Что было самым интересным в пионерских лагерях моего детства? Прогулки по лесу, купание в реке, прощальный костёр. Конечно. Но самым счастливым и запоминающимся было время после отбоя.
Воспитатели, чаще всего учителя среднего и пожилого возраста, уложив детей, уходили в свою комнату, и там, уставшие, быстро засыпали. Вожатые, обычно студенты-старшекурсники, шли к себе в вожатскую, и у них жизнь с отбоем только начиналась. А мы, подростки, надолго зависали в мире страшных историй и рассказов.
В нашем 6 отряде были девчонки и мальчишки лет двенадцати – тринадцати, поэтому истории типа «в чёрном-чёрном доме жил чёрный-чёрный человек» не прокатывали: нам хотелось чего-нибудь пострашнее и поправдоподобнее.
Почти все мы проводили в пионерлагере все три смены, а уж две так обязательно. Родители наши работали на крупном химическом предприятии. Собственно говоря, лагерь и был от этого завода.
Из смены в смену дети были все одни и те же. Но нашему отряду повезло: во вторую смену приехала к нам одна девочка, очень интересная персона.
Всё в ней было необычно: внешность, манера говорить и держаться. Но больше всего наш интерес к ней объяснялись тем, что Юлька была счастливой обладательницей удивительной колоды карт. Нет, конечно, у нас были обычные игральные колоды. Но это всё не то.
Её карты были рисованные, самодельные, но такие живописные и яркие, словно человек, который их нарисовал, был настоящим художником. По словам Юльки карты эти с настоящих перерисовала её старшая сестра. И эта колода – единственная память, оставшаяся о ней.
Короче, Юлька была для нас со всех сторон загадочной фигурой. Она часто раскладывала карты, долго смотрела на них, перекладывала одну на другую, но никогда ничего не говорила. А мы ничего и не спрашивали.
Как всегда после отбоя мы уселись на своих кроватях и стали вспоминать страшные истории. Светка Гостева, видимо, решила нас убить интригой и таинственно произнесла:
- А вы знаете, как умирают ведьмы?
Танька Пчёлкина аж баранкой подавилась, которую пыталась схомячить тихо под одеялом, втихаря ото всех.
- Неееееет, - растянула первая опомнившаяся из нас Анька Гранова.
- А я знаю, - продолжила Светка. - Мне бабушка рассказывала. Жила у них в деревне одна тётка. Гадала, заговаривала, лечила, но и привороты тоже делала. Пришло ей время умирать, а умереть она не может – мучается.
- Точно! – вскрикнула Анька. – Я тоже слышала, что не может ведьма умереть, пока свой дар кому-нибудь не передаст.
Мы ждали продолжения и, затаив дыхание, смотрели на Светку.
- Семьи у неё не было. Но в деревне её любили: многим она помогла, хоть и с нечистой силой зналась. Жалели её соседи. Однако ж дар колдовской от неё никто перенимать не хотел. И тут бабушка моя вспомнила, что от своей бабки слыхала. Чтобы душа ведьмы из тела ушла, надо крышу в доме разобрать. Пошли к местному плотнику, он всё и сделал. И как только через отверстие в ржавой старой крыше проник солнечный свет, ведьма умерла.
Светка замолчала. Мы сидели, не шелохнувшись. Темнота за окном делала своё дело – усиливала страх, который мы испытывали от рассказа подруги,
- Я тоже кое-что слышала от бабушки, - очнулась вдруг Катька Носова. – Про ведьм. Вернее про колдуна, - последние слова она произнесла шёпотом, вероятно, опасаясь, чтобы её не услышали лишние уши.
- В деревне у бабушки жил настоящий колдун! – Катька опять как-то таинственно, с особым придыханием произнесла слово «колдун».
- Почему колдун? Как он колдовал-то? - вдруг присоединилась к беседе Танька, любительница есть под одеялом.
- Как, как! Не знаю, как! – честно призналась Катька, и в её голосе звучало возмущение. Она гневно добавила:
- Не перебивай меня!
Танька, во избежание всеобщего порицания робко натянула одеяло до бровей и смолкла. Катька продолжила:
- Так вот, дед этот заболел. Помирать собрался - слёг. Лежит, кряхтит, охает. А было это как раз в самую жару в июле. А дед в шапке меховой, в валенках. Весь в потекушках – пот с него градом течёт.
Она на минуту замолчала, но продолжила, опередив наш вопрос: почему он в шапке и валенках, если на дворе июль:
- Дед старый, ему всегда холодно было, вот и нарядился, как зимой. Родственники поняли, что дело к смерти идёт, и побоялись к нему подходить. Долго дед мучился, звал внуков маленьких, чтоб дар свой передать. Но дочки и невестки детей к нему не подпускали и сами не подходили. А дед мучается, умереть никак не может.
- И что ж они крышу разбирали? –раздался из-под одеяла робкий голос любопытной Таньки.
- Нет. Старший сын колдуна вспомнил, как ему бабка рассказывала в детстве, что если ведьма или ведьмак долго умереть не могут, чтобы облегчить им страдания, нужно хомут на шею надеть.
Мы все пооткрывали рты и зависли на несколько минут: каждая представляла себе лошадиный хомут на шее у старика.
Первой молчание прервала Танька, которая сгорая от любопытства, но боясь вылезать из-под одеяла, спросила:
- Ну, и что, умер он после этого?
- Да, бабушка рассказывала, как только хомут на колдуна одели, так он дух и испустил. Ну, умер, то есть, - пояснила её слова Катька.
-Ужас какой! – выпалила Танька, на этот раз высунувшись по пояс.
- Страх да и только, - высказалась Светка.
- Да уж, история! – отметилась я.
И только Юлька, наша серьёзная, строгая Юлька молчала.
- Юль, а ты чего молчишь? – спросила её я.
- А что я должна сказать? – спокойно парировала она.
Никто из нас не ожидал того, что Юлька встанет с постели и выйдет из спальни в коридор.
Я вышла следом за ней. Она вдруг резко обернулась ко мне и сказала:
- Это всё правда, всё, что они говорили, правда. Я просто не хотела при всех рассказывать свою историю.
Мы спрятались с ней в кладовку, в которой хранились наши чемоданы, послужившие нам в тот момент стульями.
Юлька взволнованно начала свой рассказ:
- В нашем роду тоже была ведьма – моя прабабка Дуня. Она лечила, ворожила, гадала – многое умела. Моя мама знала, каково это лечить людей. Она видела, как мучилась баба Дуня после своей «работы», как перебаливала, пытаясь сбросить с себя чужую болезнь. Никто из семьи не хотел брать от бабы Дуни её дар. Когда пришла пора ей умирать, наша мама и её сестра сами сторонились бабушку и нам не давали к ней подходить, особенно разговаривать с ней.
Они молча кормили, поили её, ухаживали за ней, но не издавали ни слова, не отвечали на её вопросы. Я была тогда ещё совсем маленькая, а сестра моя, Саша, уже достаточно взрослая. Она была очень добрая, хорошая, талантливая.
И вот однажды, когда мама, обессилевшая от сидения с умирающей бабой Дуней, задремала, в комнату вошла Саша, хотя мама ей это строго настрого запрещала. Баба Дуня, до этого стонавшая и выкрикивающая мамино имя, увидев старшую внучку, громко позвала её: «Саша! Саша!»
И сестра ей ответила: «А!» А так отвечать умирающей ведьме нельзя. Бабушка радостно произнесла: «На!» И этого хватило для того, чтобы передать дар Саше.
Юлька замолчала.
- А дальше, - не могла не поинтересоваться я.
- Саша не справилась с эти даром. Она просто сгорела, истлела под его тяжестью. У меня от неё ничего не осталось, только эта колода.
Юлька достала из маленькой сумочки рисованную колоду и бережно положила её на ребро большого клетчатого чемодана.
- Юль, а погадай мне, - вдруг выпалила я.
Она посмотрела на меня своими большими загадочными глазами и раскинула дорогую ей колоду.
- Знаешь, во-первых, что я должна тебе сказать, - начала она, - это то, что у тебя есть такой же дар, как у моей прабабки и у Саши…
- Нет, не надо, не говори больше ничего, я не хочу знать, -громко оборвала я пророчество Юльки.
Я просто не хотела ей говорить, несмотря на её откровенность со мной, о том, что я видела, как умирала моя бабушка, обладающая таким же магическим даром: мучительно долго и очень громко, пока не передала своего дара…мне…
