Данный текст написан задолго до нынешних событий и рассказывает о том, как выглядели в мирное время места, ныне ставшие ареной ожесточённых боёв. А так же - о культурном наследии, которое может серьёзно пострадать или исчезнуть.
От харьковской площади Свободы вниз ведёт улица с впечатляющим названием - спуск Пассионарии, названный так, как считается, в честь испанской коммунистки, действительно образцовой пассионарии, Долорес Ибаррури:
Вокруг площади Свободы расходятся, как круги на воде, радиально-кольцевые кварталы - целый заповедник конструктивистских домов, Новый город первой украинской столицы:
Ни то кубизм, ни то брутализм:
Тихие и очень зелёные дворы - вообще, нигде не видел таких уютных дворов, как в соцгородах раннего СССР:
Кое-где сохранились фабрики-кухни - ведь в 1920-е годы предполагалось, что Освобождённый Пролетариат будет проводить в квартирах меньшую часть времени, а работать, отдыхать и даже есть - совместно:
В этих улицах затеряно много интересных зданий:
Вроде Музея природы с коллекцией половецких баб у входа:
Или деревянных домов, оставшихся от тех времён, когда здесь были вспомогательные постройки университета:
И даже явная дореволюционка:
Эти улицы помнят многое. Например, "Расстрелянное Возрождение" - небывалый подъём украинской литературы, закончившийся в лагерях и застенках. Здесь был свой аналог "Дома на Набережной" - дом "Слово", откуда забрали больше половины жильцов. Университет как рассадник интеллигенции ещё до Революции сделал Харьков центром украинского национализма, в те времена гораздо более агрессивного, чем в русофильской Галиции, но по-интеллигентски немногочисленного и не проникшего глубоко в народ.
В стремительно растущей столице УССР разрушительный национализм сменился созидательным. А потом сменилась политика, столицу перенесли, рост города замедлился, а там и Великая Отечественная война началась. Эпоха конструктивизма оборвалась.
Мимо здания медицинского института идём по проспекту Ленина, который, в отличие от Сумской, тупик - упирается в лесопарк:
И мне жаль тех, кто не понимает конструктивизма. Потому, что не было более романтического стиля в мировом искусстве. Все эти жутковатые дома-машины словно говорят: "Мы строим Новый мир и всеобщее братство, а старые условности и догмы вот-вот рухнут". Или, проще: "ТЕПЕРЬ МЫ МОЖЕМ ВСЁ". Этакий "апокалипсис снизу", Царство Божие на Земле руками людей. Переход на какой-то новый уровень, сопоставимый в прошлых эпохах лишь с зарождением Жизни и появлением разумных существ. Идеальное описание тех идей выразил в "Ювенильном море" Андрей Платонов:
— Теперь засыпается пропасть между городом и деревней, — сказал Високовский, — коммунистическое естествознание сделает, вероятно, из флоры и фауны земли более близких родственников человеку… Пропасть между человеком и любым другим существом должна быть перейдена…
— Будет еще лучше, — обещала Босталоева. — Самая далекая ваша мечта все равно не опередит перспектив нашей партии. Между живой и мертвой природой будет проложен вечный мост.
В ХХ веке эти идеи были обречены на крах - что не доделала война, доделало потребительство общество. И всё же памятники советского конструктивизма остались напоминание об этой мечте. Об эпохе, когда можно было поверить, что ТАКОЕ возможно.
Вдалеке - 100-метровые жилые башни современного Харькова. Новостроек в городе по российским меркам немного, но они очень внушительны.
См. также:
Госпром - самое выдающееся здание СССР в эпицентре боёв за Харьков.