В конце прошлого года «Заводной апельсин» Стэнли Кубрика праздновал 50-летний юбилей — премьера фильма состоялась 19 декабря 1971 года. Он получил четыре номинации на «Оскар» (лучший фильм, режиссер, адаптированный сценарий и монтаж). Не взял ни одной награды, но вмиг стал культовым и до сих пор остается актуальным. К юбилею «Заводного апельсина» мы уже вспоминали, что в этом фильме-шокере до сих пор работает безотказно. Теперь же слово Малкольму МакДауэллу: в начале этого года актер рассказал Кинопоиску о том, как создавался его персонаж и был ли он готов к обрушившейся на него славе.
— Малкольм, вы же помните, как «Заводной апельсин» появился в вашей жизни и как он изменил вашу карьеру?
— С точки зрения гонорара роль в «Заводном апельсине» была полным кошмаром, но, как обычно, я всегда чему-то учусь на каждом из своих фильмов. Моя карьера развивалась стремительно. Я работал с гениальным Линдсеем Андерсоном, он был одним из самых выдающихся режиссеров современности и моим другом. Стэнли Кубрика многие называют гением, и это действительно так. Но Линдсей был гуманистом, в то время как Стэнли был, скорее, сатириком. Не думаю, что он сильно любил людей, и в какой-то степени он им не доверял. Так что Линдсей и Стэнли были полными противоположностями и великими художниками. Я очень люблю те фильмы, на которых работал с Линдсеем: «Если», «О, счастливчик», «Госпиталь „Британия“».
Когда Кубрик увидел «Если», он отложил работу над «Заводным апельсином» — мне об этом лет десять назад рассказала его вдова Кристиана. Тогда фильм был у всех на слуху, и Стэнли посмотрел его вместе с женой дома. И когда я впервые появился на экране, он нажал кнопку «стоп» и попросил заново проиграть эту сцену. В итоге, посмотрев ее четыре раза, Кубрик заявил Кристиане, что нашел Алекса. Я, конечно, об этом не знал, мне просто сообщили, что он хотел бы со мной встретиться. Я в тот момент снимался в другом фильме и во время обеденного перерыва приехал к Стэнли. К счастью, студия находилась неподалеку от его дома. Мы очень мило поговорили, он дал мне книгу и попросил позвонить ему, когда я ее прочту. Прежде чем перезвонить, я прочел роман Энтони Бёрджесса трижды, потому что не понял его с первого раза. Читая второй раз, я уже привык к языку, которым он написан, и пытался представить, как же Стэнли перенесет это на экран. На третий раз я подумал, какая же это крутая роль, и перезвонил. (Смеется.)
— Каково это — работать с Кубриком?
— Признаюсь, когда Стэнли Кубрик начал монтировать фильм, у нас с ним были разногласия. Мне не все нравилось в том, что он хотел оставить. Но работа с ним на площадке оставила у меня чудесные воспоминания. Мне очень нравилось сниматься у него, я его любил. И если вы видели фильм, то понимаете, что я бы не смог это сыграть, не будь абсолютно уверен в Стэнли. Я тогда был относительно молодым актером, и для меня это был невероятный опыт, хотя и не первая роль в кино. Какой опыт я для себя вынес? Это интересный вопрос. Когда «Заводной апельсин» вышел в прокат, разгорелся жуткий скандал, так как в фильме было очень много насилия, и вся работа, которую я проделал, попала под этот каток. Все, чего от меня ждали, — обсуждение того, насколько брутальным оказался наш фильм. Я в ответ задавал вопрос: как давно мои оппоненты включали новости и видели ли они последний фильм Сэма Пекинпы «Дикая банда» — прекрасный фильм, настоящий балет насилия? Не буду спорить, все это было психологически некомфортно. Энтони Бёрджесс написал блестящий роман, а Стэнли не менее блестяще перенес его на большой экран. Такое нечасто происходит. Как правило, великие романы многое теряют в процессе адаптации для сценария.
Думаю, что фильм до сих пор актуален благодаря именно такому сильному повествованию о пути, который проходит мой герой. Конечно, акценты сместились: сегодня насилие вызывает смех, но думаю, что современной молодежи нравится этот фильм, потому что она считывает не только весь черный юмор, но и политический подтекст. Лучше поздно, чем никогда.
— Вы были готовы к такому успеху?
— Конечно, я и представить себе не мог, что «Заводной апельсин» станет классикой кинематографа. Я знал, что это будет фильм не только для фестивалей, но и для широкой публики. Не забывайте, я ведь работал с настоящим маэстро. Стэнли Кубрик был одним из самых известных режиссеров тех лет, единственным, кому удавалось снимать фильмы одновременно провокационные с художественной точки зрения и успешные в прокате. Кроме него это удалось, пожалуй, только Спилбергу. К тому же Кубрик выступал и как продюсер: сам работал над своими сценариями, но при этом феноменально хорошо разбирался в технических аспектах всего, что касалось линз камер, звука, освещения. Он знал всё! При этом предоставлял актерам полную творческую свободу. Помню, однажды я спросил его, какой он представляет себе одну из сцен. На что он ответил: «Вообще-то, я тебя для этого нанял!» И просто ушел. (Смеется.)
— Образ вашего героя — уже много лет один из самых популярных костюмов на Хеллоуин, включая шляпу-котелок и подтяжки.
— И не забудьте ресницы.
— Кто и как все это придумал?
— Я рад, что вы задали этот вопрос, потому что у костюма действительно есть своя история. Перед тем как мы начали снимать фильм, я приезжал домой к Стэнли по два или три раза в неделю, иногда мы смотрели кино, и он обычно заказывал на дом цыпленка из китайского ресторана. Однажды мы с ним шли к моей машине, и Стэнли спросил о том, что, на мой взгляд, должен носить мой герой. Я пустился в пространные рассуждения о том, что это должен быть какой-то футуристический стиль. Затем мы стали обсуждать, что есть в моем гардеробе, и выяснилось, что я в основном носил джинсы и футболки, а в машине у меня лежала спортивная форма для игры в крикет. Стэнли попросил, чтобы я ее надел, и мы решили, что Алекс будет выглядеть именно так. Форма для крикета белого цвета — так и появился легендарный белый наряд. А потом я как-то увидел на кассе одного из бутиков витрину с искусственными ресницами и подумал, что Стэнли удивится, увидев целую коробку этих дамских предметов. Когда я привез их ему, Стэнли попросил меня наклеить ресницы, затем снял меня сначала с ресницами только на одном глазу, а потом и на обоих глазах. Признаюсь, это было странное ощущение. На следующий день Стэнли позвонил мне со словами: «Я смотрю на твои фотографии, те, на которых ресницы наклеены только на одном глазу. Смотришь на твое лицо и чувствуешь, что с ним что-то не так, но что именно, понять не можешь». Вот так и родился этот образ.
— А помните, какие фильмы вы смотрели с Кубриком у него дома?
— Мы смотрели «Уловку 22», и Стэнли пришел в ярость, потому что они использовали тему из «Так говорил Заратустра» Штрауса, которая звучала у Кубрика в его фильме «2001 год: Космическая одиссея».
— «Заводной апельсин» во многом пророческий фильм. Что вы думаете об этом спустя полвека после его премьеры?
— Наш фильм действительно предвосхитил очень многое. После премьеры «Заводной апельсин» стал настоящим злободневным социальным явлением своего времени. Возьмите, к примеру, грим, прически, цвета и множество других второстепенных элементов — ту же музыку, названия музыкальных групп. Многие называли «Заводной апельсин» проектом в духе рок-н-ролла, хотя рок-н-ролла в нем не было, это был панк. Меня можно считать дедушкой панк-рока, и это недалеко от истины. Выход нашего фильма положил начало очень многим явлениям в обществе, нам стало подражать колоссальное количество людей. На одном из фестивалей во Франции я познакомился с Жан-Полем Готье, и он признался, что черпал вдохновение в нашем фильме: «Малкольм, я создал целую коллекцию по мотивам „Заводного апельсина“». Не забывайте о тех же Дэвиде Боуи и Мадонне, которые в своих клипах одевались как мой герой. Да, наш фильм действительно оказал сильнейший эффект на социальные явления. Я никак не могу на это повлиять, но я счастлив быть частью этого феномена. Если бы мне тогда сказали, что я буду говорить о «Заводном апельсине» спустя 50 лет, я бы посмеялся.
— Как считаете, по мотивам «Заводного апельсина» можно снять сериал?
— Я удивлен, что никто до сих пор не снял ремейк. Но ведь это один из величайших шедевров Кубрика. Думаю, любому режиссеру было бы невероятно сложно за это взяться. С другой стороны, Спилберг снял ремейк «Вестсайдской истории», а я тоже думал, что ее вряд ли кто-то осмелится переснять.
— И в завершение, может быть, вы знаете о Стэнли Кубрике что-то такое, чего не знает никто?
— Он носил боксеры. (Смеется.) Я шучу! Я не знаю, что он носил. Если серьезно, не многие знают, что у Стэнли было потрясающее чувство юмора — очень специфическое, черный юмор в основном. Но когда он начинал смеяться, то не мог остановиться, словно его кто-то щекотал. Я иногда на площадке замечал боковым зрением, как он чуть ли не глотал свой носовой платок, чтобы его хохот не попал на звуковую дорожку фильма. Однажды я оглянулся и увидел его с носовым платком во рту и со слезами, которые катились по щекам — так он хохотал!
Автор: Юлия Лоло
Фото: Pablo Cuadra / Getty Images, AA Film Archive / Legion-Media
