Датский экзистенциалист Сёрен Кьеркегор однажды предположил, что привлекательность человеческого опыта заключается не в комфорте и самодовольстве, а в борьбе и самопознании. И действительно, челове-ческая история определяется циклом бедствий и коллективного роста. Хотя урожай может погибнуть, поселения могут быть затоплены, а болезни могут распространяться, люди объединяются и восстанав-ливают свои силы.
При отсутствии законных бедствий мы создаем искусственные. Мы утвер-ждаем, что эволюционная психологическая адаптация диктует потреб-ность в общем чувстве трудности. Одним из следствий этого является культура возмущения.
Культура возмущения — это поиск бедствия в обыденном. Этот процесс, посредством которого групповая солидарность может быть достигнута путем борьбы с несуществующими кризисами. Будь то журналисты, раз-дувающие угрозу мальчика в шляпе, или ученые, создающие черные спис-ки, наше возмущение удовлетворяет глубокое желание объединиться в преодолении общей угрозы.
Бедствия и солидарность
Общины, опустошенные стихийными бедствиями, редко погружаются в хаос и уныние. Скорее, они становятся все более эгалитарными и взаимо-зависимыми. Рассмотрим британцев и немцев во время Второй мировой войны.
Под бомбардировками немецких люфтваффе британское правительство ожидало падения морального духа гражданского населения. Но по мере развития войны число госпитализаций в психиатрические больницы сни-жалось. В отчете внутренней разведки говорится, что нервные потрясения составляют лишь пять процентов всех жертв рейдов. Одна лондонская больница сообщила в среднем только о двух случаях «неврозов из-за бомбы» в неделю.
Однако более поразительным был рост социальной солидарности. Хотя английское общество характеризовалось (и есть) классовыми различия-ми, эти условности померкли под воем немецких бомбардировщиков. Лю-ди, которые никогда не общались до войны, установили теплые отноше-ния, делясь ресурсами, обсуждая свои страхи и чаяния. В домах, на пред-приятиях, на вокзалах и улицах — везде, где собирались люди, — царила атмосфера коллегиальности.
Но каким бы плохим ни были бомбежки, он меркнет по сравнению с тем, что бсоюзники сделали с немецкими городами. К марту 1945 года жилые кварталы Берлина превратились в руины. В Дрездене зажигательные бом-бы создали стены пламени, выкачав столько кислорода, что те, кто не по-страдал от взрывов, умерли от удушья. Дрезден потерял за одну ночь больше людей, чем Лондон за всю войну. Но что примечательно, отчеты союзников показали, что моральный дух немцев оставался самым высо-ким среди городов, которые больше всего подвергались бомбардировкам.
Примеры единства и стойкости среди уставших от войны нередки. В 1897 году социолог Эмиль Дюркгейм заметил заметное снижение числа само-убийств среди европейских стран, охваченных войной и революцией. Как во Второй Шлезвигской войне (1864 г.), так и в австро-прусской войне (1866 г.) уровень самоубийств снизился на 16 и 14 процентов соответ-ственно. Эти выводы подтверждаются ирландским психологом Х.А. Лайонс, который сообщил о 50-процентном снижении числа самоубийств в Белфасте во время беспорядков в Северной Ирландии в 1969 году.
Любопытно, что выжившие в стихийных бедствиях ведут себя аналогич-ным образом. В ходе исследования торнадо округа Уайт в 1952 году Национальный центр изучения общественного мнения обнаружил, что 53 процента жителей сообщили о положительных изменениях в характере людей. На самом деле, Чарльз Фриц, изучая реакцию общества на стихий-ные бедствия в США, не нашел ни одного случая продолжительной паники после катастрофы.
Чем объясняется эта связь между бедствием и солидарностью?
По словам Фрица, бедствия создают «сообщество страдающих»; личнос-ти, объединенные одной трансцендентной целью: выживанием. Борьба как за преодоление опасностей катастрофы, так и за стабилизацию со-циальной жизни обеспечивает структуру и цель человеческой деятель-ности, которых нет в повседневной жизни.
Более того, бедствия достигают того, чего не могут законы: равенства. По-скольку бедствия обладают уникальной эгалитарной способностью уби-вать без разбора, они ослабляют те качества, которые отличают нас от других. Богатство, раса, политическая принадлежность; эти вещи мало что значат для бомб и ураганов.
Когда люди объединяются для борьбы с экзистенциальной угрозой, они приостанавливают свои расовые, религиозные и идеологические раз-личия. В этих условиях мы можем свободно взаимодействовать друг с другом, используя трагедию как общую систему отсчета.
Бедствия также странным образом первобытны. Они воссоздают общие условия нашего эволюционного прошлого.
Искренне прошу поставить лайк этой статье - это поможет продвижению моего контента, подписаться на канал - это вам поможет читать статьи сразу после выхода, а еще можете прочитать следующие статьи:
1) Почему все маленькое и крошечное нам кажется милым?
2) Размер имеет значение? Узнал, насколько важно иметь большой мозг
3) Как помощь людям-инвалидам упрощает жизнь большинству людей
4) Объясняю теорию игр как будто ты пятилетний