Как заявил старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН Станислав Притчин, произошедший в Туркмении политический процесс можно назвать «недотранзитом».
Сама суть политической системы полностью сохранится, хотя формально во главе станет новый человек. При этом пространство для маневра у Сердара Бердымухамедова будет даже меньшим, чем у президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева после транзита власти в 2019 году. И никакой возможности исправить это положение вещей не будет — он не просто преемник, он еще и член семьи, а его отец остается на должности спикера верхней палаты парламента.
Между тем небольшая интрига все же существует и касается будущего крайне важной для страны нефтегазовой отрасли. В настоящее время основной покупатель туркменского газа — Китай, который инвестировал средства в строительство газопровода. Однако, учитывая тенденцию на отказ Евросоюза от российских углеводородов, нельзя исключать, что альтернативу европейцы будут искать в том числе и в Ашхабаде. Теоретически этот вопрос можно решить, построив Транскаспийский газопровод, но этот проект без особого успеха обсуждается с середины 1990-х годов. К тому же, если Москва сочтет, что проект газопровода прямо противоречит ее интересам, она может помешать его реализации.
Любая попытка как-то диверсифицировать поставки газа в Европу и уменьшить долю России займет не меньше 10 лет. То есть это надо было начинать делать еще позавчера. Единственный возможный путь вывода туркменского газа на европейский рынок, который я вижу сейчас,— это своповые поставки с Ираном. Они налажены, но их объемы просто смешные — около 2 млрд. кубометров в год.