ЦИМЕС
Многим, наверное, доводилось слышать выражение: «самый цимус». А вы знаете, что это на самом деле? Многие нет.
Так вот: во-первых, это не суть вещей и не лучшая их часть. Это такое еврейское блюдо. А, во-вторых, не цимус, а цимес. Так правильно.
Говорят это очень вкусно, вот прямо очень-очень, почти божественно. Ну, не знаю — у меня другие ассоциации.
Почему вспомнил о цимесе? Потому, что с ним связаны мои первые смотрины. Не последние, как потом оказалось. Но сейчас о первых. И о цимесе.
Смотрела меня почтенная еврейская семья. В девятом классе.
В девятом, бро!
Что еще более удивительно — при полной поддержке моей мамы. Хотя если точно, то это были не смотрины, а сговор. Корыстный.
В этой истории много странного: евреи обычно не выбирают не евреев. Во-вторых, это не происходит так рано, и уж точно не происходит по инициативе родителей девушки.
Но по порядку.
Это были времена десятилетнего образования. И после 8-го класса часть учеников уходило в техникумы и училища, часть переходило в специализированные и просто другие школы. В общем, в девятом классе было много новеньких. На первой линейке я смотрел, конечно, на свой класс и, естественно, не заметил новую девочку в соседнем «Б». Вот совсем не обратил внимания. Это и понятно — мы соперничали с «бэшками» по всем пунктам школьного рейтинга, и откровенно друг друга недолюбливали. А если бы и посмотрел, все равно не заметил бы — новая девочка была не броской.
И вот где-то в середине сентября мама достала из шкафа белую рубашку и стала гладить. У меня глаза на лоб: праздничная рубашка надевалась по особым случаям. Даже первое сентября было недостаточно веским поводом.
—Мам, мы что куда-то идем? Сегодня же четверг!
—Да, мой начальник пригласил нас в гости.
—Кого нас?
—Меня и тебя.
—Я причем? Какой начальник?
—В прошлом году назначили, Хазин, начальник ГорОНО.
Матушка моя в то время работала заведующей детским садом и действительно, напрямую ему подчинялась.
—Ты иди, а мне зачем?
—Они очень просили, чтобы я и тебя взяла, хотят познакомиться.
— Да кто они?
—Михаил Борисович и Лариса Семеновна, его жена. Кстати, их дочка учится с тобой в одной школе, в параллельном классе, Танечка Хазина, милая такая девочка; знаешь ее?
—Не, мам, не знаю, мы с «бэшками» не дружим. — На самом деле бэшки тут ни при чем: я считал милой Ирочку из 8-А. Была еще одна, Люда, из 10-го, тоже милая, но это так, несерьезно.
Моя строгая мама, не склонная к сантиментам присела ко мне и обняла:
—Это мой начальник, сынок, неудобно отказывать. Ну и потом, ты же знаешь, что сейчас рассматривается вопрос о моем повышении.
Да, действительно, примерно месяц назад мама сообщила, что ей сделали предложение на должность заместителя начальника городского отдела народного образования, а это очень круто. И я знал, что мама мечтает о карьере. Хотя бы городского масштаба.
В общем, согласился.
На пороге квартиры нас встретил папа: симпатичный, солидный мужчина, только нос ему был явно великоват. Хазины, судя по всему, обрусели уже давно — в папе были еще заметны восточные черты, а мама и дочка выглядели совсем русскими, светлокожие, светлоглазые и светловолосые. Последнее, правда, легко подгоняется под ситуацию и настроение.
Квартирка, хоть и престижная, с двумя спальнями и гостиной, была маленькой и показывать в ней особо было нечего и нас сразу усадили за стол. Ярко-пунцовую «невесту» посадили рядом, папа во главе, мамы напротив. Стандартные вопросы школа-успеваемость-интересы я прошел успешно. Таня старалась не смотреть на меня, молчала и подкладывала то форшмак, то какую-то рыбу, но я не чувствовал вкуса и не обращал внимания на еду. Мама Лара, как звала ее Танечка, внимательно рассматривала меня, видимо оценивая карьерные и матримониальные перспективы. И когда я рассказывал о своих планах на ближайшие 10 лет мне вдруг стало очень плохо — от волнения и неудобства ситуации, видимо, сильно поднялось давление. А когда принесли десерт, тот самый сладкий цимес, я видел только яркое пятно на блюде и совсем не ощущал никакого вкуса. Потом сильно закружилась голова и я пулей вылетел в ванную. Мама за мной, успокаивая меня, а другой рукой вытирала с зеркала следы плохого самочувствия и селедки под шубой. Мы быстро распрощались и ушли. Мама расстроилась. Видимо надеялась, что я понравлюсь. Да и карьерные перспективы, опять же.
Праздничную рубашку пришлось выбросить.
На следующий день Лариса Семеновна позвонила маме и сказала, что я им очень понравился, а Таня огорчилась, что мне стало плохо, сама убрала в ванной и весь вечер плакала.
Мамулю, несмотря, на мой позор, через две недели все же назначили заместителем Хазина, и она проработала с ним до самой пенсии.
Но хэппи-энда в этой истории не получилось.
Таня постоянно натыкалась на меня в школе и даже несколько раз пыталась заговорить, но я быстро сливался. Часто, когда я провожал Ирочку с ее маленькой сестренкой из школы, Таня уныло плелась сзади.
На выпускном я был один и заметно тосковал: Ирочку увезли на юга, и мне не хватало ее голубовато-зеленых огромных глаз, тонких светлых волос на моей щеке, и широкой улыбки с чуть вздернутой верхней губой. Совсем недавно у нас «все было» и я мог среди ночи проснуться от ощущения ее сосков на моей груди.
Я не стал пить с ребятами, немного потоптался в быстром, классная потаскала меня в медляке, и уже засобирался домой, как подошла Таня. В розовом с бантами, в помаде и сильном смущении:
—Сереж, я знаю, что ты мне откажешь, но я не могу не спросить: «не мог бы ты встретить со мной сегодня рассвет?»
Таня — милая девочка и влюблена в меня уже два года. Согласился. Мог же я сделать для нее хоть такую малость?!
Пошли в парк, на скалистый берег реки, сидели на теплых камнях до рассвета, говорили о чем-то незначительном, а больше молчали. Возле подъезда она немного двинулась ко мне думая, что захочу обнять. Но не захотел, и она убежала.
Через год, на каникулах, мама рассказала, что Таня не поехала поступать, сильно грустила и даже пыталась покончить с собой, еле спасли.
Мама с Ларисой Семеновной хорошо сдружились, часто встречались и она очень просила, чтобы я встретился с Таней еще раз. Общими усилиями они организовали свидание в том же парке. Таня и правда пришла с длинным шрамом на немного покосившейся шее. В ее глазах уже не было ни огня, ни нежности, ни интереса, она как-то вяло расспрашивала о моих делах и совсем не говорила о себе. В кафе не захотела, часик побродили по скалистому берегу и разошлись. Даже не разрешила проводить себя, сославшись на дела.
Вечером после свидания мама рассказала, что Таня ради меня переводилась в нашу школу, хотя до этого училась напротив дома. Оказывается, она как-то вытирала мне сопли и кровь после выяснения отношений с местными на «чужом» пляже. Отмахались на равных, с потерями на обеих сторонах. После маминого рассказа я припомнил какую-то девчонку, вытиравшую меня своей косынкой, но Таню в ней не признал. Оказывается, после этого случая она отследила меня и уговорила своего папу перевести ее в мою школу. Правда, я так и не понял почему в параллельный класс, ведь она при желании могла даже сидеть со мной за одним столом, но не спрашивал.
А еще через полгода мама позвонила и сказала, что Таня связалась с плохой компанией, несколько раз сбегала из дома, а позавчера погибла. И не понятно: то ли убили ее, то ли сама. Просила приехать попрощаться. Но я отказался, сославшись на сессию.
А надо было бы.
Смалодушничал.
И самооправдание: «у меня с ней ничего не было» выглядит глупо и подло. И я всю жизнь помню это.
С тех пор меня еще несколько раз угощали цимесом другие люди, но я никогда не ощущал его вкуса. Никогда. Хотя и пытался.
Говорят это вкусно, очень вкусно, почти божественно.