- Андрей, к величайшему сожалению, иногда жизнь бывает крайне немилосердной даже к таким прелестным созданиям, какой была моя мамочка в свое время.
Зинаида Михайловна была актрисой. Когда-то, очень давно, она совсем молоденькой девочкой попала в один из известнейших театров, где ее увидел в небольшой роли какой-то партийный чиновник. Не то, чтобы сильно влиятельный, но очень злопамятный и не терпящий возражений. Зиночка его не подпустила даже близко, придя в ужас от намеков, которыми сыпал сначала он, потом его подопечные, которые были присланы за ней прямо к служебному подъезду. Она отказала. А еще через неделю ее забрали и почти десять лет она провела в далеком сибирском лагере. Как выжила, откуда взяла столько сил? На этот вопрос у Михаила Ивановича ответа не было. Подробностей того страшного времени мама рассказывала крайне мало. Больная, изможденная, она не вернулась домой, а уехала в глухую деревню, к бабушке, с которой думала уж не встретится в этой жизни. Та быстро сообразила, что внучка не жилец, если немедленно не принять меры и вспомнив все уроки, которые получила от своих бабки и матери, которые были первыми травницами на весь уезд, за полгода подняла Зину на ноги. А поправив здоровье внучки– выпроводила ее обратно. Не в столицу, туда ей путь был заказан, но хотя бы в город.
- Жизнь свою устраивай, девонька! Не написано тебе на роду тут промаяться. Что могла - я сделала. Даже родить сможешь. Вот и действуй!
И Зина действовала. Устроилась на работу, познакомилась с будущим мужем и родила Мишеньку. Больше детей у нее не случилось. Но и этого малыша оказалось достаточно. Сын стал для нее самым главным лекарством, разом излечившим ее и от депрессии, и от хандры. Мужа не стало, когда Миша ушел в армию и Зиночка осталась совсем одна. Но запретив себе унывать, она дождалась из армии Мишу, безоговорочно приняв его застенчивую невесту, которая, стесняясь поднять глаза на будущую свекровь, пряталась за спиной жениха, а потом с радостью взяла на руки первого и единственного своего внука, еще не зная, что всего пять лет отмеряно им на счастье, которое внезапно оборвется ранним осенним утром, когда невестка ее, Машенька, которая вдвоем с сыном полетит навестить родителей, навсегда останется там, в небе, накрепко обняв в последнюю секунду своего долгожданного мальчика.
С тех пор они с Мишей жили вдвоем, еще крепче спаявшись душами, понимая, что они единственное друг у друга, что держит их на этой Земле.
- Ну-с, прошу! – Михаил Иванович, закончив разливать чай, который наполнил палату совершенно невообразимым ароматом летнего луга, разнес кружки по тумбочкам.
- А что это так пахнет? Просто лето! – Глеб удивленно принюхался.
- А, это, друг мой, чабрец, мята, душица и еще кое-что. Мама сбор делала. Исключительно полезный для здоровья. Можете спросить у Николая Павловича, он подтвердит.
Глеб вдохнул аромат, идущий из чашки и внезапно вспомнил, как в детстве, в деревне, гостя у бабушки с дедом, ходил с ребятами в ночное. И сейчас запахи воскресили разом эти давно забытые воспоминания, колыхнув душу до самого донышка.
- Легок на помине! – улыбнулся Михаил Иванович, повернувшись к дверям, в которых стоял заведующий отделением, похожий на добродушного гнома. Эта видимость и неизменное добродушие, живо располагали к себе пациентов. Но столкнувшись поближе с характером Николая Павловича, они понимали, что за этой внешностью скрывался отличный профессионал, четкий, цепкий, не упускающий ни малейшей детали и готовый на любые кардинальные решения.
- Доброе утро, господа болящие! Лечиться сегодня будем?
Выслушав приветствия, одновременно внимательно оглядев палату и отметив и бледность у Михаила, и нездоровые пятна румянца у Андрея, и красные глаза у нового пациента, Глеба, Николай Павлович подошел к Сергею Валентиновичу.
- Сергей Валентинович, зачем Лизу нашу напугали? Жаловаться-то на здоровье будем? Я же, мой дорогой, не бабка ясновидящая, мысли читать не умею. Что беспокоит?
- Сердце, наверное. Всю ночь не спал сегодня.
- Ясно. Давайте-ка я вас осмотрю, а потом пожалуйте на кардиограмму. Дальше посмотрим. Я уж думал вас выписывать, а вы вон что придумали! Фордыбачить изволите?
- Я?! – Сергей Валентинович так искренне удивился, что врач рассмеялся.
- Да шучу, я, шучу! Такого положительного пациента, как вы, еще поискать надо. Сейчас пришлю вам сестричку, поднимайтесь потихонечку и обследоваться, а потом поговорим.
Он осмотрел Сергея Валентиновича, а потом обошел палату, внимательно выслушивая жалобы. Возле Игоря Ильича задержался дольше обычного и, уже выходя из палаты, нахмурился.
- Лиза! – он остановил куда-то спешащую по коридору медсестру. – Пришли кого-нибудь, пусть Сергея Валентиновича на кардиограмму отведут, не нравится он мне. Хорошо, что заметила. Еще инфаркта нам не хватает! И еще! Игорь Ильич... Ты к нему Алексея Ивановича вызови, пусть глянет.
Лиза замерла на секунду, испуганно прихлопнув рот ладошкой.
- Не истери. Ничего уж тут не поделаешь, а облегчить надо.
- Анализы пришли?
- Утром. Жаль, конечно, но мы тоже не боги. – Николай Павлович вздохнул, махнул рукой и пошел по коридору, точно зная, что за ним семенят все, кто был с ним на обходе, ожидая дальнейших указаний. Сейчас он был похож вовсе не на гнома, а на какого-то древнего короля, который, не обращая внимания на свиту, погружен в мысли о будущем всего своего королевства. И эта ответственность не только добавляет величия, а тяжелым грузом давит на плечи, заставляя лишний раз выпрямиться, как Атланту, чтобы удержать эту ношу.
Лиза еще секунду постояла молча, пытаясь принять ту информацию, которую получила, и, тряхнув головой, окликнула молоденькую сестричку, отправив ее в палату, а сама побежала дальше.
Капельницы, перевязки, процедуры…
Но пришло время посещений, и четвертая палата оживилась, приободрившись и ожидая.
Первой, деликатно постучав, на пороге появилась жена Сергея Валентиновича – Ольга, и испуганно замерла, не увидев мужа. Она так и не смогла привыкнуть к тому, что он может выйти куда-то из палаты, уверенная в том, что раз прописан постельный режим, то больной должен лежать, а не гулять по коридорам.
- Добрый день, Ольга Петровна! Проходите, он сейчас придет. На обследование отправили. – Михаил Иванович успокаивающе улыбнулся. – Что вы так перепугались?
- Здравствуйте! – спохватившись, кивнула всем Ольга, и, присев на кровать мужа, начала доставать из сумки принесенные гостинцы. – Сегодня – пирожки. Михаил Иванович, для вас специально, с яблоками, а для вас, Андрей, с грибами.
- Ольга Петровна, вы нас вконец избалуете! Спасибо! Давайте с нами чайку?
- А вот не откажусь! Я, после вашего «чайку», весь день потом, как заведенный веник. Откуда только силы берутся?! Ваша мама сегодня придет? Хочу у нее вымолить секрет этого сбора.
- Нет, тяжело ей так часто ездить, я запретил. А рецепт я вам и без нее дам. Даром, что ли, она меня заставила все основные сборы выучить?
- Прекрасно! Скажите мне, а что же все-таки случилось с моим Сережей? Почему еще какие-то обследования? Ведь, вчера Николай Павлович сказал, что выпишут его вот-вот.
- А он сейчас вернется и все вам расскажет. – Михаил Иванович строго глянул на Андрея, который открыл было рот, чтобы что-то сказать.
- Ну, хорошо! – тревога в глазах Ольги никуда не делась, напротив, они потемнели и стали похожи уже не на голубоватый чистый лед, а на серое штормовое море.
Такую способность менять цвет глаз, в зависимости от настроения или обстоятельств, унаследовал, в свое врем, и их сын, Костик. Когда мальчик была маленьким, Ольга часто смеялась, что по его глазам совершенно точно можно сказать – набедокурил он или нет. Костик поначалу злился, старался прятать своих «предателей», а потом научился так же, как и мама, хохотать над тем, что так предсказуемо можно определить все, о чем он думает. И только раз он не засмеялся, когда глаза его, как и мамины, сменили цвет на штормовое море. Тогда он стиснул зубы и вышел в рукопашную, прикрыв собой раненных своих ребят, когда они оказались в окружении недалеко от Гудермеса. На фотографии, которая висела теперь в гостиной, глаза у Костика были голубыми и ясными как небо. И Ольга хотела верить, что теперь уже ничто не заставит глаза ее мальчика потемнеть от горя.
- Олюшка! – Сергей Валентинович легонько сжал руку медсестры, которая поддерживала его, и кивнул ей, чтобы отпустила. – А я тут с молодыми девицами под ручку гуляю, видишь?
- Да уж, вижу! – в шутку приосанилась Ольга. – Безобразие! Глаз да глаз за тобой нужен! – она обняла мужа и с тревогой заглянула ему в глаза. – Что, Сережа?
- Да ничего! Не волнуйся так. Моторчик немножко барахлит. Николай Палыч сказал, что живо поправит. Поэтому не переживай!
Ольга прекрасно знала своего мужа и, поэтому, даже на минуту не поверила его уверениям, дав себе обещание непременно добиться приема у заведующего отделением, чтобы выяснить что и как. А пока, она усадила Сергея на койку и, бросив ему на колени салфетку, начала распаковывать контейнеры с едой.
- Оленька, неудобно! – шепнул он жене, показав глазами на соседей по палате.
- Все удобно! Я не только тебе еду принесла. Ешь!
Она быстро разложила по одноразовым тарелочкам горячее еще жаркое и разнесла всем в палате.
Глеб попытался было отказаться, но Ольга улыбнулась и, глядя на эту мягкую улыбку, так похожую на Асину, он машинально протянул руку и кивнул:
- Спасибо!
- На здоровье! Михаил Иванович, ешьте! Я помогу Андрюше.
Игорь Ильич был единственным, кто не притронулся к еде, и Ольга с тревогой посмотрела на него, двинув бровью в сторону мужа. Тот, так же без слов, тихонько пожал плечами, давая понять, что не понимает, что происходит.
Ольга помогла Андрею, который балагурил и нахваливал еду, но смотрел грустно и видно было, что переживает. Ольга, расспрашивая его о самочувствии, осторожно выведала, что жена его так и не объявилась.
- Ничего, Андрюша, ничего. Время все расставит по своим местам. Оно и самый лучший врач, и самый хороший советчик в решениях. Подождите.
Дверь в палату распахнулась, заставив всех вздрогнуть и вошла женщина, от одного вида которой все «старички» четвертой палаты подобрались, а Михаил Иванович, кивком поблагодарив Ольгу, отставил тарелку и приготовился. Если все пойдет, как обычно, придется снова идти за персоналом.
- Ну, здравствуй, папа! – провозгласила дама, перекидывая через спинку дорогое пальто. – Как дела?
Это была Алена, старшая дочь Игоря Ильича.
Дочерей у Игоря Ильича было две, но до сих пор соседи по палате видели только одну из них – старшую. И хотя Нина, младшая, жила в том же городе и не была обременена особыми заботами - папа не входил в список ее приоритетов. До сих пор Игоря Ильича навещали только двое – Алена и единственная внучка, Катя, дочка Нины.
Катюша приезжала каждый день после учебы, стараясь провести побольше времени с дедом и даже Николай Павлович закрыл глаза на нарушение часов посещения и дал охране указание пускать Катерину в любое время.
- Ты, девочка, на него хорошо влияешь! Как витаминка! Вот и не забывай об этом. Витаминки нужно «принимать» постоянно во время выздоровления, тогда иммунитет работает. Поняла? Вот закончишь учиться, я тебя заберу сразу! Даже не ищи куда еще пристроиться, поняла? Нам такие «витаминки» в отделении очень нужны.
Катерина кивала. Она училась в медицинском колледже, и как только выдавалась свободная минутка, неслась в больницу, ведь дед был для нее самым дорогим и любимым человеком.
Так сложилось, что Катя с детства жила у бабушки с дедушкой, так как Нина, родив дочь, продолжила строить научную карьеру, в которую ребенок не вписывался ни с какой стороны. Она называла Катю – «мое недоразумение», и совершенно не понимала, что еще она должна этому горластому комку, кроме того, что уже дала ему шанс на жизнь, напрочь пропустив из-за очередного эксперимента все сроки и спохватившись слишком поздно.
Принимая из рук Нины внучку, ее мать, Галина Павловна, только покачала головой.
- Жалеть будешь потом, Ниночка, да только поздно будет.
- Мама, давай без нотаций!
Ни старшая, которая курировала вузы города и была крупным чиновником, ни младшая, не слушали и не желали считаться с мнением своей матери, которая была простой полуобразованной девушкой, когда вышла замуж за их отца, попав в профессорскую семью. И, как не пытался Игорь Ильич поставить на место своих зарвавшихся детей, успеха это не имело. Чем больше они учились, тем больше им казалось, что мать не может даже претендовать на то, чтобы возражать им, таким ученым и образованным. А Галина Павловна, только горько качала головой, от всего сердца любя и жалея таких умных, но таких бессердечных своих детей, стараясь окружить их лаской, которой им, как ей казалось очень не хватает в той жизни, которую они сами для себя выстроили.
Обе вышли замуж не по любви, а с холодной головой, взвесив все за и против. В итоге, если Алена со временем нашла в себе ту струнку, которую задел-таки ее муж и по-своему, но полюбила его, ценя то, что он ей дал за все это время. И прежде всего за поддержку, которую он дал ей, когда она не смогла стать матерью, так как «планирование» в ее случае оказалось пагубным делом. Она не послушала маму, когда твердила ей, что не стоит слепо доверять врачам и нужно родить первого ребенка, а потом уже «действовать по уму», как называла это Алена. А потом локти кусать было уже поздно. Нина же, сделав выводы, все же родила, совершенно не вовремя, случайно получившуюся Катю и отдала ее на воспитание родителям, уйдя с головой в науку.
Именно бабушка, которая любила ее так как умела, и дед, который посвятил ей все свое время, забросив, в отличие от дочери, науку, и полностью сосредоточившись на воспитании внучки, дали ей то детство, которое Катя вспоминала неизменно с улыбкой. Ведь в этом детстве было все: и плюшки на завтрак, так любимые ею, и большая «профессорская» дача на все лето, и поездки на море, где бабушка с дедом не угнетали ее режимом, давая вволю насладиться и солнцем, и соленым прибоем, и долгими прогулками по вечерам. Она не скучала по своим биологическим родителям, потому, что не знала их. Встречались они хорошо, если раз в год, по праздникам и Катя совершенно не идентифицировала себя как их ребенка. Ее родителями были бабушка и дед, которых она обожала всеми фибрами своей души.
И, когда Игорь Ильич попал в больницу, Катя пришла в ужас, понимая, что это точно серьезно, ведь ее спортивный, крепкий дед почти никогда не болел, подхватывая разве что легкую простуду раз в несколько лет. А сейчас она смотрела на него, такого слабого и почти беспомощного и очень старалась не плакать, чтобы не показывать ему свой страх.
Игорь Ильич, зная расписание занятий внучки, попросил дочерей приходить только в часы посещений, совершенно уверенный в том, что Кате вовсе не нужно слушать то, зачем они приходят в больницу.©
Автор: Людмила Лаврова
©Лаврова Л.Л. 2022
Все текстовые материалы канала Lara's Stories являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.
Друзья, подписывайтесь, пожалуйста, на мой канал в Телеграм