Ну что же, продолжу-ка я свои рассказы о том, как Юг Франции доблестные крестоносцы Севера лечили от толерантности к иному взгляду на христианство и популярно разъясняли, что богоугоднее грешить, как в Ватикане, чем блюсти нравственную чистоту по примеру катаров. На сей раз я уделю внимание благородному синьору Симону де Монфору, который уже упоминался в прошлой статье, и который пользуется особой "любовью" граждан до сих пор - и уже по всей Франции. Я не знаю ни одного фильма или произведения литературы, где бы сей благородный муж был изображен еще и приличным человеком, хотя эпизод почти рыцарственного благородства был и в его полной событий жизни.
Но... небескорыстный такой эпизод.
Симон в семействе Монфоров значился под номером четыре, и происходил из рода, представители которого в свое время отправились в Англию с Вильгельмом Завоевателем и помогли тому стать королем. Но в рассматриваемое время он служил королю французов и бодро ходил в Крестовые походы, в надежде на славу, добычу, и светлое место в раю. Известность он приобрел в Константинопольском крестовом походе, но не при разгроме и разграблении столицы восточной ветви христианства, а своим отказом штурмовать город Зару в качестве оплаты за проезд.
Дело в том, что Константинопольский Крестовый поход изначально вовсе таковым не намечался, воины Христовы собирались пройтись до Египта, а точнее - до богатейшей Александрии, принести туда истину и облегчить тамошнее население от излишков роскоши. Воинство буквально грезило сокровищами этого древнего города, но вышла проблема с логистикой - своего флота у крестоносцев не было.
Помочь крестоносцам в богоугодном деле вызвался дож Венеции Энрико Дандоло за весьма немаленькие деньги: 85 тысяч марок просили венецианцы за 200 кораблей, построенных на верфях "царицы морей". И все бы было отлично, но у крестоносцев случился кризис платежеспособности - когда армия (лишь третья часть от той, что ожидалась) прибыла в Венецию на посадку, оказалось, что заплатить за 200 кораблей разом они не могут. А венецианцы настаивали на оптовой сделке. И вот, крестоносцы топчутся на острове Лидо и никуда не едут, болеют разными кишечными и потихоньку спускают привезенную наличность, а Дандоло думает, как с этим быть, потому что такая армия, да еще стремительно нищающая поблизости с богатой Венецией не самое прекрасное соседство, да и папа в Риме может оказаться недоволен...
И выход был предложен: в счет долга за корабли крестоносцы должны были взять город Зару, у коего возникли некоторые торговые разногласия с Венецией. Это сейчас санкциями балуются, а тогда проблемы решались радикальнее - у кого армия сильнее, тому никакое ВТО не указ.
Но Зара была городом христианским, находилась под покровительством короля Венгрии (тоже крестоносца) и крестоносцу идти бить христиан вместо неверных только потому, что кто-то с кем-то не сошелся в цене, и проливать свою кровь там, где выгоду получит только и исключительно Венеция как-то не с руки было... Поэтому Симон развернулся и пошел искать других путей к заветной цели и часть рыцарей-единомышленников с собой увел. По тем временам это сочли за благородство, хотя я, к примеру, трактую данное событие как холодный расчет, и подтверждением этому служит дальнейшая биография Симона.
Когда король предложил крушить и громить христиан на юге Франции, Симону уже стало недосуг считать, сколько верных католиков он отправит на небеса заодно с катарами - ведь речь шла о переделе феодов: их планировалось отбить у через чур веротерпимых и передать угодным папскому престолу воинам... То есть и де Монфору тоже. А это сразу же меняло его отношение к событиям.
И этот герой так отличался во взятии богатых и цветущих городов графства Тулузского, что по всему югу Франции он долгое был вторым в хейт-параде - первое место было прочно занято Арно Амори.
В. Герье описывает монфора так: «Это был недюжинный человек, религиозный до фанатизма, бесстрашный до опрометчивости, суровый до жестокости, предприимчивый и честолюбивый; для него крестовый поход был средством удовлетворения не только его душевных страстей, но и материального расчета».
Симон де Монфор шел "выжигать ересь вместе с еретиками" - взяв крепость Минерва он приказал всем, кто является катаром, признаться в этом.
Сто сорок человек, почти половина оставшихся в живых жителей Минервы, сделали шаг вперед, подтвердив своим поступком, что нет силы более мощной, чем искренняя вера. Большинство - женщины. Все еретики без различия возраста и пола были сожжены. Спокойствие, с которым эти матери, взяв на руки детей, входили с ними в огромный костер, поразили и крестоносцев, и клириков. После взятия крепости Бром сотня защитников осталась без носов и ушей по его приказу.
Но с такою славой держаться у власти Монфор мог только на остриях копий, восстания вспыхивали тут и там, неуёмный (и как бы бывший уже) властитель Тулузы никак не желал сдаваться, и вот, в очередной раз, когда, казалось бы, городу Тулузе и защититься-то от воинства с севера было уже нечем, так как стены были до этого срыты и рвы засыпаны в одной из попыток ну хоть как-то унять пыл завоевателей и замириться с королем и Ватиканом, в город в 1217 году вернулся старый граф Тулузский Раймонд Шестой, и город снова осаждал Монфор.
Мирное население тоже не хотело стать безропотными жертвами очередного грабежа и насилия, и за это время порядком надоели ему северяне:
«Никогда ни в одном городе не видали столь богатых рабочих: там трудились и графы, и рыцари, и торговцы, и придворные чеканщики монет, и дети, и оруженосцы, и скороходы – каждый с киркой или заступом... каждый работал на совесть. По ночам никто не спал, на улицах горели фонари и факелы, звучали барабаны, колокольчики и рожки. Девушки распевали баллады и плясали, и воздух был напоён радостью».
Город укреплялся и пополнял запасы, а Симону под его возрождающимися стенами оставалось лишь скрежетать зубами.. Сил захватить упрямый город не хватало, и на помощь никто не спешил - все понимали, что как только новый сеньор покинет удел, так и останется не у дел.
Активные боевые действия возобновились по весне, и все атаки де Монфора были отбиты.
На Пасху с новым пополнением прибыл сын Раймона Шестого Тулузского Раймон-младший, и не обращая внимания на ярость осаждавших, вошел в город. Население встретило его с восторгом, хронист того времени писал:
«Сын Девы Марии, чтобы утешить тулузцев, ниспослал им радость, оливковую ветвь, сияющую утреннюю звезду над горами. Этим светом был доблестный юный граф, законный наследник, крестом и мечом отворивший ворота».
То есть если Раймон Молодой был для Окситании рыцарем света, то кем считали Симона де Монфора, стоявшего под стенами Тулузы, догадаться не сложно.
Итак, человек, чьи владения, признанные королем, но не признанные народом, в них проживавшим, превышали по размену домен короля Франции, крепко завяз под стенами Тулузы. И те, кто вынужденно или из корыстных побуждений давали ему обеты верности, вовсе не стремились идти ему на помощь, что приводило Симона в неописуемую ярость, как и недовольство промедлением сопровождавшего его в данном походе кардинала-легата Бернара.
Кроме прочего, этот пятилетний марш по югу Франции, от победе к победе и различные военные "чудеса", уберегавшие Монфора от поражений, стали вызывать слишком много вопросов даже в рядах его сторонников: нет, конечно, он крестоносец и должен благоволить ему Бог, но... вдруг благоволит не Бог? Потому что не только жестокость, но и гордыня Симона удержу тоже не знала, и своего старшего сына Амори он женил единственной дочери Андре Бургундского, Беатрис, являвшейся наследницей Дофине.
Тогда уже и король напрягся.
И вот, в июне 1218 года, на девятом месяце осады, мастера в войске Монфора собрали огромную катапульту, чтобы разбить стены, возведенные путем "народной стройки". Но и среди граждан города Тулузы были отличные мастера, а так же имелись хорошие наводчики - и потому мега-катапульту разбили из катапульт защитников, а когда в лагере Монфора её отремонтировали и снова готовы были вновь пустить в дело - Тулуза атаковала лагерь Монфора с друх сторон.
Брат Симона, Ги де Монфор, был ранен стрелой, а Симона, бросившегося ему на помощь, настиг камень из катапульты, которую, по легенде, создали и из которой стреляли женщины Тулузы. Историки не могут сказать, правда ли это, но для рыцаря, годами терзавшего юг Франции и лишавшего женщин мужей, а детей - отцов, получить камнем от женской руки выглядело гораздо обиднее.
"Камень был пущен точно и угодил графу Симону прямо в железный шлем, снеся половину черепа, так что глаза, зубы, лоб и челюсть разлетелись в разные стороны, и он упал на землю замертво".
Расплескался - не собрать.
И как писал об этом событии трубадур Гильом из Туделя
"El coms qu'era malignes et homicidiers, Es mortz ses penedensa, car eraglacierz." - Граф был нечестивым у**йцей, поэтому и умер без покаяния.
Так же трубадур характеризует гибель Симона как счастливый случай для граждан Тулузы, заменивший мрак светом.
Войско осаждавших окончательно потеряло боевой дух, сын Монфора Амори, принявший от папского легата прежние титулы отца буквально над его телом, попытался поджечь город, но успеха не имел, и предпочел побыстрее вернуться в Нарбоннский замок. Юг, торжествуя, лишал Амори де Монфора одного владения за другим, а папский престол не любил покровительствовать неудачникам...
В дело должен был вмешаться король Франции, и он вмешался... Но об этом будет другая история, печальная.
Но, несмотря ни на что, память графов Тулузы во Франции до сих пор чтут, а остатки принадлежавших им замков и укреплений с гордостью демонстрируют туристам, и даже российские барды посвящают им песни..
#история
НепоДзензурное традиционно тут:
https://vk.com/public199851025
или тут
https://old-venefica.livejournal.com/
и Телега, которая не скрипит и едет
https://t.me/joinchat/ijFlXa8yUpxmN2Qy
Сарказм в уксусе, йад с перцем, окололитературные изыскания и прочие деликатесы, взращенные на отечественных реалиях