оглавление канала
Оперативники приехали только ближе к обеду. Пожилой седой дядька, с выдающейся лысиной и грустными, усталыми глазами, который представился, как Степанов Илья Федорович, долго расспрашивал всех нас. Но, конечно, «особое» внимание было уделено мне, как непосредственному «участнику» ночных событий. Не сговариваясь с мужчинами, мы дружно промолчали о нашей находке сундука. Если бы кто-то у меня спросил, «почему?», вряд ли я смогла бы дать вразумительный ответ. Хотя, наверное, это было глупо. Рано или поздно, все равно в милиции об этом узнают. Но, где-то на самом дне моего уставшего мозга, тихо сидела мысль, что смерть Егорыча непосредственно к самому сундуку не имеет никакого отношения.
Игорь передал следователю злосчастную пуговицу, и покаялся, что взял ее у убитого Егорыча. Степанов побушевал немного на эту тему. Но, видя глубокое раскаянье на наших уставших физиономиях, сменил гнев на милость, погрозив для порядка пальцем. Потом, проницательным взглядом окинул всю нашу компанию, и тяжело вздохнул. На наш счет его вздох я относить не стала. Скорее всего, относился он к тяжелому труду органов правопорядка. Тут мы с ним были полностью солидарны. Что я немедленно и поторопилась высказать Илье Федоровичу.
В десятый раз спросив меня, «точно ли я не разглядела убегающего человека», он, в который раз, тяжко вздохнув, протянул мне протокол для подписи. Дождавшись, когда я вывела неровным почерком «с моих слов записано верно и мною прочитано», а также поставила закорючку обозначающую мою фамилию, он забрал бумагу и направился к машине. За ним рванул Сергеич, на ходу спрашивая, когда можно будет начинать работы. К своему стыду, со всеми этими допросами и расспросами, производственные вопросы совсем вылетели у меня из головы. Хорошо, хоть Сергеич не утратил разум и заботу о производстве. Следователь пожал плечами, и сказал, что работы можно будет продолжать, скорее всего, уже завтра, когда закончат работу криминалисты.
Глянув с верхней палубы корабля на место ночной трагедии, я пробурчала.:
- Криминалисты еще работают. Вон, все ленточками полосатыми обклеили.
На что, Сергей Сергеич скептически заметил.
- Их вон, плахи пятидесятки не удержали, а ленточки так прям и остановят. Скорее, наоборот. Об убийстве прослышат, как мухи на мед полетят. Народ - он такой, неугомонный и любопытный. Как бы нам вообще, не пришлось все тут бетоном заливать.
Игорь усмехнулся.
- Сам же сказал, что народ у нас неугомонный. Бетоном зальешь, подкопы начнут вести. – И он махнул рукой.
Я в задумчивости все еще смотрела на копошащихся у входа в схрон людей, а потом тихо, будто, разговаривая сама с собой, произнесла.
- Значит, нам этот схрон надо обследовать первыми.
За моей спиной повисла тишина. И только тогда я поняла, что высказала свои мысли вслух.
Обернулась и посмотрела на сидящих мужчин. В их взглядах, устремленных на меня, был немой вопрос, на грани возмущения. Я попыталась изобразить невинную улыбку, но у меня это вышло плохо. Вместо этого получилась какая-то зловещая ухмылка. Видимо сказалось пережитое, а бессонная ночь отнюдь не способствовала улучшению моего состояния, как морального, так и физического. Но, обсуждать все это у меня уже сил не было. Вторые сутки на ногах давали о себе знать. Я решительно прошла к столику и села в пластмассовое креслице.
- Значит, так… - Оптимистично начала я. – Все что могли, мы сделали и сказали. Пускай теперь милиция занимается этим вопросом. А у нас и без этого дел невпроворот. Сергеич, ты езжай в карьер, как договаривались. А я, пожалуй, поеду в город к геологам в проектный институт. А там видно будет. У Игоря тоже дел хватает. Надо понять, в конце концов, что это за книги. Да, и рукописи тоже стоило бы просмотреть. Сделай, если нетрудно. – Обратила я свой взгляд на Игоря, попеняв себе, что уж больно я раскомандовалась тут.
Попыталась себе напомнить, что я не на деляне в лесу, где все родное и близкое, годами отточенное и обкатанное.