Я лежала на парте вымершей аудитории, обхватив свою несчастную голову руками, и отчаянно рыдала. Всё кончено, выхода нет. О будущем в тот момент даже подумать было страшно.
Эта постыдная история произошла со мной двадцать лет назад в пору бурной и упоительной студенческой жизни, когда интерес к учебе периодически сменялся соблазнами молодости. Не смотря на мою многолетнюю прилежность и постоянство в хороших результатах, я умирала от тягостной тоски на паре по дифференциальным и разностным уравнениям (мы говорили «диффурам») и слышала, как моя беззаботная жизнь ускользает вместе с грохочущим стуком трамвая под окнами университета.
Виктор Владимирович, наш молодой и талантливый преподаватель, энергично водил маркером по доске и не менее бодро комментировал свои действия. Свежий, активный, он горел своей профессией и старался заразить любовью к математическим дисциплинам и своих студентов. Студентки же были в восторге от его чувства юмора и некоторого сходства с другим, известным на всю страну Владимировичем: вкрадчивый голос, невысокий рост, мелкие черты лица и даже фамилии у них были созвучны. И это тоже было частью его нетривиального подхода к обучению. Из-под легкой руки Виктора Владимировича выходили непостижимые для меня уравнения, но нелюбовь к диффурам оказалась сильнее преподавательского обаяния. Мои тягомотные мучения длились всего несколько занятий, а потом я сбежала и уже не возвращалась до окончания дисциплины.
Улицы сковало первым морозом, но я не тревожилась из-за приближения экзамена. На экзамен приглашалась не все – только прогульщики и несогласные с итоговым результатом. Остальным оценки ставились автоматом. Я в эту группу счастливчиков не вошла, поэтому вплывала в экзаменационную аудиторию вместе с нестройной гурьбой других невеселых студентов. Виктор Владимирович жизнерадостной рукой раздавал маленькие и зловещие листочки с задачами, аудитория затихла, уткнувшись в свои уравнения. Кажется, только в тот момент я начала понимать, как опасно прогуливать занятия. Выжигая глазами малознакомые и совсем не знакомые уравнения, я пыталась силой мысли привести их к какой-то понятной мне логике, но попытки эти провалились. Из трёх заданий я осилила всего одно и этого катастрофически не хватало даже на пресловутую тройку. Математика – точная наука и попытки приблизиться к ответу за результат не засчитываются. Было очевидно, что меня ждёт пересдача, первая в моей недолгой студенческой жизни и до судорог пугающая своим исходом, потому что вторая пересдача уже с комиссией и она точно последняя, не зависимо от исхода. Ни один студент, даже азартный прогульщик и закоренелый двоечник, ни в одном своём даже самом кошмарном сне не желает попасть на вторую пересдачу.
Моё легкомысленное спокойствие испарилось. Теперь уже мозг лихорадочно пытался впитать в себя крупицы капризных уравнений. Это была настоящая война! Я и непокорные диффуры - кто кого? В ход шли любые средства и главное из них – помощь друга, Женьки, моей одногруппницы, монстра математики и фантастически целеустремленного человека. За одну ночь она стала мне репетиром, учителем, наставником и ангелом-хранителем. План был вызывающим. Предполагалось за несколько часов подковать меня в решении уравнений. Мы обе самоотверженно верили в успех, ведь однажды я за ночь запоем рассказала Женьке всю историю России за последние две тысячи лет, чем спасла её на зачёте. Запасные варианты оружия в этой спецоперации у нас тоже были подготовлены. Женька будет стоять под дверью аудитории, я сяду у самого выхода и выброшу в приоткрытую дверь бумажку с заданием. Подруга быстро нацарапает мне ответ и ловко закинет обратно. Безупречность плана, расстановка сил и наша искусность в метании бумажного мяча сомнению не подвергались.
Сердце безумно грохотало где-то в голове, я затекла в аудиторию вместе с редкими остатками студенческой массы и заняла место сразу у двери. Виктор Владимирович, как и всегда, энергично и оптимистично раздавал задания. Листок уверенно приземлился на мой стол, я выпучила глаза, силой мысли пытаясь овладеть ситуацией. Дрожащие пальцы рисовали знакомое уравнение из первого задания, а первая часть плана – решить самостоятельно, очевидно была провалена. Зажав в себе остатки храбрости, я совершенно неумело пыталась придать себе невозмутимый вид умного человека, всё от икс до игрек понимающего в диффурах. Мои правые глаз и рука стремились к выходу, в потной ладошке теплел бумажный комок. Вдох, выдох, подача, гооол! Передача Женьке состоялась, но вторая часть плана внезапно затрещала и посыпалась в пропасть. Небольшая, но решающая деталь в виде преподавателя и его чрезвычайных умственных способностей в расчет нами не принималась, а зря.
Виктор Владимирович цепким взглядом оценил мой пасс и озарился коварной улыбкой. «Пересядьте-ка к окну, будьте так любезны» - съехидничал он в мой адрес. «Ну что вы, мне и здесь удобно» - парировала я. «Я настаиваю» - язвительно давил он. «Мне душно, а у двери прохладно» - из последних сил врала я, понимая, что шансы падают до нуля. Изящным движением руки он плотно закрыл дверь в аудиторию и в моё светлое студенческое будущее.
Время неумолимо заканчивалось, самые безуспешные студенты сдавали свои работы и покидали аудиторию. Где-то за дверью шумели и смеялись, а я осталась одна и почти не дышала. На этот случай плана не было. Во мне проснулась маленькая беззащитная девочка, которой хотелось плакать и некому было помочь. Девочка знала, что в любой неожиданно сложной ситуации выход один - ложиться и плакать. И я горько зарыдала, с упоением жалея себя и свою незамысловатую судьбу.
Виктор Владимирович замер в удивлении, а потом и вовсе растерялся. Он не знал, что делать с плачущей студенткой, а в аудиторию огненной стрелой уже влетела Женька. Её целеустремленность и напор действовали безошибочно в любых ситуациях. Быстро и смело она приземлилась рядом со мной, вытащила из-под заплаканного тела едва заполненный экзаменационный лист и уверенно принялась записывать ответы. Виктор Владимирович побледнел и онемел от подобной наглости. Но Женька на этом не остановилась, подтвердив известную фразу «лучшая защита - нападение». «Довели человека! Да как вы могли!» - агрессивно возмущалась она. Живые глаза преподавателя лихорадочно забегали, но слова всё никак не подбирались. Подруга уже записала решение по всем уравнениям и окончательно добила его новым требованием: «Дайте ещё одно задание». «Какое задание?» - Виктор Владимирович, наконец-то, вернул себе речь, но не равновесие. «Задание на четвёрку. На тройку мы решили» - непринуждённо выдала Женька. Я торопливо подтирала слёзы с опухших глаз, с увлечением наблюдая за происходящим. Виктор Владимирович нервно и тяжело сглотнул. За дверью усилился шум вечерников, обстановка раскалялась, время экзамена вышло. К таким обстоятельствам математика его не готовила. «Человек хочет четвёрку?» - выдавил из себя ошеломлённый Виктор Владимирович. «Да» - хором ответили мы с Женькой. Война была еще не окончена, но решающий прорыв уже очевиден.
Секундная пауза длилась вечность. Дверь сотрясалась от стуков и криков, напоминая, что время кончилось и нужно выходить. Виктор Владимирович обреченно выдохнул и пригласил меня на кафедру. Женька упорхнула от нас также внезапно, как и влетела. «Я опаздываю на электричку. Ты справишься» - оставила она мне напоследок. «Не обижайте её» - последнее наставление преподавателю. Ошарашенные происходящим, мы с Виктором Владимировичем, кажется, потратили на борьбу все свои ресурсы. На его лице не осталось и следа иронии, оба хотели поскорее покончить с этой странной и жутко неловкой ситуацией. На четвёрку я получила единственное и самое простое уравнение, которое умела решать. Я робко положила зачётку ему на стол. Он расписался, не глядя на меня. По дороге домой меня накрыл приступ истерии – я смеялась в голос и плакала, сгорая от стыда. Этот вечер хотелось поскорее стереть из памяти.
Спустя несколько лет, когда я помахала университету заветными синими корочками диплома, мы случайно встретились на улице. «Здравствуйте» - услышала я знакомый вкрадчивый голос за спиной. Виктор Владимирович, увешанный мелкими детьми, как праздничная ёлка, гордо катил коляску. Всё его лицо улыбалось мне привычной иронией, а в глазах я видела секрет, который знали только мы и Женька. Я искренне улыбалась ему в ответ. Какой же он замечательный! Вспоминать тот вечер до сих пор стыдно. Стыдно и безумно смешно.
