Копирование, размещение моих произведений на других ресурсах запрещено без моего согласия согласно закону об авторском праве.
С прабабушкой не соскучишься!
«Полапшила»
В каждой семье имеется своя коллекция курьёзных и удивительных историй, передающихся из поколения в поколение, обрастая массой пикантных подробностей в устах каждого последующего рассказчика.
В моей семье полно таких историй про мою прабабушку Полю, удивительную женщину, воспитавшую пятерых детей в трудные военные сороковые. Она была многогранным до невозможности человеком: умела шить, варить мыло, изготавливать обувь, печь вкуснейший хлеб из чего угодно, сочиняла стихи, вышивала, вязала, плела кружева, была знатной огородницей, умела лечить заговорами, складывала печки на заказ. Она знала толк в травах, умела ухаживать за животными, трудилась так, что «искры летели». Эта мудрая и добрая бабуля обожала путешествовать до самого преклонного возраста, любила общение с людьми и «зрила в корень», подчас говоря знаковые для человека слова. Сейчас про таких говорят – экстрасенсорные способности, хорошая интуиция.
Вот у этой замечательной бабули, которая приходилась прабабушкой нам, трём соплюшкам, семи, восьми и девяти лет, мы частенько на выходные ночевали, с замиранием сердца слушая перед сном её удивительные сказки и страшные истории. От них веяло стариной, чем - то сказочным, очень русским, отзывавшимся в каждой клеточке. И сам бабушкин тягучий, неспешный говор, манера иллюстрировать свой рассказ обрядовыми песнями, диалектными словечками превращала наши вечерние «балаканья» в целый спектакль. Она меняла интонации, изображая рычание зверей, клич разбойников, смиренное пение побирушек и мы заворожено слушали, забывая всё на свете.
К восьмидесяти годам бабушка Поля стала слабеть на зрение и слух. Очки носила с толстыми линзами, делающими её глаза огромными. А за ухом неизменно болтался слуховой аппарат. Говорить с ней приходилось громко, практически кричать в ухо. Да и из за проблем со зрением бабушка часто что-то роняла, разбивала, наступала в разлитое молоко и не замечая этого, разносила по всему дому на своих тапочках. Но жить в доме с молодыми родственниками отказывалась.
- В этой хате я мужа с войны ждала, детей женила, внуков нянчила, жизнь свою прожила. Тут мне и помирать – решительно говорила она. Вы лучше почаще меня проведывайте – просила она детей и внуков.
И все проведывали, приносили ей гостинцы, убирали дом, приносили воду из колодца, помогали со стиркой и купанием. А мы, правнучки, все так же бегали на ночёвку к прабабушке Поле. Она считала своим долгом нас накормить перед сном. То ли военные годы наложили на неё отпечаток, то ли то что взрастила детей и внуков сделало её тревожно-заботливой. Но ни одна ночёвка не обходилась без того чтобы прабабушка нас не покормила. Нам, поколению семидесятых, выросших на советском мороженом, коржиках, докторской колбасе, лимонаде «Буратино» и «Дюшес» было интересно есть бабушкину еду, непохожую на то, что мы ели дома. Она была глубоко верующим человеком и тщательно соблюдала все посты, готовила себе еду с молитвой на постном масле или на воде. И нас угощала кашами с мёдом, рыбой, тушёной капустой и грибами. На столе у неё стояли пол литровые баночки с солью, сахаром, подсолнечным маслом, которое бабуля называла «олийкой». А ещё стояла лапша в виде «звёздочек», которая в то время была в большой моде и бабушка частенько варила из неё суп. Или лапшу « с таком», то есть просто так, без ничего, на воде.
И вот в одну из ночёвок, прабабушка Поля около восьми вечера пришла с палочкой в большую комнату, где мы, сидя под столом играли в куклы. Там у нас был «домик», где разворачивались «понарошковые» жизненные драмы в судьбах затёртого, стогодовалого медведя, дешёвой глиняной ярко раскрашенной статуэтки балерины и двух пластмассовых пупсов. Зелёная плюшевая скатерть с бахромой, свисающая до самого пола с круглого деревянного стола, надёжно скрывала наши фантазии на тему брачной жизни балерины с медведем. Никто нам не мешал и мы как безумные режиссёры перекраивали жизненный сценарий своих «подопечных» как только позволяла буйная детская фантазия. Они женились, разводились, мирились, уезжали в путешествие, рожали детей, отправляли их в школу, отправлялись отдыхать на море, искали клад и прочая, и прочая…
- Девчата, исть пора – прервала бабуля наше погружение в мир игры. Вылазьте, каши поимо да и полягаем – проворковала она. И мы, сложив игрушки на старенькое трюмо поскакали за стол к нехитрому ужину. Бабушка неспешно поставила перед нами глубокую синюю миску с духовитой гречневой кашей и предложила: - Помастить вам? Мы покивали головами и она ливнула в гречку постного масла. Есть не хотелось но чтоб не обижать бабушку мы выло ковырялись ложками в миске, переглядываясь, толкая друг дружку под столом ногами. Заметив, что мы не очень то едим, бабуля предложила - Може сахарком потрусить? И протянув руку стала перебирать баночки на столе. Выбрав по её мнению баночку с сахаром ( на самом деле это была лапша- звездочка) она щедро посыпала на кашу, приписав наши весёлые улыбки детской радости от сладкого. Она гладила наши головёнки, ласково взглядывая большущими добрыми глазами в толстых стёклах очков и недоумевала почему мы так медленно едим?
А мы давились от смеха глядя на друг друга, хрустели сырой лапшой – в сочетании с гречкой и постным маслом непередаваемое сочетание! После первого приступа смеха мы попытались бабушке объяснить что она ошиблась, но отзывчивая старушка решила, что мы просим подбавить сахарку и щедро «полапшила» кашу еще. После этого мы смеялись как маленькие обезьянки, подначивая друг друга: - Какая вкусная кашка! Съешь ещё ложечку! Такую ты ещё не пробовала!
Потом мы устали смеяться и поняли, что больше не в силах проглотить ни ложки этого уморительного кушанья. И бабушка высыпала остатки каши в кошачью миску. Кошка, судя по выражению морды, такого ещё не едала в своей жизни. А когда бабушка её потыкала мордочкой в кашу, возмущаясь кошачьей переборчивостью, тут же запросилась на улицу и стрелой шмыгнула в открытую дверь. Это вызвало у нас новый приступ смеха.
Уложила нас бабушка на широкой кровати, как всегда рассказав на ночь интересную сказку. Но мы всё никак не могли заснуть и половину ночи хихикали, предвкушая, как расскажем завтра маме о невиданной каше с лапшой. Утром, в седьмом часу мы уже вскочили и попрощавшись с бабой Полей рванули домой. Был воскресный день, родители намеревались всласть выспаться. Но мы, как стая скандальных репортёров, влетели в дом и вырвав родителей из царства сна, наперебой рассказывали как нам бабушка кашу «полапшила». Почему то мама наших восторгов не разделила и сказала, что стыдно смеяться над старым человеком. Мы притихли. А когда она нам стала рассказывать, как прабабушка Поля в войну выживала и растила детей, как подорвала здоровье и потому сейчас у неё плохое зрение и слух, нам стало стыдно. Какое- то время после этой истории мы отказывались ходить к ней ночевать, ожидая упрёков и обид от бабушки. Но оказалось, что она совсем не обиделась. А тоже посмеялась над этой историей. И даже рассказала нам, как она в юности смеялась над одной старушкой. А та ей сказала - Смейся, дочка, постареешь, и над тобой смеяться будут.
- Как же вы ту кашу с сырой лапшой ели? – спрашивала она нас
- А она так хрустела! Нам даже понравилось – хохотали мы
А бабушка улыбалась озорной, мудрой улыбкой. И смеялись её слишком большие в толстых стёклах глаза, смеялись добрые морщинки на щеках, смеялась она вся, от макушки до пяток.
Прабабушка Поля дожила почти до 90 лет. Она немного не дожила до перестройки и развала СССР. Родилась при царе, юность встречала в революцию и гражданскую войну, рожала и растила детей в Великую Отечественную, старела при Советской власти. И, за всю свою непростую долгую жизнь, она не растеряла чувства юмора, интереса к жизни, общительности, любви к людям.
Теперь я рассказываю своим детям сказки и предания, поведанные мне прабабушкой, показываю её фотографии и делюсь историей, как бабуся кашу «полапшила»!