...Языки пламени вырвались сквозь открытое окно старого дома. Дыма не было видно: пожар занял всё пространство. "Красный петух" взлетел на крышу, крытую ещё соломой, пробежался вдоль стропил в сторону улицы, и с треском заплясал на месте, жадно поглощая метр за метром. Всё превратилось в большой полыхающий костёр, не знающий пощады, не оставляющий после себя ничего, кроме чёрных головёшек и толстого слоя пепла...
...Филимон тащился из сельпо неторопливым шагом. Он специально ушёл из дома, чтобы его не обвинили в поджоге. Душу грела давно созревавшая месть к ненавистному соседу. Он помахивал полупустой сеткой с одной булкой хлеба и что-то напевал себе под нос." Вот теперь мы квиты, - с усмешкой думал он. - А то вообразил себе. Я тут вас всех научу свободу любить"...
Он жил на краю деревни, немного на отшибе, словно не желая кумиться с соседями. Никто не знал, откуда он появился. Домик стоял брошенным, из него полгода назад вынесли безродную старушку, и на ветхое строение довоенных времён никто претендовать не стал. Низкорослый, неряшливо одетый, новый хозяин не вызывал любопытства жителей деревни: ну живёт и пусть себе живёт. Знали, что зовут его Филимон, и пожалуй, больше ничего. Он нигде не работал, сославшись на смертельные болезни. Сердобольные соседки обеспечили его картошкой, иногда угощали стряпнёй. Летом он собирал грибы, ягоды, уходил в райцентр, продавал. Возвращался с полной сеткой хлеба, в ведре или корзине лежали сахар и крупы. Этой еды ему хватало на неделю.
Он бы и дальше жил так же неприметно, если бы не стал скандалить с соседями. Вот соседская курица решила снестись у его дома, но была поймана, и вечером вокруг усадьбы Филимона разносился аромат наваристого куриного бульона. Тут собака мимо пробегала, кинул палкой - не попал, но, как говорится, ещё не вечер. Особенно его раздражали коты, которые свободно шастали по всей улице, орали под окнами благим матом и метили всё на своём пути. Парочку он изловчился поймать и повесить. А вот с Гришкой это никак не получалось.
Это был здоровый рыжий кот не первой молодости. Он приходил к усадьбе, усаживался на забор и начинал неторопливо умываться, словно испытывая терпение хозяина. Филимон ставил капкан, но кот - не дурак, на хлеб не повёлся, а косточку вытащил так, что и пружина не сработала. А тут ещё соседи стали обнаруживать пропажу своей живности и атаковали "вора и убивца", тунеядца и хитрована. Особенно его допёк сосед Иван, хозяин ненавистного Гришки. Он обвинил Филимона в ловле кур, в вылазках в свой огород с целью поживиться картошкой, луком, капустой и другим богатством с урожайных грядок. Филимон ничего не объяснял, не оправдывался, а просто посылал всех в "ту степь".
Месть к рыжему коту он вынашивал с весны. Мысленно Филимон уже казнил его всеми возможными способами. На последнем немыслимом плане, поджоге, он и решил остановиться. С удовольствием представил, как сосед получит по заслугам (чтобы знал своё место и не обвинял "честного" человека). Да и остальные попритихнут и станут его уважать, а, может, даже бояться.
Мститель охотился за котом целый месяц. Даже сеть у одного рыбака спёр. И, наконец, Гришка попался, запутавшись в рыбных ячейках. Филимон выпутал кота и занёс в дом. Кот с воплем спрятался под топчан, на котором спал хозяин. Ничего, злорадно думал котоненавистник, здесь ты никуда не денешься, а мне доставишь удовольствие своим страхом. "Молись, гад", - зловеще обратился он к коту, и представив и жалкое лицо хозяина, пошёл в сени, где приготовил орудие мести...
Жаркий июльский день только занимался. Вскоре деревня проснулась, замычали коровы, шедшие в табун. Пыль на дороге улеглась и ненадолго вновь установилась тишина. Потом из ворот потянулись на сенокос мужики и бабы. Они несли на плечах косы и грабли, другая рука была занята узелком с бутылкой молока да куском хлеба. За деревней их догнали две подводы, косцы шумно уселись на телегу, и в деревне снова установилась тишина, лишь изредка лаяли собаки, да вскрикивал петух.
Филимон принёс метровую верёвку и паклю. Всё это он связал и полез доставать кота. Гришка шипел, орал и царапался. А мучитель накрепко привязывал верёвку к хвосту. Филимон знал, что напуганный кот рванёт домой, принеся ненавистному соседу "сюрприз". Попробуй угадай, кто это сделал. Сами, дескать, виноваты, угольки в печке оставили. Наконец, всё было готово. Мститель смочил кончик пакли керосином и поджог этот импровизированный фитиль. Открыл дверь. Выкинул кота и, взяв сетку, пошёл в магазин за хлебом. Надо было, чтобы продавец подтвердила, что видела Филимона на этом месте в этот час...
На обратном пути он не удержался, достал буханку и, оторвав кусок пропечённой горбушки, стал с наслаждением жевать. Он увидел, как мимо него что-то крича, пробежали мальчишки. "Ну вот и всё", - с облегчением подумал он.
Подняв глаза, он увидел столб пламени. Огонь ширился, разрастался и, казалось, готов был смести всё на своём пути. День был безветренный, сухой и пожар, как порох, помогал поедать жерди, рамы, крышу и покосившийся скворечник. Всё это трещало, лопалось, обваливалось, и снопы искр фейерверком взлетали в небо...
...Откусанный кусок хлеба вывалился у Филимона изо рта. Ноги подкосились и он в изнеможении сел на край канавы, не сводя глаз с пожара: горел его дом... Сил дальше идти не было... Через полчаса хозяин, забыв авоську с хлебом, ватными ногами двигался в сторону пожарища. Место, где стоял дом, опустело, только головёшки дымились, да стояла обгоревшая железная кровать - наследие бывшей хозяйки. А на соседнем заборе... Невозмутимо сидел рыжий кот и умывался, как ни в чём не бывало. Филимону даже показалось, что Гришка машет лапой, издевательски подзывая его к себе...
С той поры Филимона в деревне никто не видел. Говорят, что прижился он в соседнем селе, где поселился с дедом-бобылём. Но от котов, особенно рыжих, теперь шарахался и осенял себя крестным знамением...