Куда отдвинем строй твердынь?
За Буг, до Ворсклы, до Лимана?
За кем останется Волынь?
За кем наследие Богдана?
А.С. Пушкин
Империи всегда в опасности. И более того – обречены на исчезновение. Примерно как мамонты. Даже еще безнадежнее.
Российская империя не стала исключением.
С практической точки зрения, полезно будет установить, в какой момент, благодаря каким событиям и каким ошибкам Российская империя оказалась обречена, стала, фактически, ходячим трупом.
Очевидно, ответ надо искать в промежутке между 1815-м и 1854 годами.
Почему именно эти даты.
1815-й. Россия – освободитель (ну ладно, соосвободитель) Европы от «врага человечества» Бонапарта. Парады на Елисейских полях, «сes mignons cosaques», «бистро» и прочее, прочее, прочее… Священный союз императоров, возглавленный Российским, Прусским и Австрийским правителями, в который вошли все монархии континентальной Европы, кроме Папы Римского и Турции. Это тот нечастый в истории период, когда Россия и Европа стали братьями – «договаривающиеся монархи пребудут соединены узами действительного и неразрывного братства»
И год 1854-й.
Коалиция европейских государств и Турция при полном попустительстве вообще-то кое-чем обязанных России Австрии и Пруссии, под восторженные крики трибун не по-братски мутузят ранее братскую Российскую империю.
Что произошло в эти менее чем 40 лет (примерно столько же прошло с момента распада СССР)?
Во-первых, Россия приросла не только славой, но и новыми землями. В дополнение к итогам трех разделов Польши, на Венском конгрессе 1815 года Россия получила почти полностью территорию герцогства Варшавского (а это более 2 млн. человек – существенный по тем времена довесок). В результате новых приобретений, общее население польских территорий приблизилось к 4,5 млн. человек, что составило почти 10% от населения Империи.
Казалось бы, что тут такого? Одни плюсы. Но вместе с плюсами полагался и огромный минус. Когда более продвинутый в плане общественного развития народ присоединяет к себе несколько менее продвинутые – это не критично. Да, развитие образовавшейся таким образом империи несколько тормозится, но это в значительной мере компенсируется ресурсами присоединенных территорий. Так, покорение Сибири Ермаком в российском самосознании отразилось мало, сложнее с кипящим Кавказом, отнимающим массу сил и ресурсов и крайне немного дающим взамен. Но не исламский вектор Кавказа, ни тем более трабалисткий вектор «Диких территорий» не создавали критического цивилизационного напряжения. Да, за счет этого Империя еле плелась по пути развития, но она и не рвалась никуда собственно.
Но с присоединением куда более развитого народа, обладающего своей интеллектуальной элитой и опытом гражданского творчества, Российская империя получила не просто европоцентрический вектор силы: поляки волей судеб оказались в самом авангарде социального прогресса. При этом не надо забывать, что решением Венского конгресса от 27 ноября 1815 г. Царство Польское в составе России получило свою конституцию, связывавшую Польшу и Россию личной унией, но предоставляла Польше право выбирать сейм, свое правительство и даже иметь собственную армию.
Началось всё банально, с очередного восстания в 1830 году. Причины понятны – различие в скоростях цивилизационного развития Царства Польского и остальной Российской империи. Ну, подумаешь, Кавказ и не затихал никогда – и что? И поначалу ничего. Братья-императоры в общем помогали Николаю I. Англия, по словам министра иностранных дел лорда Палмерстона, в юридическом отношении не имела предлога для вмешательства. Франция, по-братски, предложила России посредничество в «усмирении» польского восстания при условии всеобщей амнистии для его участников и сохранения политического существования Польши, которое гарантировал Венский трактат.
Ага. Как же! Россия уже созрела до того, чтобы стать менее европейской и более туземной, использовать патриотическое чувство русских, которое складывалось уже в идеологию, для удержания завоеванных территорий. Именно в это время министр просвещения граф Сергей Уваров формулирует основу новой российской идентичности: православие, самодержавие, народность.
В феврале (совпадение случайно)) 1831 года русские войска под командованием фельдмаршала Дибича вступили на территорию Королевства Польского.
Вот с этого дня и надо начинать обратный отсчет лет до конца Империи.
Отношение к России кардинально изменилось именно вследствие пренебрежения международными гарантиями польскому народу, жестоким подавлением его воли, решением силком втянуть поляков в то, что сейчас называется «русский мир».
После битвы под Гроховым 13 (25) февраля 1831 г., которая едва не привела к взятию российской армией Варшавы, в Европе думали, что дни восстания сочтены. В Париже толпа совершила нападение на здание российского посольства и выбила в здании стекла.
В августе 1831 г. Луи-Филипп, открыв сессию французского парламента, произнес тронную речь, в которой обратил внимание на старания Франции добиться общего выступления европейских держав в польском вопросе, остановить кровопролитие и обеспечить сохранение национальности «героической Польше».
Речь Луи-Филиппа также вызвала негодование Петербурга. По мнению царя, она отличалась «наглостью, фальшью и глупостью».
Понятно, что теперь ни о каком братстве и речи быть не могло.
Героическая борьба польского народа против бездушной имперской машины вызывала сочувствие во всём мире. Усугубляло ситуацию и массовое вынужденное бегство поляков в Европу, где они добавили красок своим непосредственными свидетельствами.
Особенно хорошо принимали поляков на территории Юго-Западной Германии, в Саксонии. Росло их влияние в Англии, где развороту общественного мнения против России послужили публикации пропольских материалов в главных английских изданиях - «The Times» («Времена»), «The Morning Herald» («Утренний вестник») и «The Morning Chronicle» («Утренняя хроника»). 13 (25) февраля 1832 г. в Лондоне было основано Литературное общество друзей Польши, которое стало важным центром польской пропаганды.
«Весна народов», приведшая в некоторое соответствие с новой реальностью государственные институты европейских стран (даже в кондовой Пруссии возник парламент, одним из учредителей которого была кстати польская партия) обошла Россию. «К счастью», считалось тогда. «К сожалению» как выяснилось достаточно быстро.
Имперская Россия превратилась в этакого динозавра на кайнозойских полях (символично, что кайнозой толкуется как «эра новой жизни») на которого с удивлением и опаской взирали шерстистые носороги, предки лошадей и первые приматы…
Рассуждениями о «бомбе» Ленина, отказом от реальной федерализации и построением жесткой бюрократической вертикали, руководство страны превратило Россию в империю. Т.е. в государственное образование, неадекватное современному этапу развития человечества. И, как и положено динозавру, новая Империя тут же стала вести себя в соответствии со своими инстинктами.
Но сейчас за окном не Кайнозой даже, а урбанистский пейзаж современной Европы. И «срок доживания» реликта вряд ли окажется длиннее срока доживания среднего российского пенсионера.