40 лет назад аргентинские вооружённые силы начали операцию по захвату Фолклендского архипелага и острова Южная Георгия – колониального владения Великобритании, которое Аргентина считает своей отторгнутой территорией. Разразившаяся война подробно описана во множестве книг и статей, так что вновь касаться её перипетий не имеет смысла. Менее известно другое: на каком основании Аргентина, народ которой почти единодушно поддержал военную операцию своего правительства, считает Фолкленды своими. Непонятно и то, как 28-миллионная страна со слаборазвитой промышленностью и не имеющей боевого опыта армией, охваченная тяжёлым социально-экономическим кризисом, решилась атаковать 56-миллионную Великобританию – ядерную державу с мощной экономикой и сильнейшей профессиональной армией.
Основная причина войны очень проста. В аргентинских учебниках истории с середины XIX века написано: Мальвинские (т.е. Фолклендские) острова были открыты испанскими мореплавателями, и входили в состав вице-королевства Рио-де-Ла-Плата, после падения испанского владычества законно перешли к Аргентине, но в 1833 году были захвачены Великобританией. Т.е. восемь поколений аргентинцев выросло в уверенности, что Мальвины – их земля, отобранная колонизаторами.
То, что прописано в учебнике, врезается в память человека намертво. И он редко решает проверить, насколько это соответствует действительности. Для аргентинцев принадлежность Мальвин Аргентине – аксиома, не нуждающаяся в доказательствах.
Тем временем с архипелагом всё не совсем так. Аргентинская традиция утверждает, что острова были открыты капитаном Эстеваном Гомешем из экспедиции Магеллана, но это явная выдумка: экспедиция двигалась строго вдоль побережья континента, а архипелаг находится в 360 км от него. Капитан Гомеш пишет о встрече на островах с «гигантами», т.е. патагонскими индейцами, которые там не жили. И ни Магеллан, ни Гомеш не объявляли архипелаг собственностью испанской короны.
Нет сомнений в том, что в 1600 году Флкленды посетил голландский капитан Себальд де Верт, но он тоже не объявлял их владением Испании. А вот английский капитан Джон Стронг в 1690-м точно посетил острова, и дал им нынешнее название.
В 1764 году французы объявили Фолкленды колонией Франции (и назвали их Мальвинами). Они же основали первое поселение на Восточном Фолкленде, названное ими Порт-Сент-Луи. А через год английский капитан Джон Байрон, не зная о поднятии французского флага, объявил острова британским владением, и основал Порт-Эгмонт на Западном Фолкленде. Но в 1766 году Испания заявила о своих правах на острова, и потребовала удаления французов. Порт-Сент-Луи превратился в Пуэрто-Соледад. В 1770 году испанский адмирал дон Хуан Игнасио де Мадариага заставил англичан покинуть Порт-Эгмонт, но через год испанцев выбил английский капитан Джон Скотт, восстановивший английское поселение. Впрочем, в 1780 году британцы под угрозой испанского вторжения покинули архипелаг.
В 1811 году испанский гарнизон покинул Фолкленды, оставив памятный знак, что острова принадлежат Испании. Хотя британцы сделали это 35 годами раньше.
После этого острова использовались английскими и американскими китобоями.
Аргентинцы появились на Фолклендах в 1820 году: капер на службе Буэнос-Айреса Дэвид Джуэтт объявил о переходе архипелага под власть Аргентины. В 1823 году француз Луи Верне, гражданин Гамбурга, получил от Буэнос-Айреса лицензию на рыбную ловлю на Фолклендах. В 1831 году Верне, исполняя указ Буэнос-Айреса о взимании пошлин с иностранцев, добывающих рыбу и морского зверя в аргентинских водах (а также преследуя личную выгоду) захватил 4 американских китобойных судна. Поскольку США и все страны, кроме Аргентины, не признавали её суверенитета над Фолклендами (да и с какой стати его признавать?), Вашингтон послал военный корабль под командованием Сайласа Дугласа с приказом наказать фолклендских пиратов (каковыми они и были в глазах международного права).
Дуглас захватил почти всё «аргентинское» население архипелага, которое состояло из 40 немцев-колонистов, влачивших жалкое существование и совершенно счастливых тем, что им наконец-то удастся выбраться с проклятых островов. Но 24 аргентинца – гаучо и индейцы-чарруа – скрылись в холмах, отказавшись сдаться.
В 1832 году Буэнос-Айрес отправил на Фолкленды отряд под командованием майора Эстебана Местивьера, но солдаты взбунтовались и убили командира. Солдатская вольница была уничтожена французским кораблём, и Буэнос-Айрес прислал новый гарнизон.
Анархия на Фолклендах, и стремление Аргентины отстоять свои права на архипелаг побудили Лондон поставить точку. 3 января 1833 года капитан Джеймс Онслоу явился в Пуэрто-Соледад, и потребовал спустить аргентинский флаг. Командир аргентинского гарнизона, майор Хосе Мария Пинедо, попытался сопротивляться, но это оказалось невозможно. Потому, что аргентинский гарнизон состоял… из англичан и шотландцев на аргентинской службе.
Фолкленды стали британской колонией. Компания Верне в результате этих конфликтов почти разорилась, и её работники стали получать меньше, чем было указано в договоре. В результате началось… «героическое сопротивление аргентинцев британским колонизаторам». Некто Антонио Риверо сформировал банду из троих гаучо и пятерых каторжников-индейцев, убившую двоих англичан, двоих аргентинцев и одного немца – вовсе не за то, что они «колонизаторы», а потому, что они работали в компании Верне и недоплатили им денег. В 1834 году англичане захватили Риверо и его подельников, и отправили на суд в Лондон. Интересно, что суд не смог осудить бандитов – потому, что не имел юрисдикции над Фолклендскими островами (она ещё не была узаконена). Риверо вышел на свободу, и был отправлен в Бразилию. Оттуда он и его подельники благополучно вернулись в Аргентину, где разбойник превратился в народного героя. В 2015 году правительство Аргентины выпустило банкноту, на реверсе которой изображён Антонио Риверо на лошади, с развевающимся флагом Аргентины…
Описание тех событий необходимо для понимания того, что история Фолклендов – не аргентинская, или, как минимум, не вполне аргентинская. Её британская составляющая явно значительнее. Архипелаг не был исконной территорией Аргентины, и аргентинцы там появлялись, во-первых, позже французов и англичан, а во-вторых присутствовали в крайне незначительном количестве.
После колонизации Фолклендов британцами острова находились на периферии аргентинского национального сознания, но идея о том, что это – силой отобранная колонизаторами территория, в Аргентине присутствовала всегда. Несмотря на это, Великобритания была главным торгово-экономическим партнёром, основным инвестором и кредитором Аргентины; британцы, включая шотландцев, ирландцев и валлийцев, в больших количествах иммигрировали в Аргентину, становясь частью аргентинского народа.
Помимо рыболовства, на Фолклендах развивалось овцеводство. К началу войны 1982 года примерно две тысячи постоянных жителей архипелага были потомками англичан, шотландцев, валлийцев, гибралтарцев, норвежцев, французов, португальцев и чилийцев, полностью воспринявших английский язык и культуру. Англичане запрещали аргентинцам селиться на островах, хотя не препятствовали их пребыванию в качестве временных рабочих.
Аргентина забыла о Фолклендах более чем на столетие, пока в 1953 году президент Перон не предложил Лондону купить острова (что означало признание британского суверенитета), но получил отказ. После этого главным инициатором движения за возвращение островов стали перонисты – националистическое движение, в составе которого были и левые, и правые группировки.
8 сентября 1964 года аргентинский лётчик Мигель Фитцджеральд совершил полёт на Фолкленды. Фицджеральд так описал своё приключение: «Я тут же вывесил аргентинский флаг на столбе. Пришли пять человек, которые спросили меня по-английски, хочу ли я что-то или нуждаюсь. Я сказал им, что остается только передать им листок, предназначенный представителю британского правительства на архипелаге». В послании, переданном Фицджеральдом губернатору, говорилось: «Я, Мигель Фицджеральд, со всем правом, которое дает мне быть гражданином Аргентины, требую, чтобы вы покинули Фолклендские острова». Фицджеральд превратился в национального героя, а его самолёт стал экспонатом музея.
Это было только началом. В 1965 году МИД Аргентины предложил Лондону начать переговоры о статусе островов – и тот согласился. Препятствием к разрешению спора было несогласие островитян, никак не связанных с Аргентиной ни этнически, ни культурно, ни экономически, передавать острова этой стране.
28 сентября 1966 года 18 перонистов угнали самолёт и приземлились в Порт-Стенли. Помимо 26 заложников из числа пассажиров, террористы захватили четырёх местных жителей, и потребовали от британских властей покинуть острова. Через сутки захватчики капитулировали и были переправлены в Аргентину. Там их судили за пиратство, и приговорили к небольшим срокам заключения.
Аргентинская армия не желала уступать в национальном порыве перонистам. В октябре 1966 года аргентинский морской спецназ осуществил скрытную высадку с подводной лодки в 40 км от Порт-Стенли. Высадку возглавлял Хуан Хосе Ломбардо, который в 1982 году спланировал вторжение на Фолклендские острова.
В ноябре 1968 года Фицджеральд, уже по заказу аргентинских СМИ, совершил второй полёт на Фолкленды. Эта авантюра решительно изменила судьбу архипелага. Полёт должен был совпасть с визитом на острова лорда Чалфонта. Лондон в то время склонялся к уступкам Аргентине относительно архипелага – колония не приносила прибыли. Чалфонт приехал для того, чтобы обсудить с островитянами возможность передачи Фолклендов Аргентине, или выработать какую-то форму совместного управления ими. Но очередная аргентинская провокация настроила островитян категорически против передачи островов, и Чалфонт уехал ни с чем. В ярости он заявил островитянам: «Вы не хотите понимать, что во внешнем мире все меняется. Великобритания больше не является великой империалистической державой XIX века ... речь идет о вашем будущем. Я не даю вам никаких гарантий, когда вы говорите «держите британские Фолкленды"».
В 1968 году жители Фолклендов добились от британского правительства обещания принимать любые решения об изменении статуса островов только в соответствии с желаниями населения.
Потом были переговоры Буэнос-Айреса с Лондоном, причем первый становился всё настойчивей: идея возврата Фольклендов становилась национальной, охватывая широкие слои населения. Её главным носителем стали вооружённые силы, правившие страной в 1966-73 и 1976-83 годах. В 1971 году было установлено воздушное, морское, телеграфное и телефонное сообщение островов с Аргентиной. Аргентина снабжала архипелаг топливом, оказывала островитянам медицинские услуги и предлагали стипендии в университетах. Но аргентинская «мягкая сила» не влияла на настроения островитян: несмотря на шаги навстречу с аргентинской стороны, островитяне категорически не желали становиться аргентинцами.
В Аргентине этого не понимали и не принимали. В октябре 1975 года Лондон поручил провести экономическое обследование архипелага, но Буэнос-Айрес запретил учёным пользоваться аргентинской территорией, а исследовательский корабль «Шеклтон» был обстрелян аргентинским эсминцем «Альмиранте Сторни».
В 1976 году аргентинские ВМС создали тайную базу на необитаемом островке Южный Туле, относящимся к Южным Сандвичевым островам, на которые также претендовали Великобритания и Аргентина. Лондон ограничился дипломатическим протестом, но на всякий случай послал в Южную Атлантику военно-морское соединение. В ответ аргентинские военные корабли и самолёты начали имитацию атак на британские рыболовецкие суда в районе Фолклендов.
В 1976-1983 годах Аргентиной управляла военная хунта – самая жестокая и самая экономически неэффективная в Латинской Америке (хотя в военном смысле она была эффективна: террористические группировки были истреблены за два года). Хунта хотела в корне изменить аргентинское общество, приучив его к иерархии и послушанию. Если у свергнутых военными перонистов упор делался в первую очередь на решение социальных проблем, и во вторую – на национализм, то военные на первое место поставили национальное величие. Понимаемое своеобразно, по-военному. Точнее, в соответствии с представлениями военных отсталой страны, с низким уровнем образования и профессиональной компетентности.
В 1978 году хунта генерала Рафаэля Виделы решила отобрать у Чили крохотные островки Пиктон, Леннокс и Нуэва в проливе Бигл. Спор между странами тянулся долго, и в 1977 году международный арбитражный суд вынес решение в пользу Чили. Генерал Видела в ответ приказал начать подготовку к военной операции «Суверенитет» с целью захвата островов. В те годы появилась информация о том, что вблизи спорных клочков земли расположены нефтяные месторождения. Кроме того, в 1976 году США запретили продавать оружие Чили. Хотя Аргентина тоже находилась под санкциями, она обладала более многочисленной армией и имела больше боевых кораблей и самолётов. В декабре 1978 года Аргентина начала призыв резервистов, приготовилась к захвату спорных островов и к бомбардировкам военных объектов Чили. III армейский корпус генерала Лусиано Бенхамина Менендеса должен был перейти Анды и атаковать центр Чили, захватив порт Вальпараисо и выйдя на подступы к столице страны Сантьяго. План был полнейшей авантюрой: чилийская армия находилась в лучшем моральном состоянии, чем аргентинская, а переход армии через Анды в невозможен: несколько имеющихся дорог охранялись чилийцами. Хунту не беспокоил тот факт, что её собственные аналитики оценивали возможные потери в 30 и даже 50 тысяч солдат. Из-за каких-то крохотных, необитаемых островков!
В ночь с 21 на 22 декабря аргентинские части перешли чилийскую границу на юге Патагонии и на Огненной земле, но через несколько часов без боя вернулись обратно: на хунту жёстко надавил Папа Римский. И без того непопулярная в мире, хунта не решилась ссориться со Святым престолом, и отступила. Но рассчитывала взять реванш позже.
Когда пишут о причинах решения хунты захватить Фолкленды, обычно упирают на стремление генерала Леопольдо Галтьери устроить «маленькую победоносную войну» из-за развала экономики и роста оппозиционных настроений. Это соображение, безусловно, имело место, но вовсе не первостепенное.
Непосредственной причиной принятия решения по Фолклендам стала внутренняя борьба в военной хунте. Глава хунты генерал Роберто Виола, при правлении которого экономика Аргентины рухнула, потерял популярность не только в народе, но и в армии. Генералитет хотел его сместить, но для этого было необходимо договориться о том, кто возглавит хунту. 9 декабря 1981 года командующий сухопутными силами генерал Леопольдо Галтьери договорился с главкомом ВМФ Хорхе Анайей о поддержке своей кандидатуры, которое адмирал обусловил обещанием поддержать захват Фолклендов. 15 декабря Анайя и назначил вице-адмирала Хуана Ломбардо начальником военно-морских операций. Его главной задачей стала подготовка к военной операции на Фолклендах. Война с Великобританией стала неизбежной.
Конечно, Галтьери рассчитывал на поддержку аргентинского общества, но сам факт того, что эту поддержку он связывал с захватом Фолклендов, свидетельствует о настроениях этого общества. Потому, что последующие события подтвердили правоту генерала: когда радио и телевидение Буэнос-Айреса сообщило аргентинцам о высадке войск на архипелаге, страну охватило настоящее безумие: миллионы людей вышли на улицы, празднуя «возвращение Мальвин», и благословляя хунту, которую несколькими часами ранее они в большинстве своём осуждали. Иными словами, аргентинцы были морально готовы к военной операции.
Фолклендская паранойя, начатая в середине 1960-х перонистами, и подхваченная военными, к началу 1980-х превратилась в настоящую национальную идею аргентинцев. После высадки аргентинцев на островах во всей стране прозвучал лишь один голос против этого сумасшествия – это был голос гениального Борхеса: он назвал конфликт «дракой двух лысых из-за расчески». Но великий аргентинец ошибался: это, скорее, было нападение хилого лысого аргентинца на мощного пышноволосого британца в попытке отобрать вожделенную расчёску.
Всё остальное, в общем, значения не имеет. Неважно, что аргентинская армия начала операцию, совершенно не подготовившись к ней – в Буэнос-Айресе считали, что британцы не решатся послать флот на войну ради бедных, малонаселённых островов. Как неважно и то, что открытое предупреждение Вашингтона о том, что в случае конфликта США поддержит англичан было аргентинскими генералами проигнорировано. Не имеет смысла обсуждать и то, что на архипелаге разместили солдат-новобранцев, а самые подготовленные части оставались на границе с Чили (Галтьери говорил соратникам, что после Фолклендов аргентинская армия и флот «займутся» этой страной).
Всё это неважно потому, что война стала реализацией национальной идеи и уверенности общества в своей правоте. Хотя эта правота - всего лишь следствие многолетней пропаганды, не подкреплённой никакой исторической и моральной аргументацией.
Войну Аргентина, разумеется, проиграла. Её военные потери были невелики (649 военнослужащих), но социальный и экономический урон оказались непоправимыми.
Экономика рухнула, финансовая система рассыпалась, ВПК лишился возможности экспортировать вооружения (а уже заключались контракты на поставки штурмовиков «Пукара», танков ТАМ и ракет «Кондор»), программы военно-технического развития (в частности, создания собственного истребителя FMA SAIA 90 и основного танка ТАР) были свёрнуты – никто не хотел сотрудничать со страной-изгоем. И продавать оружие Аргентине никто не хотел, а правительства, пришедшие на смену хунте, боялись покупать и продавать вооружения, опасаясь ужесточения санкций. Машиностроение, в т.ч. относительно развитое авиастроение, отказалось от создания оригинальных моделей, и перешло к сборке; наука исчезла. Страна вернулась в начало ХХ века, поставляя на мировые рынки зерно и мясо – к ним добавилось разве что вино. Не знавшая нищеты и массовой безработицы, Аргентина теперь страдает от этих бед не меньше, чем другие страны Третьего мира.
В 1940-е годы Аргентина считалась одной из самых перспективных стран мира в плане экономического и социального развития. В последовавшие десятилетия постоянные кризисы, военные перевороты и неэффективные правительства затормозили развитие страны, а Фолклендская авантюра окончательно поставила точку на надеждах на вхождение Аргентины в клуб развитых стран. Причин этому много – в первую очередь низкое качество (интеллектуальное, профессиональное, моральное) национальной элиты. Но огромную роль сыграла и фолклендская паранойя – нелепая и необоснованная идея о праве Аргентины на Фолклендские острова, охватившая аргентинское общество.
…До сих пор Аргентина требует вернуть ей Фолкленды и славит героев той бесславной войны. История, как известно, учит только тех, кто готов у неё учиться.