Операционная медицинская сестра Сургутской клинической травматологической больницы Олеся Губанова прошла путь от рядовой сотрудницы до председателя первички независимого профсоюза медиков «Действие» и сегодня борется за права своих коллег. О том, что заставило занять активную общественную позицию и как обстоят дела в коллективе, о котором совсем недавно говорили на всю страну, она рассказала в интервью «Сургутской трибуне».
– Начнем сразу с главного: как вы прошли путь от простой медсестры до активистки и руководителя местного независимого профсоюза медиков?
– На это меня подтолкнула наша общая беда и обстановка в нашем бюджетном учреждении «Сургутская клиническая травматологическая больница». Это – и отвратительное общение руководства с рядовыми сотрудниками. И гибель наших коллег. В том, что они лишились жизней, наверное, есть виновные. Я считаю делом чести защищать медицинских работников бюджетного учреждения от нападок нашего руководства. Я заявляю абсолютно точно: нападки есть, потому что подвергаюсь им лично со стороны старшей медсестры операционного блока №1, а также приближенных к ней людей.
Я уже почти восемь лет живу в ситуации, в которой находились погибшие девочки. Попала в немилость с той поры, когда отказалась работать с просроченными медицинскими материалами.
– Вы говорите, что давление на работе продолжается даже после увольнения главной медсестры. Что происходит в коллективе?
– Старшая медсестра операционного блока № 1 сидит на своем рабочем месте и продолжает травлю. Собирается кучка приближенных к ней людей, и начинается прессинг. На работе я всегда вынуждена обороняться.
Сейчас они составляют на меня какую-то коллективную жалобу, заставляют людей под ней подписываться. Некоторые из тех, кто подписал заявление под давлением, рассказали об этом мне. Жалоба основана на якобы несоблюдении субординации. Ну, здесь свою позицию я уже буду отстаивать в суде и никак иначе.
В коллективе царит нездоровая атмосфера. Люди подавлены, они напуганы. И все выставляется так, что они боятся меня!
Уважаемые коллеги, я никогда никого не оскорбила, не обидела действием. Я вас просто призываю говорить правду. Не становитесь невольными соучастниками тех преступлений, которые совершают должностные лица. Одумайтесь. За каждое свое действие каждому из нас придется нести ответственность. Мы все люди. И жизнь у нас одна.
– Накануне вы были и в полиции, и в следственном комитете. Чем завершились эти встречи?
– 3 марта я была приглашена в отдел полиции № 2 к следователю Владимиру Ермолаеву. Беседа шла напряженно. Очень сложно, когда тебя из разряда заявителей хотят перевести в разряд обвиняемых. Он постоянно задавал одни и те же вопросы, пытаясь вывести меня из равновесия. Возможно, это тактика ведения дел следственного комитета. Но ощущала я себя на этой встрече очень некомфортно.
Ермолаева также интересовал наш профсоюз и его страница в социальных сетях. Спрашивал про моих друзей, людей, которые вступили в группу во «ВКонтакте». Задавал вопросы, которые вообще не относятся к делу. Это настораживает.
В отделе полиции № 2 находится три моих заявления. По одному из них вчера завели уголовное дело по статье 119 УК РФ. Это – угроза моей жизни. Наконец-то обратили внимание! Раньше отказывали.
Материалы по заявлению о просроченных шовных материалах переданы в следственное управление при УМВД по Сургуту. Будут расследовать. По третьему заявлению – о подлоге документов – еще идет проверка.
Кстати, в полиции мне сказали, что видели мои диски с записями, подтверждающими, что в больнице пользовались просроченными материалами. И у них есть все основания мне верить. Наконец-то мне начинают верить – спустя шесть месяцев моей борьбы!
– Каких результатов сегодня добился профсоюз?
– Победы небольшие, но они есть. Нам разрешили ходить в административное здание, раньше старшая медицинская сестра запрещала. Есть подвижки в вопросе проведения медицинских осмотров: их заставляли проходить в свободное от работы время. Сейчас мы добились того, что они будут проходить в рабочее оплачиваемое время. Также старшая медсестра операционного блока № 1 некоторых людей заверила, что первичные медосмотры не оплачиваются работодателем. Это неправда. Некоторые из вступивших в профсоюз начали подавать заявления на возврат денежных средств.
Завезли большое количество шовного материала в операционные залы, в больших объемах СИЗы, в том числе и те, с которыми можно работать с ковидными больными. Мы добились ковидных выплат. А раньше нас заверяли, что ковидных больных у нас нет. Хотя они были, и мы их оперировали. Доходило до того, что все потом заболевали.
Будем также поднимать вопросы по молоку – нас перевели в другую категорию. И теперь мы не получаем ни молока за вредность, ни компенсации. Будем требовать возвращения этой льготы.
– Семья вас поддерживает в вашей активистской деятельности? Я знаю, что это плохо сказывается на вашем здоровье.
– Конечно, эти переживания сказываются на моем здоровье. Потому что мне тоже угрожают, что меня посадят. А у меня трое детей. После того, как я узнала, что на меня составляется коллективная жалоба, у меня случился гипертонический криз, который грозил инсультом. В этот момент я была дома одна с маленьким ребенком. Я просто открыла двери в квартиру, чтобы соседи увидели и спасли моего ребенка, если я умру.
С сыновьями я стараюсь не обсуждать свои проблемы. А муж меня поддерживает. Хотя у него уже на работе начинают задавать вопросы о моей деятельности. Но он всегда рядом. Как и друзья, коллеги. И если бы не было этой поддержки, наверное, произошло бы страшное. Когда ты попадаешь под каток психологического прессинга – самое страшное остаться одной. К счастью, я не одна.
– Олеся, что дальше? Чего вы хотите добиться?
– Цель моя проста. Я операционная медицинская сестра. И я всегда знала, что буду медицинским работником. Я считаю свою профессию своим призванием. Я хочу добиться того, чтобы у нас навсегда исчез прессинг, с честью и достоинством выполнять свои трудовые обязанности, получать удовлетворения от своей работы. Я хочу, чтобы руководство больницы создало для своих работников качественные условия и ценило нас. Я хочу помогать людям. Я не хочу участвовать в преступлениях, к которым меня толкают. Никакой корысти я не имею. Моя борьба началась задолго до гибели наших сотрудниц.
Фото: «Сургут 24»