшей девицы? То есть, Александр Валентинович, получается, знаком с ней? Или она его родня? Волнистые светлые волосы делали её схожей внешне с Надей, женой пастора. Может быть и так. Опытный брат, прокрутив в голове свои предположения, стал смотреть, чем закончится неопределённая ситуация.
- Привет, Сань! Я вчера приехала к маме… Сегодня Вовчика нашего встретила, он про тебя рассказал…
Определённо было понятно, что пастор и эта актриса знакомы. Но почему она приехала именно сюда? Да ещё и под вечер. И Александр сегодня ни с того ни с сего пришёл в церковь пешком… Подозревать пастора было неудобно, но такие мысли у брата в голове крутились.
- Прости, Марин, от неожиданности назвал тебя этой кличкой…
- Ничего. Я к тебе по делу, по личному. Очень нужен твой совет…
Незнакомка говорила как-то очень сдавленно, что немного не соответствовало её образу представительницы бомонда. Это успокоило опытного брата, мелькнувшие подозрения о тайном знакомстве пастора с роскошной красоткой начали рассеиваться. Андрей Дмитриевич неловко переступил с ноги на ногу и случайно уронил метлу, стоявшую в углу. Женщина его теперь заметила. Саша оглянулся и понял, что нужно представить их друг другу.
- Ой, я не познакомил вас… Андрей Дмитриевич, это моя одноклассница Марина Майданова. Лет уже четырнадцать не виделись, я даже растерялся что-то. А это Андрей Дмитриевич, мой сослуживец здесь в церкви, хороший человек. Марин, давай, наверное, зайдём ко мне в офис и там пообщаемся. Если ты не против.
Марина кивнула пожилому брату и несмелыми шагами пошла к крыльцу. Андрей Дмитриевич отклонился в сторону, пропуская её в дом, на мгновение его окутал тонкий аромат дорогих духов. Саша вошёл вслед за своей гостьей. Она несмело заглянула в зал, возможно, он показался ей слишком простым для церкви. Пастор пригласил её в офис, дверь оставил открытой. Андрей Дмитриевич почти крадучись вернулся за свою работу и разместился так, чтобы краем глаза всё же наблюдать за происходящим в офисе. Марина села на один из стульев, Саша сел напротив, чтобы уж точно не смущать пожилого брата.
- Может, кофе сделать? - Спросил он.
- Нет… не надо.
- Что-то случилось у тебя? Сто лет тебя не видел, растерялся совсем, даже не знаю, что сказать.
- Я очень рада за тебя. Я почему-то всегда думала, что ты или священником станешь, или врачом. Хотя, священник ведь тоже врач в своём роде.
- Вид у тебя очень растерянный.
- Да, правда. Ты помнишь наш последний разговор? Почти полжизни прошло…
- Честно сказать, я помню даже запахи того раннего утра, когда мы с тобой возвращались после выпускного. Иногда даже каялся за это, но забыть почему-то не смог.
- Я тоже. Я тогда сказала тебе… вернее, спросила, помнишь? Что, если вдруг моя жизнь пойдёт под откос, то примешь ли ты меня, чтоб хотя бы выслушать. Когда Вовчик сказал, что ты стал служителем, я поняла, что хочу увидеть тебя и исповедать свою жизнь. Близких людей на земле так мало оказалось. Мама, да, она всегда примет, что бы я не натворила. Отцу я не нужна была никогда. Кто ещё? Подружки старые, где их теперь искать? И вот, я теперь как попрыгунья стрекоза, ищу, кто бы меня пригрел и выслушал.
- Мариш, я тебя выслушаю, я всегда был твоим другом.
- Это твои? - Она обратила внимание на фото на подоконнике, видимо, чтобы отвлечься и перевести дух.
- Моя жена Надя и наши дочки. Будет возможность, познакомитесь с ней, она тоже здесь в церкви. Без неё я не смог бы таким делом заниматься. А ты? Как у тебя жизнь идёт?
- Никак… - Она вытерла слезу. - Не туда немного я свернула. Взял бы ты тогда меня за шкирку и запретил мне уезжать.
- Я не умею так. И тогда не умел. Всегда верил в свободу человека выбирать свою судьбу.
- Конечно, вернуться в самое начало не получится, это я понимаю. Но иногда человеку нужно делать остановку и просматривать отрезок прожитой жизни. Я пытаюсь сейчас разобраться в своей. Где та ключевая ошибка, из-за которой всё пошло не так? Сначала отмотала пару лет назад, поразмышляла, потом, думаю, нет, ещё надо дальше, ещё просмотрела кусочек жизни. Опять не то, стала дальше анализировать, пытаясь быть с собой максимально честной. И пришла именно туда, к той минуте, когда мы с тобой прощались после выпускного, когда ты так неуверенно смотрел на меня, а я была на перепутье, как Нео из Матрицы. Направо пойти, или налево, или прямо? - Она промакивала слёзы платком, Саша не видел её такой никогда. Внешне её жизнь казалась более чем преуспевающей. Она прекрасно выглядела, как-будто годы не повлияли на неё никак, за калиткой дома молитвы она остановила дорогущий внедорожник, многие на такую жизнь смотрят с нескрываемой завистью. Но сама она пришла к какому-то горькому разочарованию от этих мнимых успехов и разыскала Саню Бойко, скромного своего одноклассника, чтобы излить перед ним роковые ошибки своей жизни.
Саша прекрасно помнил всё, что их тогда связывало. Он тоже мог отмотать назад эти четырнадцать лет, туда, где им было по восемнадцать лет от силы. А может, и ещё дальше, туда, где произошло их знакомство и как оно переросло постепенно в доверительную дружбу. Когда он учился где-то в середине школьных лет, в шестом или седьмом классе, он не был лично знаком с быстро расцветающей красавицей Мариной Майдановой. Они учились сначала в параллельных классах. Марина всегда выглядела старше остальных и как-будто даже намного опытней своих сверсников. Вокруг неё крутились парни из старших классов, вниманием сильного пола она была явно избалована. Её мама владела магазинчиком, так что, и в одежде и во всяких штучках она тоже выделялась среди всех, будучи непревзойдённой модницей в школе. Большинству таких малоприметных мальчишек, каким был Саня Бойко, трудно было даже представить, что Марина Майданова обратит на них маломальское внимание. Где-то там, в седьмом или восьмом классе, к ней и прилипла кличка Мадонна, в которой был своеобразный отзвук её фамилии, но больше, отражение её популярности в школе. Она на такое прозвище обижалась и при ней было очень опасно его произносить. Поэтому, такие ребята, как Саша, провожая её взглядом, лишь полушёпотом, чтобы она не услышала, называли её так между собой. В девятом классе произошла какая-то перестановка и Саша оказался с Мариной в одном девятом “А”. Это немного приблизило их и Саша вдруг понял, что она даже знает его по имени. Во втором полугодии как-то так получилось, что они оказались за одной партой. Сначала Саша испытывал какой-то сковывающий стыд и боялся даже обратиться к ней с лишним вопросом. Она же, будучи менее закомплексованной, могла спокойно попросить его то подточить карандаш, то поделиться двойным листочком. Однажды ни с того ни с сего вдруг во время перемены угостила его какой-то незамысловатой ириской. Может быть, ей просто забавно было наблюдать за его реакцией, а, может, она сделала это без задней мысли. Он воспринимал такие сигналы очень настороженно и, с другой стороны, чувствовал себя счастливчиком. Училась Марина очень неплохо, да и всё остальное ей давалось легко. Но иногда она наклонялась к Саше и говорила с улыбкой, что не сделала вчера домашку, потому что было лень. Ей было смешно, а он весьма остро переживал такую откровенность соседки по парте. Он не мог определиться с тем, как ему к ней относиться, и как по-настоящему относится к нему она. Он решил, что лучше всего держаться друзьями, на то, чтобы быть её бойфрендом, он не расчитывал, и быть просто приятелями было самым комфортным. Он стал замечать, что даже поверхностная дружба с Мариной Майдановой, придаёт ему в глазах школьных друзей некоторый вес. В конце девятого класса у них был простенький выпускной, после школьной торжественной части родители для детей сняли кафе часиков до одиннадцати. В один момент, где-то посреди вечера, Саша оказался рядом с Мариной и они болтали о чём-то не сильно важном, тем более, громкая музыка заглушала часть произнесённых слов. Саша чувствовал себя прекрасно, позади остался внушительный этап жизни. Вдруг ди-джей объявил медленный танец и Саша, слегка опъянённый общей обстановкой, как-то очень непринуждённо пригласил Марину на танец. Она абсолютно беззаботно подала ему руку и они вышли на танцпол. Только здесь Сашу прожгло какое-то странное волнение, он почувствовал, как вспотели его ладони, которыми он очень несмело прикасался к поясу её платья. Она что-то говорила ему, но тех слов он не запомнил. Танец быстро закончился, она ушла за стол, а Саша выскочил на крыльцо, чтоб вдохнуть свежего воздуха. Его снова объяло то состояние, что он испытывал в классе, когда они сидели за одной партой и он не знал, как ему всё это воспринимать. Там он ещё раз решил для себя, что лучше ему общаться с Мариной так, как-будто они всё ещё два пятиклассника и их может связывать лишь случайная болтовня о всяких не очень важных делах. Летом по окончании девятого класса они не виделись, но он знал, что она, как и он, пошла в десятый. В старшем звене народу осталось меньше и остались лишь те, кто к учёбе относился серьёзно, а к жизни более интеллегентно. Саша иногда общался с Мариной и чувствовал, что эти разговоры правильные, в них не было ничего личного, а больше уже каких-то деловых ноток. Ещё один шаг к их сближению произошёл в одиннадцатом классе, во второй его половине, когда они уже задумывались о близящихся экзаменах и о приближающемся окончательном выпускном. Саша, Марина и ещё двое из потока попали в оргкомитет по подготовке творческой части. Они общались, сочиняли всякие идеи, совместно рисовали какие-то плакатики, репетировали декламации. Саша иногда провожал Марину до дома и они снова очень спокойно и весело болтали, и она всё больше казалась ему простой и открытой, образ неприступной модницы окончательно исчез. Иногда она делилась с ним своими тайными мыслями, и ему даже казалось, что в ней как-то умещается два разных человека, и ему каким-то неизвестным способом удалось добраться до той простодушной сущности, которую в ней многие не видели. Выпускной вечер поручили вести им двоим и они сделали это великолепно. К ним в конце даже подходили ребята и некоторые мамочки со словами благодарности. После торжественной части опять были в кафе, теперь уже почти до двух ночи. В конце июня, лишь только погаснут остатки заката, как с другого конца неба уже начинает появляться рассвет. После кафешки часть ребят пошли прогуляться вдоль берега реки, Саша и Марина в обществе ещё нескольких человек разожгли костёр и с часок посидели около него. Потом часть ушла куда-то дальше, остались трое девчонок и Саша, который продолжал поддерживать остатки огня. Двое из девчонок встали и предложили поискать остальных, но Марина, утомлённая бессонной ночью, захотела пойти домой.
- Проводишь меня?- Спросила она у Саши. Он затушил костёр водой из бутылки, накинул ей на плечи свою ветровку и они пошли в сторону города. Несмотря на довольно жаркие дни, предшествовавшие выпускному, раннее утро оказалось зябким. Над поверхностью воды даже повис туман, а трава слегка покрылась капельками росы. Отойдя от костровища, они почувствовали заметную прохладу и вдруг Марина попросила:
- Обними меня, Саш, я замёрзла.
Саша очень несмело положил свою руку ей на плечи. Вновь он пережил то непонятное состояние, с которым сталкивался много раз. Идти с ней рядом и болтать – это хорошо, это придаёт ему вдохновения и сил, но прикоснуться к ней, даже так слегка – это какое-то тяжёлое испытание для него. Он снова внутренне замер и пытался даже чуть отдалиться от неё, чтобы получилось немного согревать, но ни в коем случае не намекало на большую близость.
- Ты так робко держишь руку, как-будто боишься, - усмехнулась она.
- Да нет.
- Ты правда совсем не боишься?
- Чего бояться? Мне чуть-чуть волнительно, это да…
- Ты смелый! Знаешь ведь, с кем я дружу. Не боишься?
- Слышал, что ты с Зубковым общаешься. Он, конечно, мужик крутой. Но мы ведь просто с выпускного идём, а я тебе замёрзнуть не даю. Хотя… Скажи, Марин, а зачем он тебе? Мне кажется, такие как Зуб, к девчонкам относятся, как к временным игрушкам. У него деньжат полно и если захочет, он себе любую привлечёт.
- О-о, а ты умный у нас! - Засмеялась она. - То есть, тебе жалко меня? Ты думаешь, что я, как дурочка, за его деньгами бегаю?
- Я думаю как раз, что ты умная. А он тебе для каких-то других целей нужен. Если с тобой по простому общаться, как я, то можно разглядеть в тебе чистую и почти детскую душу. И вот мне всегда казалось, что внутри тебя живёт два человека, и тот, с которым общаюсь я, сильно отличается от того, что видится таким, как Зуб.
- Эх, Саня! Тебе надо свою жизнь посвятить какой-нибудь психологии, или психиатрии! - Она опять засмеялась. - Будешь выводить таких, как я, из душевных помешательств. Откачивать свою старую школьную подругу! Но… Ты ведь абсолютно прав! И для меня Зубков - лишь временное поветрие, с помощью него я хочу попасть в Москву. А там встану на ноги и попробую себя в самостоятельном деле, но только не так, как моя мама, которая тянет на себе и магазин и меня в одиночку. Не позволяет себе расслабиться или даже поплакать. Я хочу большего!
- Зачем?
- Понимаешь, я смотрю в зеркало и вижу, что природа меня внешностью явно не обделила! Почему бы не воспользоваться этим? Какой-нибудь Зубков думает, что это он использует меня, а на самом деле всё не так! Я поняла, что с такими, как ты, я не имею права играть, не должна издеваться над простыми и чистыми мальчишками, а над Зубом почему бы нет? Я ведь раньше прикалывалась над некоторыми, дам ему лёгкий знак внимания, а он готов ползти за мной на корячках ради одного моего взгляда.
- Со мной тоже так?
- Нет, Саня, нет, с тобой никогда, поверь! Ты мой друг и товарищ! Ты настоящий и ты не будешь землю за мной лизать. Такие, как ты, не ломаются и не разводятся на пальцах! Я всегда видела, что ты немного сторонишься меня, не доверяешь мне, и это правильно! Я хочу тебе пожелать, чтобы ты однажды встретил скромную, хорошую девчонку, не такую, как я. - Голос её дрогнул, как-будто она может заплакать. - Я, конечно, тоже не хочу быть сволочью. Но если я воспользуюсь Зубковым, который тоже воспользуется мной, не такой уж гадиной буду выглядеть.
- Ты не хочешь жить простой жизнью?
- Не хочу. Ладно, Сань, что-то мы совсем о грустном. Пусть у тебя останется обо мне хорошая память. Ты лучше скажи мне, только очень честно, ты бы мог сказать, что влюблён в меня?
- В тебя были влюблены все мальчишки нашей школы, чем я хуже.
- Нет-нет, - она затрясла головой, - я не о том. Я говорю о тебе лично без учёта всей школы. Ты был влюблён в меня?
- Я сейчас утоплюсь.
- Почему? - Засмеялась она.
- Потому что у меня нет однозначного ответа на этот вопрос. Я понимаю любовь так, что это такое совершенное чувство, законченное или даже выстраданное. Но я могу сказать, что ты мне всегда нравилась и сейчас нравишься, так честнее. Симпатия в моём понимании – это такой корень отношений, а вырастет ли на нём любовь, это ещё не известно. Когда люди друг друга любят, они должны быть абсолютно равны. Ты права, многие пацаны готовы за тобой хоть на корячках ползти. Но ты презирать их будешь за это! Видишь, для тебя нужен кто-то более равный тебе, а не готовый ползти по пятам!
- Сейчас я утоплюсь! Ты откуда это всё знаешь? Нет, тебе точно надо стать врачом. Делать людям рентген, только не тела, а души. Мою ты уже просветил, если заработаю деньжат, обязательно с тобой расплачусь!
Они перебрались через железный пешеходный мостик и практически уже были в городе. Марина жила совсем недалеко от реки, вдоль которой они прогулялись, им оставалось совсем немного до её дома. Город ещё не начал просыпаться, хотя на улице уже было совсем светло. Саня чувствовал, что окончательно промочил в утренней росе свои лёгкие кроссовки, а водолазка совсем не спасала спину от прохлады. Так уже хотелось скорее добраться до дома и отключиться на время от всего. Они некоторое время шли молча, постепенно приближаясь к девятиэтажке, где жила она. Выпускной остался позади, все его радости и переживания тоже. Саша был рад, что для него выпускной закончился вот так, в обществе Марины Майдановой. В отличие от неё, он пока совсем не пытался представить своего будущего и воспринимал жизнь короткими этапами, пока не заботясь о том, что будет впереди. Возле угла её дома они остановились, она отдала ему ветровку, которую он теперь накинул на свои плечи. Она смотрела на него каким-то грустным взглядом, или даже взглядом испуганного и растерянного ребёнка. Сколько-то минут они стояли так. Вдруг она сказала:
- Саш, поцелуй меня на прощание.
И опять его внутренность потеряла равновесие, он сжался изнутри и не смог этого сделать. Он лишь быстро подхватил её руку и легонько прикоснулся губами.
- Спасибо, мой благородный кавалер.
- Почему ты говоришь “На прощание”? Сто раз ещё увидимся.
- Кто знает? Может, я завтра сяду в машину вместе с Зубковым и умчусь в Москву покорять неведомые высоты… Сань, скажи мне, только опять очень честно! Вот ответь, если вдруг я сверну не туда, выберу не тот путь, и жизнь моя полетит под откос… И я приду к тебе просто поговорить, примешь ли ты меня?
- Ты меня сегодня на изнанку вывернула, Марин. Ты запомни, Марин, что я твой друг. Я никогда не расчитывал быть твоим парнем, но я твой школьный друг. И я тебя никогда не отвергну, даже если твоя жизнь полетит под откос, во что я не верю! Ты знаешь, я сохранил на память фантик от ириски, которой ты меня тогда угостила…
- По крайней мере, часть этого выпускного мы провели вместе, а жизнь… Ладно, пошли по домам. Пока, Саш! - Она повернулась и пошла в подъезд, а Саша побрёл к себе домой. Ветровка как-будто ещё сохраняла остатки её тепла и какой-то своеобразный тонкий запах. Отойдя от её дома, он вдруг захотел во весь голос закричать! Нет, она совсем не права относительно него, он ведь трус, боящийся признаться и себе и ей в своём подлинном чувстве! Он как и другие готов был целовать землю за ней, просто, оценив себя, запретил себе приближаться к ней! Возможно именно тогда из глубины его души вырвалась первая молитва, если это можно было назвать молитвой. Ещё не зная у кого, но он вдруг стал просить для неё защиты, покровительства. Он же видел этот испуганный детский взгляд и не смог ей ничем помочь! А она просила помощи! Но какой? Он не мог этого понять. Может, в глубине души она себя имела в виду, когда пожелала ему будущего счастья. То есть, и она соврала ему, говоря “Скромная девчонка, не такая, как я”! Может быть, она ждала от него, что он схватит её за руку и не отпустит никуда, а он лишь грустно смотрел и смелости его хватило лишь на прикосновение губами к её руке! Придя домой, он завалился на диван, укрылся пледом и на несколько часов отключился от всех этих переживаний. После выпускного они увиделись мельком лишь один раз, она уехала в столицу и пропала на четырнадцать лет.
Любые, даже очень сильные чувства, постепенно тускнеют под давлением времени. Он поступил в институт, далеко не в Москве, отучился и вернулся домой. От армии у него была бронь за счёт военной кафедры и он стал жить простой молодой жизнью. Как-то работал, с кем-то общался, что-то читал. Одна из знакомых его родителей подарила ему как-то Библию и ещё парочку книг. Он стал читать, размышлять, сопоставлять эти слова с жизнью, в которой всё же хотелось разобраться получше. Шаг за шагом он входил в духовный мир, прежде для него не существовавший. Он увлёкся библейской историей, жизнь людей две-три тысячи лет назад показалась ему такой знакомой. Их ошибки и победы были такими же, как и в наше время. Одной из книг была книга “Доказательства воскресения”. Саша прочёл её с интересом. Ему представилось, что доказать воскресение мёртвого современному человеку невозможно, слишком мы все умные. Но сердцем он почему-то начал верить. А если ты веришь, то разве нужны тебе доказательства? Да, он вдруг поймал себя на мысли, что он начал верить! Как-будто он ходит по Земле, смотрит на окружающих, что живут своей обыденной жизнью, и он один вдруг уразумел что-то выходящее за пределы этой примитивной обыденности! С кем бы он ни пытался заговорить об этом, никто его теперь не понимал. Как-будто он стал чудоковатым и интересуется чем-то странным, для остальных абсолютно ничтожным. И вот, в момент этих поисков единомышленников, он как-бы случайно очутился на улице Заречной, где несколько мужчин ремонтировали крышу одного дома. Он обратил на них внимание и тут заметил вывеску “Дом Молитвы”. Одним из работников оказался Андрей Дмитриевич, диакон церкви, с которым Саше захотелось поговорить и спросить, что это за церковь. Так начался его путь к осознанной вере и будущему служению. Иногда он вспоминал своё прошлое и тогда перед ним опять всплывал выпускной и тот момент, когда они расстались с Мариной Майдановой. Он воспринимал это как искушение, старался больше молиться и думать о более высоких вещах. Но вновь какая-то липкая тоска окутывала его память и на время застилала его взор. Он принял решение в такие минуты просто взывать к Богу за душу Марины, где бы она сейчас ни была. Как древний праведник Пафнутий взывал о покаянии блудницы Таис Египетской. В минуты этих молитв он вылавливал у себя в сердце странный мотив. Ему хотелось, чтобы Марина, наевшись этой безбожной жизни, где-то там, в Москве или ещё где, но встретилась с живыми христианами и они бы направили её душу к Богу. Если бы он сам ей сказал об этом, ему она бы поверила, это бесспорно. Но он не знал, где её искать. Ему даже тайно хотелось, чтобы она не просто уверовала, а чтобы, плюс ко всему, они с ней встретились на какой-нибудь молодёжной конференции. И вдруг бы, может быть… Этим мечтам не дано было сбыться. Но удивительнейшим образом сбылось то, что пожелала ему она! Постепенно, возрастая в вере и служении, он стал сближаться со скромной и добродушной сестрой из церкви, которую звали Надежда. Он понял, что это по-настоящему, это именно то, что он всегда называл любовью. Они чувствовали себя абсолютно равными друг перед другом и никому не нужно было сжиматься и снисходить. Они поженились и стали нормальной христианской семьёй. Своих молитв за душу Марины он не оставил, но теперь эти молитвы стали чище, от них отделилась его тайная заинтересованность в ней. Теперь он просто желал ей, как и любому другому, найти путь ко Христу!
Сегодня, спустя эти четырнадцать лет, она сидела напротив него за столом в офисе церкви. Глаза неотразимой красавицы Марины Майдановой были полны слёз, а душа тяжёлого смятения.
- Ты можешь рассказать мне всё, что считаешь нужным, - сказал Саша, - я тебя выслушаю. Смогу ли помочь чем-то, не знаю. Попробую.
- Понимаешь, всё ведь очень просто. Я уехала с Зубковым в Москву, он занимался своими делами, а я цепко изучала вопрос собственного обустройства, шлялась по всяким светским мероприятиям, заводила знакомства. Зубков потом куда-то делся и меня бросил одну. Но я зацепилась, иногда, конечно, переходила грани морали, прилипала к разным мужчинам в поисках чего-то окончательного, где я уже смогу жить, как захочу. Потом мне показалось, что моя жизнь устаканилась, я стала жить с одним Алексеем, который был коммерческим директором серьёзной фирмы. Он помог мне даже получить заочно образование. Я была ему верна и думала, что нашла то, что искала. Он уклонялся от того, чтобы сделать меня официальной женой, но это я терпела. Я решила родить ребёнка, в двадцать пять лет я забеременела, он был рад. Вдруг я узнаю от одной знакомой, что не всё так гладко. Что Лёша мой не настолько порядочный и кроме меня у него есть ещё подруги… У меня произошла истерика… Я с Зубковым была стервой, это да. Но Лёшу я приняла за чистого человека. Он всегда серьёзный, в выглаженной рубашке, взгляд абсолютного праведника. И он меня предал. Зубкову бы я простила, не жалко, а этому нет. Я напилась, наглоталась каких-то лекарств и… - Она почти зарыдала, даже Андрей Дмитриевич несмело подошёл к офису и посмотрел издалека.
- Ты потеряла ребёнка? - Спросил Саша.
- Потеряла… А сама осталась жива. Я сбежала от него, хоть он и пытался раскаяться. Но нет, слишком большая была ставка, я не могла остаться. Потом были ещё иллюзорные попытки устроиться рядышком с кем-то влиятельным, но всё заканчивалось так же. Я всё мечтала накопить капитал и вообще стать независимой от всех этих состоятельных кротов. Но они то тоже не дураки, с чего бы им заботиться о какой-то провинциальной блондинке. Я нужна была лишь для вполне определённых утех и для того, чтобы украсить на время их пребывание в обществе. Там не было ни любви, ни настоящего уважения, ничего… Какой-нибудь знатный дядька купил себе “Бэнтли” и заодно заимел в подружки Марину Викторовну! Друзья оценят и это и то! И с каждой такой попытки я откладывала кое-какие накопления, но своего бизнеса не создала… Теперь я живу, вернее жила, с Русланом в шикарном таунхаусе в Подмосковье. Этот похож на Зубкова, с чего начала, тем и закончила. А теперь и от него сбежала. И всё, что у меня есть лично моего, это небольшая пачка денег и кроссовер, на котором я сюда приехала. Ещё кулёк с шмотками. Вот так, Саня! Такая у тебя подруга!
Саша сжал голову руками, все чувства прошлого снова прорезались из глубины его памяти. Он снова увидел себя стоящим напротив неё после выпускного. Снова вспомнил, как признался тогда в своей трусости. Вспомнил этот почти детский взгляд, просящий о помощи.
- Прости, Марин! Я себя долго винил в том, что струсил тогда. Да, я струсил. Ты говорила, что я настоящий, а я не был настоящим. Я всего лишь пытался остаться чистым и незаметным. Когда поднимаешься слишком высоко, больнее будет падать. Поболтать с тобой для меня было приятно, а на большее я не смел покуситься. Я ведь в душе готов был ради тебя хоть звезду с неба достать. А в реальности побоялся даже признаться. Я тебя боялся всегда. А ты думала, что я чистый. Позже эти мысли помогли мне задуматься о жизни, из-за этого, возможно, я и заинтересовался Евангелием. В обыденной жизни мне было плохо.
- Нет, Сань, ты настоящий! - Перебила она. - Ты всё правильно сделал! У тебя тонкое чутьё на людей, поэтому ты стал пастырем.
- Обидно знаешь что? Ты тогда пожелала мне счастья со скромной девушкой. И это сбылось! А то, что я тебе всей душой желал, нет! Я много раз молился Богу за тебя! Я же видел твой растерянный взгляд тогда, но помочь отказался.
- Не жалей об этом. Я ведь могла тебя тогда приручить, правда? Я тебе сказала “Обними”, и ты, хоть и со страхом, но обнял. Попросила поцеловать, ты хоть руку, да поцеловал. Я ведь могла пойти дальше и шаг за шагом втянуть тебя во что угодно. Если бы я проявила инициативу, ты бы не смог вырваться из моих рук! Но я запретила себе это, так же, как и ты запретил себе ко мне приближаться. Я права?
- Права. Ты пожалела меня, я понял.
- Я пожалела тебя. Как Настасья Филипповна князя у Достоевского, читал?
- Читал.
- Я это подсознательно сделала, конечно. Но если бы ты вдруг оказался со мной тогда, то счастья бы не было. Ты был прав, во мне всегда жило два человека. Рядом с тобой я превращалась в маленькую девочку, но одновременно хотела взять от жизни максимум! Через время я захотела бы лучшей жизни, стала требовать её от тебя, и тем самым уничтожила бы тебя. А ты для меня не Зубков. Так что, не считай себя трусом.
- Я то тебе не помог.
- Вот я и пришла к тебе сейчас. Сейчас ты можешь мне помочь. Мне надоела жизнь приживалки! Я осуждала свою маму всегда, за то, что она, будучи в молодости красавицей, влюбилась зачем-то в отца, спортсмена, главного драчуна всей округи. А он бросил её и променял на гораздо более невзрачную особу! Даже не вспоминал, что у него где-то живёт дочь… И я захотела другой жизни… А пошла туда же. На, получи, вот тебе Зубков, грубиян и такой же драчун. Но, у мамы хватило ума остановиться и посвятить себя мне, а у меня даже потомства не осталось!
- Ты ещё молодая, всё ещё может быть.
- Ой, Сань, ты не всё понимаешь!
- Ладно, Марин, давай немного остудим нервы. Прошлое уже не в нашей власти. Главная задача для нас понять, что делать дальше. Ты теперь, обжегшись на молоке, будешь дуть на воду, это правильно. Если ты вчера только сбежала, у тебя, наверно, и планы пока туманные.
- Ты знаешь, я ведь не в один миг придумала сбежать. С полгода уже чувствую, что Руслану этому я не нужна больше. Я долго готовилась, собирала вещи. Почему-то оставаться в той красивой в кавычках жизни больше не хотелось. Поняла, что бежать можно только домой, к маме. Решила съездить домой, разведать, прощупать почву. Позавчера Русланчик мой приехал домой злой и просто так, из чистой злобы, взял и врезал мне по голове. Я поняла, что всё, дальше тянуть нельзя, и умчалась, взяв лишь то, что уж точно моё. Уезжая, из чистой пакости, перепрятала его золотишко из сейфа под диван. Думаю, хватится, будет орать на весь посёлок, а под диван не догадается заглянуть. Дура я, правда?
- Ты женщина.
- Причём, стервозная. Ладно… Решила сейчас у мамы остаться, буду ей помогать в её маленьком бизнесе. Надо, так продавцом у неё буду.
- В Евангелии есть притча о блудном сыне, который выпросил у отца причитающуюся ему часть имения и уехал далеко. Деньги промотал и начал нуждаться. Вспомнил тогда про отца, у которого даже слуги живут лучше. Решил пойти к нему и попроситься хотя бы в работники. А отец обнял его и закатил в его честь пир.
- А я блудная дочь. Мама всего не знает, конечно. Но вчера я застала её плачущей… Никогда не видела её такой.
- Я тоже твоих слёз никогда не видел.
- Ну и пусть! Хочу научиться скромной жизни. Джип свой продам, куплю себе хрущёвку и машину попроще и…
- Марин, приходи в воскресенье сюда на собрание, к десяти утра. Послушаешь проповедь, посмотришь на людей, познакомишься с моими. Наши ангелочки тебе понравятся.
- Вы их так называете? - Она взяла фотографию в руки.
- Их люди в церкви так прозвали. Хотя дома они иногда похожи на бесенят. Но они дети ещё, какой с них спрос?
- Я рада, что ты счастлив! Наверно, тебе ехать нужно? А то заругается твоя Надя.
- Да, надо ехать. Я правда пешком пришёл, моя техника на ремонте.
- Я довезу, без проблем.
Они вышли из офиса, в коридоре стоял Андрей Дмитриевич с какой-то коробкой в руках. Он вдруг, скромно улыбаясь, обратился к Марине:
- Извините меня, Марина, могу я вопрос Вам задать?
- Да, говорите.
- Скажите, а Наталья Васильевна Майданова Вам не родственница? Простите, ещё раз.
- Это моя мама.
- Вот, значит интуиция меня не подвела. Когда-то давно, лет двадцать пять назад, работали вместе с Наташей в спорткомплексе. Она тренером была, а я завхозом.
- Извините, я тогда маленькой ещё была. Вроде была мама в прошлом спортсменкой, я это уже не помню. Она уже много лет тянет свой магазинчик.
- Передавайте ей привет. Может, вспомнит Андрея Малеева.
- Хорошо!
Они вышли на улицу, брат запер за ними на ночь дом молитвы. У ворот красовался белоснежный Lexus RX. Саша никогда прежде к такой технике даже не приближался. Он разместился на пассажирском сиденье, машина почти беззвучно отъехала назад и покатилась по дороге.
- Не жалко? - Спросил он.
- Машину? Не знаю. Что в ней особенного? Бесцельно прожитые годы надо жалеть, а железку нечего. Знаешь, Саня, я так рада тебя видеть! Даже не верится, что сижу рядом с тобой, что получилось поговорить. Как во сне каком-то. Только сейчас в себя прихожу. Когда приехала к маме вчера, не могла понять сначала, что со мной. Была ли реальной эта моя столичная жизнь? Мамин голос слышу и как-будто вновь я школьница, утром на уроки пойду, лица знакомые увижу! Но где кого искать теперь, не знаю. Выкопала из кладовки свой старый портфель, мама в него всякого барахла натолкала, но он ещё живой! Полистала школьный альбом, всё как вчера было, а? И представляешь, была сегодня днём у мамы в магазине и решила съездить в старый универсам в центре, как-будто кто-то подтолкнул. Выхожу из машины и вижу мужичка около фургона, думаю, ну не может так быть, это же Вовка Смолянов, одноклассник наш. Он, наверно, дар речи потерял, когда я к нему подбежала, начала его трясти и обнимать. Вовчик, говорю, расскажи мне про наших, кто где, кого видишь в городе. Он опешил, мужики рядом с ним вообще ничего не поняли, - она рассмеялась, - вылезает стильная блондинка из “Лексуса” и бросается к нему с объятиями! А мне всё равно, мне бы узнать про всех! Он мне про Светку сказал, про Лизку, что точно они здесь живут. Я говорю: “ А Саня?” Он мне: “ И Саня здесь в городе. Священником в церкви стал! Только ты в следующий раз меня так не пугай! В школе не замечала меня, а тут на шею виснешь!” Сам смеётся! Мне вдруг стыдно стало, люди смотрят на нас, но за такую новость я даже поцелуем его наградила! Он мне и рассказал, что церковь на Заречной. Я поехала наобум, калитку открыла и прямо в тебя упёрлась…
Вдруг она снова стала вытирать слёзы, не отрываясь от руля. А Саша сделал вывод:
- Значит, тебя Сам Господь привёл прямо в нужное место в нужное время!
- Я окончательно поняла, что хочу вернуться домой, недели две назад. Пошли с подружками в один ресторанчик поужинать. По пути увидела группу ребят выпускников… И всё… Стала всем говорить, что самый лучший парень на земле – это мой Саня. За это мне Русланчик и заехал по башке. Опротивела мне жизнь роковой красотки, и нисколько даже не жалко.
- Приходи в воскресенье, Марин! - Сказал Саша.
- Обязательно, я теперь у вас буду учиться жизни. Знаешь, Сань, сколько я всего наделала? Сколько богатеньких женщин ревниво съедали меня глазами, как только я появлялась на горизонте!
- Бог прощает наши грехи!
- Если бы Господь, в которого ты веришь, разрезал мою грудную клетку и посмотрел внутрь, Он бы ужаснулся!
- Если грехи ваши будут как багряное, как снег убелю! Это Он говорит!
- Спасибо! - Они подъехали к Сашиному дому и попрощались.
Вечером Саша рассказал Наде о неожиданном визите своей бывшей одноклассницы. Рассказал о противоречивых переживаниях школьной юности. Надя полностью доверяла мужу, кем бы ни была Марина для него в прошлом, ясно было, что теперь она просто его знакомая, за которую они могут вместе молиться и желать ей лучшего пути.
ПОКАЯНИЕ.
В воскресное утро они приехали почти впритык. Девочки не совсем по-ангельски себя вели, одевались вяло, младшая капризничала. Пришлось брать такси и добираться впопыхах. Около церкви стояло несколько машин, но “Лексуса” не было видно. Уже после пастора к церкви подъехал старенький “Форд”, принадлежащий Стёпе Тишману, которому Саша отдал для ремонта свою машину. Из “Форда” вылезла мама Стёпы, которую он всегда лично привозил в дом молитвы. Они поздоровались и зашли в дом. Пока до начала ещё было несколько минут, Саша ещё раз выглянул за ворота, но Марининой машины не увидел.
- Не переживай, - сказала Надя, - если она здесь была, то дорогу найдёт. Бывает, что даже наши опаздывают. А новый человек может стесняться, зайдёт попозже и сядет в уголке.
Эти слова Сашу успокоили и он пошёл к кафедре начинать богослужение. Время собрания шло, но Марина не появлялась. В душе у него повисло какое-то неприятное тревожное предчувствие. Но что он мог изменить? Не в первый раз было так, что приглашённый на служение человек, в последний момент пугается и не идёт. Саша боялся другого. Что Марина, излив перед ним свои горечи и получив небольшую поддержку, снова решит вернуться в столицу и ещё раз попытать счастья там.
Собрание уже подходило к концу, как вдруг из прихожей раздался какой-то шум. Саша увидел Андрея Дмитриевича, который попятился от кого-то в проходе между залом и фойе. В зал нагловато зашли два мужика и окинули взглядом присутствующих. Саша запнулся и прекратил проповедь. Все смотрели на незваных гостей.
- Ну что, богомольцы? - Неприятным голосом сказал стоящий впереди коренастый смуглый парень. - Кто тут у вас поп?
Он встретился с Сашей глазами и подошёл ещё ближе. У Саши по спине пробежала волна холодного пота.
- Ты главный? - Глядя на него, спросил парень.
- Я пастор этой церкви.
- Молодые люди, - вмешалась одна из пожилых сестёр, - здесь Божий дом, вы…
- Молчи! - Прикрикнул гость. - Я к вам по делу, не просто так. Меня зовут Руслан, понял, кто я?
- Понял, - сказал Саша.
- Слушай сюда! Ты там какой-то друган этой штучки, понял, о ком я? Так вот, ты должен знать, что пару часов назад мы с Колей, - он кивнул на второго, - отходили как следует эту мразь! Ха, она пощады у нас просила, думала, гадина, что мы замочим её! Вот дура! Мы её в тачку затолкали, она испугалась, что мы её в лес увезём и там кончаем. Стала умолять исполнить её последнее желание! Ха – ха. Надо было, Колян, её снять на камеру и в сеть выложить! Во даёт! Она у меня цацки спёрла, я ради них припёрся в вашу дыру, не ради же неё. Нужна она мне, руки об неё марать! Я ей говорю: “Давай своё последнее желание”. Она попросила, чтобы я тебе сообщил, где её искать. Раскололась, что цацки спрятала в доме у меня. Вот есть ум у бабы или нет? Была бы жива-здорова, на кой она мне нужна! Мы её до больнички довезли и скинули на тротуар. Иди, пастор, утешь её грешную душу! А я не сволочь, запомни! Ладно, делайте свои дела, богомольцы, мы пойдём. - Они так же вызывающе развернулись и ушли, оттолкнув с пути Андрея Дмитриевича. Все глаза устремились на пастора.
- Братья и сёстры, я сейчас объясню. Сбили нас с толку эти… - Саша внутренне собрался и продолжил. - Этого человека зовут Руслан, он из Москвы. Он был сожителем моей одноклассницы Марины Майдановой. В пятницу после работы я решил зайти в церковь, чтобы спокойно подумать и поготовиться к проповеди. Иногда я так делаю, особенно летом. В церкви был Андрей Дмитриевич, он решил остаться на ночь. Когда я уже собрался уходить, мы с ним остановились во дворе и обсуждали хозяйственные вопросы. Вдруг к дому подъехала машина и во двор вошла Марина, которую я не видел со дня нашего выпускного. Я остался и мы некоторое время пообщались в офисе. Она наделала много ошибок и решила вернуться в родной город. Я пригласил её на собрание, но она не пришла. Я подумал, что она испугалась, но, получается, причина более драматичная. Если вы не против, то давайте мы воззовём к Господу за её жизнь. А мы с Надей постараемся её разыскать, если получится.
Церковь поддержала инициативу. После богослужения к Саше подошла Надя и спросила, какие будут планы. Саша находился в некотором ступоре и не мог понять, что он может сделать сейчас. Она предложила оставить девочек на попечение своей сестры, которая тоже была в церкви, ангелочки точно не откажутся, а для оперативности поисков Марины попросить поработать извозчиком Стёпу Тишмана. Брат безотказно согласился и они втроём отправились к городскому стационару, где, скорее всего, находится пострадавшая. Когда приехали в больницу, Саша со Стёпой остались в фойе, а Надя пошла распросить медперсонал о том, не поступала ли к ним Марина Майданова. Руслан сказал лишь, что выбросил её у больницы, но была ли она в больнице, никто не знал. Разузнав подробности, Надя подошла к братьям:
- Надевайте бахилы, ребята, Марина здесь, на четвёртом этаже в травмотологии. Посетить разрешили.
- Слава Богу!
Ребята разыскали нужную палату и несмело вошли, они не знали, что им предстоит увидеть. Марина полулёжа сидела на крайней койке у самого умывальника и, когда увидела ребят, как-то встрепенулась, как-бы даже испугавшись их. Она не верила, что бывший сожитель исполнит её просьбу. Увидев Сашу, она закрыла лицо руками. Надя прошла к кровати и села на край, взяв Марину за руку.
- Привет, Марин, я Надя, Сашина жена.
- Я знаю, знаю… Не ожидала, что вы так быстро меня найдёте.
- Нас один хороший брат подвёз, - Надя оглянулась в поисках Стёпы, но тот застеснялся и спрятался за угол стоящей ширмы, - где ты, Степан? Поздоровайся с Мариной.
- Здравствуйте, - сказал Стёпа, почти не поднимая глаз на больную.
- Привет!
- Он у нас стеснительный. Но очень отзывчивый брат. При этом, самый лучший автомастер в округе. Золотые руки, народ зовёт его Кулибиным.
Лицо у Марины опухло с левой стороны, уголок губы был рассечён, волосы растрёпаны, левый глаз слегка затёк и в углу покраснел. На руке были налеплены пластыри, а на шее видны следы то ли от пальцев, то ли от верёвки. Короче, досталось ей не слабо.
- Если нужна какая-то помощь, ты говори, Марин, не стесняйся, - сказала Надя.
- Спасибо, что пришли. Какая сейчас помощь? Что меня жалеть? Сама виновата. Кто меня заставлял у этого жмота цацки прятать.
- Ничего, - продолжила Надежда, - прости его и забудь. Считай, что прошлое исчезло. Раны заживут, а душа со временем успокоится. Вон, наш скромняга Степан, даже убитые в лобовом столкновении машины воскрешает. А тела наши сами способны восстанавливаться. Так нас Господь создал.
- А ты, Надя, тоже веришь? - Спросила Марина.
- Да, всем сердцем. Мы с Сашей в церкви встретились. Он своими путями туда попал, я своими. А Господь взял и объединил нас.
- Саня был моим одноклассником. Именно поэтому я к нему позавчера пришла. Всегда знала, что Саша Бойко мне поможет. Прости, Надюш, может, я не правильно сделала, что так напрямую к нему пришла.
- Без проблем. К нему разные люди приходят, и мужчины, и женщины. Один проповедник подсказал ему, что хорошо иметь в кабинете фотографию семьи, чтобы женщины видели, что пастор женат. Но я ему во всём доверяю.
- Я видела эту фотку. И девочек ваших видела. - В глазах её опять блеснула слеза, но она справилась и вдруг обратилась к стоящему за ширмой Степану: - Стёп, можно тебе вопрос задать?
- Говорите, - он выглянул, но опять опустил глаза.
- А если “Лексус” мой сломается, сможешь починить?
- Какой именно? - Стёпа оживился, почувствовав, что разговор повернулся в знакомую тему.
- “Эр Икс” последнего поколения, - с улыбкой сказала Марина, показывая, что разбирается в технике.
- Эти не ломаются, - уверенно сказал Стёпа и тоже улыбнулся улыбкой опытного знатока.
- Как сказать. Всё в этом мире ломается. Я просто так спросила, всё равно буду свой агрегат продавать.
- Несколько раз подумайте, - с деловым видом сказал он, - машинка очень надёжная. Если потребуется, я помогу с ремонтом. А с продажей я бы повременил.
- Люблю общаться с умными людьми, - подбодрила его она.
Две женщины, лежащие в той же палате, невольно слушали их беседу и с интересом рассматривали пришедших. Марина двумя руками откинула волосы назад и с грустной улыбкой сказала:
- Вот, ребята, полюбуйтесь, перед вами некогда первая красавица четырнадцатой школы, успевшая позвездить даже на Рублёвке! Надо мою морду выложить в инстаграмм, пусть старые подружки похохочут.
- Ничего, - сказала Надя, - синяки не сильно исказили твой образ. Правда, Степан?
- Вы очень красивая, - смущённо подтвердил тот.
- Вы пришли меня утешить, это я ценю, ребята.
- Марин, мы будем за тебя молиться. Наш Господь помогает искренним душам, ты поверь. В двадцать два года я разочаровалась в жизни. Меня коварно обманул один парень. Я внутренне потерялась и не знала, ради чего теперь жить. Глупость, конечно. Случайно в каком-то магазине встретила Стёпу, который тоже мой бывший одноклассник.
- Правда?
- Да. Он пригласил меня в церковь, куда стал ходить сам. Я решила посмотреть, что там за люди, чем они живут. Так постепенно приблизилась к вере в Бога. Пустоту моего сердца неожиданно заполнил Господь, мир вокруг меня изменился. В моих глазах, конечно. Я решила служить Богу, как сумею. Старые переживания куда-то исчезли, жизнь расчистилась от всяких пустых исканий, мне стало хорошо! А шесть лет назад Саша сделал мне предложение.
- Ты счастливая, Надюш! В одиннадцатом классе я была тайно влюблена в Саню.
- Марин, - вмешался молчавший до сих пор Саша, - ну что ты говоришь?
- Это правда. Но вы не бойтесь, это всё в прошлом. Прежде всего, Саша мой друг, а значит, и ты, Надя, тоже будешь моей подругой, так будет правильно! Сегодня я должна разобраться в своей жизни. Какие сюрпризы меня ждут, очень трудно понять.
- Мы твои друзья, Марин, - сказала Надя, - ты можешь всегда обращаться к нам. Если придёшь в церковь, обретёшь ещё больше друзей, поверь мне.
- Вы вернули меня к жизни.
- Сегодня мы, наверно, уже пойдём, чтоб не надоесть. Завтра у нас зайти не получится. Может, ты, Стёпа, сможешь заскочить? - Обратилась к скромному брату Надя.
- Как скажете, я могу.
- Давай, не бросай больную, брат.
Уже в машине они прославили Бога. На следующий день Степан действительно пришёл, по пути насобирав горсточку малины, что росла самосевком возле стационара. Такой искренний презент пришёлся Марине по душе. В палате Стёпа столкнулся с мамой пострадавшей и Марина их познакомила, представив Стёпу, как лучшего автослесаря в городе. Мама спросила у него, не сможет ли он глянуть её забарахливший подержаный “Рав 4”, на что он согласился. И не просто посмотрел, а на следующий день вне очереди исправил неполадку. В тот же день, когда мама отогнала в Стёпину мастерскую автомобиль, Марину посетил ещё один неожиданный гость. Это стало её новым потрясением. Она стояла у окна, глядя на летний день, и вдруг дверь палаты приоткрылась и в неё заглянул высокий седовласый мужчина лет пятидесяти пяти. Она не поверила своим глазам, подумав, что это бред. Но нет, перед ней стоял её отец! Этого не должно было быть, но это было так. В руках он держал букет цветов и корзиночку с конфетами. Она не знала, как ей себя вести. Последний раз очень мельком они виделись несколько лет назад. До этого он приходил лишь на тот выпускной, что они с Сашей Бойко вместе вели. И то он сел совсем уж с краю, как бы не желая вмешиваться в её жизнь. Но отец с гордостью смотрел тогда на свою красивую, умную, весёлую дочь. Он даже не осмелился сфотографироваться после торжественной части вместе со всеми. Между ними были очень сложные отношения. Когда Марине было пять лет, отец ушёл из семьи. В те годы, что она так ярко нуждалась в нём, он был где-то в другом месте. Виной тому был конфликт между ним и бывшей женой. Марина жила с мамой и в её детских глазах отец казался лишь очень редко появляющимся дядей. Когда она стала подростком, она ещё больше обиделась на него, вменяя ему в вину даже то, в чём он никак не был повинен. И он стал побаиваться приближаться к ней, делая лишь очень редкие визиты. Ему казалось, что дочь его ненавидит, потому что она часто очень холодно встречала его. Живя в подмосковных хоромах, Марина иногда получала от отца поздравления с праздниками. Тогда из глаз её падала на телефон слеза. Она не могла понять причину этих слёз, злость в них была или скрытая любовь. Теперь, войдя в палату, он смотрел на неё вопросительным взглядом, ожидая от неё, прогонит она или примет его. Она подошла и взяла из его рук подарки, положила на тумбочку. Они вышли в коридор и с полчаса разговаривали о жизни, об её и его ошибках, о сложных чувствах, из-за которых они так мало общались в прошлом. В конце разговора Марина вдруг разразилась рыданиями, так же, как тогда в офисе церкви. Она почувствовала его сильные руки, которыми он прижимал её к себе, руки, которых так не хватало ей в детстве. Он гладил её по волосам, целовал раны на её руках, просил у неё прощения за всё. Когда бывшая жена сообщила ему о нападении на вернувшуюся дочь, он решил обязательно навестить её. В прошлом он и сам был не робкого десятка и прикладывал свои кулаки к чьим-то головам. Но у него был твёрдый принцип – он никогда бы не ударил женщину. Если бы Руслан жил поблизости, ему бы точно не поздоровилось. Весь вечер после встречи с отцом она сильно переживала. Получилось так, что, вернувшись в родной городок, она сразу нашла столько близких людей, готовых окружить её заботой, что она не могла понять теперь саму себя. Зачем она так долго блуждала в чужих краях в поисках неизвестно чего? Ответы на этот вопрос ей ещё предстояло найти.
С тех бурных драматических событий прошло два года. Марина искренне открыла своё сердце для Христа и это не прошло бесследно для неё. Все, кто знал Марину Майданову, заметили в ней определённые перемены. Кто-то бы сказал, что она стала слишком серой, кто-то похвалил бы её за то, что она стала поистине скромной. Она подружилась с Надей Бойко и очень часто их видели вместе. Они совместно стали совершать разные малозаметные дела. Вдвоём приходили в церковь, чтобы помыть окна или прибраться в кухне. Вместе посещали заболевших. Надя иногда просила Марину посидеть с ангелочками и та весело общалась с ними, создавая на их головах какие-то замысловатые причёски. Иногда Марину видели беседующей с молоденькими девчонками, посещающими церковь, которых она предостерегала от повторения своего пути. И те прислушивались к ней, ведь история её не была вымышленной или взятой из какой-то иностранной книги. Она поменялась со своей мамой машинами и теперь ездила на более скромном “Рав 4”. Маме же она оставила свой “Лексус”, объясняя тем, что та заслужила своими многолетними трудами хоть небольшую роскошь. Жила она у мамы, посчитав, что так будет удобней им обеим. Работала тоже в её магазине, сразу товароведом и продавцом. Внешне она перестала выделяться какой-то роскошью, но внутренне постепенно обрела ту подлинную красоту, которую создаёт в сердце лишь Господь. Однажды Саша Бойко вновь вынужден был прикоснуться к Марине Майдановой, но это было чистое прикосновение, он её крестил. Глядя на неё, он поймал себя на мысли, что сегодня не повернулся бы язык назвать её школьной кличкой Мадонна.
Когда кто-то спрашивал, почему она так резко сменила курс своей жизни, она не всегда могла обстоятельно ответить. Знакомые из мирской среды могли даже покрутить пальцем у виска. Но ей было всё равно! Она лишь вспоминала тот внешне прекрасный выпускной из одиннадцатого класса, который для неё был жгучим испытанием. Она не обманула Сашу, когда сказала, что, анализируя свою жизнь и перебирая многие изгибы своей судьбы, она пришла к минуте их прощания после выпускного. Именно как прощание она переживала тогда весь тот выпускной вечер! Почти решившись бросить скудную и бесперспективную жизнь в родном городе и рвануть в манящую роскошью и великолепием Москву, она всё же оставляла в душе местечко для сомнения в правильности выбора. Когда выпускной начался и они с Саней взяли в руки микрофоны, она увидела позади всех гостей своего отца. Несмотря на все обиды подросткового периода, она хотела спросить и его мнение, что скажет он про её желание броситься в руки богатеньких мужчин. Но по окончании торжественной части она не смогла его найти, он ушёл раньше, не желая как-то тревожить её. Она снова разозлилась на него! В такой нужный момент он опять ретировался! Мнение мамы она знала, та переживала за неё, но не решалась запретить ей, оставляя ей свободу выбора. Последним, чьё мнение она очень уважала, был Саша Бойко. По окончании торжественной части, что проходила в школе, она хотела отозвать Сашу в сторону и предложить сбежать от всех, чтоб побыть подольше наедине. Но вырваться из гущи общения не получилось. Когда они были в кафе, тоже не удалось улучить нужную минуту и уговорить его исчезнуть вместе. Лишь в три часа утра, когда большая часть ребят расползлась, Марина, изобразив усталость, попросила Сашу её проводить. Там состоялся их короткий разговор, не такой, каким видела его она, но всё же давший ей возможность поделиться своими планами. Что она ждала от него? Полного ответа у неё не было. И всё же ей хотелось, чтобы он как-то насмелился и помог ей определиться. Но он тогда не смог остановить её. А она пожалела его и не стала требовать от него той взрослости, которая в нём ещё не созрела. Когда он напомнил про ириску, которой она его угостила, она ещё раз увидела, что Саня Бойко добрый и умный мальчишка, её весёлый собеседник и друг, но он не сможет остановить её. Значит, ей одной придётся принимать решение и самой понести всю ответственность. Когда, расставшись у её подъезда, Саша по пути корил себя за свою трусость, он совершенно не представлял, какая буря бушевала в душе у Марины. Быстро забежав в свою квартиру, что была на втором этаже, она некоторое время смотрела ему вслед через стекло, пока он не скрылся за листвой деревьев. В душе её было острое желание вновь выбежать на улицу и догнать его, плюнув на все свои безумные идеи, и самой обнять его так крепко, чтобы он уже не смог вырваться! Но она этого не сделала. Забравшись с головой под одеяло, она дала волю подлинным своим чувствам, накопившимся за весь этот выпускной. Она мысленно прощалась с тем добродушным миром, в котором жила только что и из которого решила шагнуть в совершенно незнакомый взрослый мир. Прощалась со своим Санькой, который ещё слишком чист для того, чтобы взвалить на себя этот груз. Слёзы, что вырвались из неё в офисе церкви и потом в объятиях отца, были лишь маленькой каплей слёз, что пролила она в конце выпускного! Поэтому, сегодня ей нечего было жалеть в той красивой жизни, из которой она сбежала! Она лишь вернулась туда, где и должна была оставаться! Тем более, вернувшись в родной город, она соприкоснулась с Евангелием и жизнь её полностью обновил Господь!
В завершение таких полезных преобразований, она решила соединить свою жизнь со скромным, умным и благородным братом Стёпой Тишманом. Саша с Надей с интересом наблюдали за этим трогательным процессом. Марина однажды заехала к нему в мастерскую, чтобы он отремонтировал машину, на которой она теперь ездила. Само собой, остальные клиенты были сдвинуты им немного вперёд. Попутно как-то привезла ему кусочек испечённого её руками пирога на обед. Пару раз они с мамой попросили его помочь с ремонтом кранов в квартире. Постепенно и ненавязчиво в их общении зародилось нечто большее, чем взаимопомощь. Степан не походил ни на одного из мужчин, с кем общалась в прошлом Марина. Но для неё он стал воплощением ума и надёжности, веры и преданности Богу. Они сыграли скромную свадьбу, на которой были лишь близкие люди, включая Сашу с Надей и родителей. Прошёл ещё один год и Марина обрела окончательное счастье, у них родился сын, которого они решили назвать Александром! Возможно, в честь пастора и близкого друга Александра Валентиновича Бойко!
ЭПИЛОГ.
Одна бывшая фотомодель, проводя время в интернете, случайно наткнулась на свадебную фотосессию, пришедшую на почту, и лицо невесты ей показалось знакомым. И звали ту Мариной. Но взгляд и улыбка были какими-то другими и слишком уж скромными. Да и фамилия почему-то значилась Тишман. Бывшей фотомоделью оказалась Рита, одна из подружек, что довезли Марину из ресторана до дома. Она некоторое время смотрела на фотографии и всё же решила, что Марина Тишман не её бывшая подруга, хотя и похожа. Поэтому не стала писать ей письмо. Марина автоматически выпала из круга светских дам, потому что теперь она посвятила себя Богу