Удивительный сон приснился мне минувшей ночью. Будто где-то в живописном месте, но это точно не Россия и не Китай (почему, объяснить не могу, но во сне мы всегда все знаем совершенно точно), встретились президент России (лицо его было размыто, но это, опять же точно, был вовсе не Путин, ибо председатель Си упоминал его в третьем лице и весьма нелицеприятно) и нынешний глава КНР. По всему строю разговора я понял, что инициатива встречи принадлежала российской стороне.
Наш президент, после дежурных вежливых фраз, без которых начинать разговор с китайцем — значит, его обидеть, и тогда уж незачем надеяться на благорасположение собеседника, хотя бы ты и принес ему самую желанную весть или самое выгодное предложение, так вот после этих учтивых фраз он сразу взял быка за рога и предложил товарищу Си создать акционерное общество. Тот, услышав подобное предложение, весьма, надо признать, необычное для далеких от бизнеса политических деятелей, немного подошалел, но не спешил уточнять и расспрашивать, полагая, видимо, что собеседник наверняка сам все разложит по полочкам. А собеседник, что меня еще во сне удивило (у меня такая особенность — я всегда, продолжая спать, сознаю, что вижу сон и, так или иначе, как бы со стороны оцениваю его и анализирую), не спешил пояснять свою странную мысль. И вот тут-то я и убедился, что с Си Цзиньпинем говорит отнюдь не Путин, потому что Си, прождав минут пять, порывисто встал с широкого кожаного кресла, которые любят китайские вожди со времен незабвенного председателя Мао, и налил себе в стакан какой-то желтой шипучки из узкой бутылки, стоявшей на разделяющем двух глав государств бамбуковом столике.
— А этот ваш жалкий коротышка, когда приезжал, вечно не давал мне слова вставить, чего-нибудь выпрашивая — то газ у него купи, то пшеницу. Даже не интересно было вести переговоры — все сводилось только к утилитарным "да" или "нет". А вы, я вижу, не такой нетерпеливый...
Российский президент по-прежнему молчал. Сохранял конфуцианскую выдержку и главный китаец.
— В детстве, когда мы всей семьей вынуждены были жить в пещере, куда нас загнали хунвейбины, — заговорил наконец Си, — я любил просить у матери, не называя, что мне нужно, чтобы она заранее обещала выполнить мою просьбу.
— Надеюсь, вы просили у нее выполнимое? — отозвался его русский собеседник.
Си рассмеялся, и его чуть заплывшие глаза превратились вообще в щелочки:
— Не всегда. Дети толком не умеют соизмерять свои потребности и возможности родителей.
И закончил уже совершенно серьезно:
— Но мы-то с вами ведь давно уже не дети!
Теперь рассмеялся русский президент:
— Но и вы — не моя мама!
— Увы, — развёл руками Си. — И, думаю, это к лучшему.
Теперь встал русский президент.
— После окончания нашей Второй антинацистской войны, — тихо заговорил он, — чего Запад нам никогда не простит...
Си Цзиньпинь хмуро покивал при этом в знак согласия.
... мы уже не можем оставаться на мировой арене, как прежде, одни.
Си резко поднял на него взгляд, и его глаза приобрели почти европейский разрез.
— Я не предлагаю вам военный союз — известно, что КНР избегает подобного...
— Надеюсь, вы понимаете, почему, — бросил Си.
— Разумеется. У Китая свои специфические интересы...
— Которые русские называют "шкурные", — довольно ехидно заметил Си. — Да, это так, не стану отрицать: наш принцип — заботиться прежде всего о себе.
— Теперь это и наш принцип, — слегка улыбнулся русский президент. — За свою жизнь я убедился, что индивидуалисты куда больше коллективистов уважают интересы других.
— Вот это точно! — едва не вскричал председатель КНР. — Нас во время культурной революции травили и унижали всегда именем коллектива. С тех пор я, перефразируя Геринга, при слове "коллектив" хватаюсь за пистолет.
— И меня в СССР немало травили силой своры коллектива, — грустно признался наш президент. — Вот поэтому у меня к вам предложение создать не военный союз, что предполагает коллективность, а акционерное общество на основе делового партнерства.
— Вы хотите сказать.., — начал с нарастающим изумлением Си. Но осекся, поскольку его собеседник жестко отрезал:
— Да, я именно это сказать и хочу!
Они надолго замолчали. Си, так и продолжая сидеть в широком кресле, прихлебывал свою желтоватую шипучку. Русский же президент медленно расхаживал напротив и искоса за ним наблюдал.
— Мы не умеем торговать, делать деньги, как вы, и беречь нажитое, — наконец снова заговорил он. — Наш писатель Карамзин еще два века назад, путешествуя по Франции, в ответ на просьбу соотечественников-эмигрантов в двух словах описать, что делается на родине, обошелся одним: "Воруют". Зато мы умеем воевать, как никто...
— Но Народно-освободительная армия Китая.., — вскинулся недовольно Си.
— Конечно-конечно! — поспешил успокоить его русский президент. — И все же равных нам сейчас по силе и мощи армии и оружия в мире нет — теперь, после единственного удара нашим "Ярсом" — с обычной, заметьте, боеголовкой! — по центру Лондона это волне очевидно всем. Но так ведь не обязательно будет всегда. Запад рано или поздно оправится от шока.
— Диалектика, — согласно кивнул председатель КНР.
— И вот в наше с Китаем закрытое акционерное общество мы могли бы вложить в качестве уставного капитала наши лучшие активы — и заниматься в нем каждый своим: вы зарабатываете деньги, мы на них держим весь мир в узде.
— Вы, кажется, только что упоминали вашего проницательного писателя Карамзина, — лукаво глянул на него Си.
— Любое расходование нами на военные нужды заработанных вами средств — под вашим строжайшим контролем.
— По нашим правилам? — счёл нужным деловито уточнить Си. — Мы, как вам известно, растратчиков и коррупционеров безжалостно расстреливаем.
— В этом аспекте мы вполне можем унифицировать наши законодательства, — тихо ответил наш президент.
Тут интереснейшее сновидение как-то поплыло, размазалось — видимо, я вошел в фазу медленного сна. А через какое-то время обнаружил себя регистрирующимся на питерский рейс в международном аэропорту Тайбэя.
Так вот где, оказывается, происходила приснившаяся мне встреча глав России и Китая!