Внимание! Для лучшего формирования картины происходящего автор рекомендует ознакомиться с предыдущим материалом (тык).
Если вы живете в квартире, обрубите все пути во внешний мир. Снимите раковины, ванны и унитазы. Кухни и санузлы вообще желательно полностью опечатать, но в крайнем случае можно обойтись полным перекрытием водопроводных труб. Снимите линолеумы, паркеты, плитку, сдерите обои. Натяжные потолки, естественно, тоже надо снять. Особое внимание уделите розеткам. Ради бога, не забудьте про вентиляцию! Окна тоже придется запечатать. Если надо открыть, стойте рядом и контролируйте, но только если живете выше четвертого этажа.
От лишней одежды тоже надо избавиться. Оставьте два комплекта, второй храните в самом безопасном месте квартиры. Если повезло найти еду, съедайте сразу. Хранить ее нельзя ни при каких обстоятельствах. Выбросьте все, что не обязательно для выживания. Игрушки, мебель, книги, бытовая техника, кровать (обязательно) - все вынести из квартиры. Безопаснее всего жить в голой бетонной коробке. Испражняться как можно дальше от своего жилья. Если снова повезло и удалось найти хоть какой-то ядовитый химикат - немедленно обработайте им квартиру. Борная кислота и нашатырь на вес золота, за них вас могут убить.
Соблюдая эти нехитрые правила, вы при удачном стечении обстоятельств сможете прожить очередной день в городе N.
***
Наши роли стремительно поменялись. Люди теперь - насекомые, вынужденные выживать и опасливо вытягивать усы из своих щелей. Сбежать из города невозможно, мало кто успел это сделать, помимо паникеров, смотавшихся сразу после перекрытия Заводского района. Пока горожане ждали, что же предпримут власти, последние поступили намного проще, чем ожидалось - закрыли город. За одну ночь обмотали периметр колючей проволокой, поставили вышки с прожекторами, нагнали военной техники. Очевидно, инцидент не был сюрпризом, и план действий был готов уже давно. В последующие дни колючая проволока сменилась трехметровым забором, а вышек стало еще больше. Иногда по забору проходили синие разряды тока. Наконец, в заборе не было ворот. Нас не планировали ни спасать, ни добивать. Если все происходящее - чей-то больной эксперимент, то он еще продолжается.
С момента перекрытия города прошел месяц. Людей все меньше, а выжившие боятся высунуть нос из своих нор. Основная причина - полиция. Осознав, что они брошены умирать вместе с остальными жителями города, стражи порядка окончательно сорвались с цепи. Поначалу их боялись даже больше тараканов. Но через какое-то время и они успокоились - предварительно перестреляв друг друга и перестав быть централизованной группировкой. Отныне каждый сам за себя, и не дай бог вам встретить кого-то на улице - домой вернется в лучшем случае один.
Еды нет. Совсем. Большую часть сожрали менты, когда рейдами ходили на магазины и частные дома с огородами. Еду, которая была у людей в домах, съели тараканы. Естественно, в городе не осталось ни кошек, ни собак, ни крыс, ни голубей. Кого-то съели люди, кого-то тараканы.
Иногда я задумываюсь - могли ли мы дать им бой? Доказать превосходство человека над насекомым? Не зря же именно мы считаемся венцом творения и вершиной эволюции. Но, к сожалению, ответа я не узнаю, потому что до войны с насекомыми не дошло. Вялые попытки людей самоорганизоваться быстро пресекли служители закона. А потом и сами пошли на корм тараканам.
Поэтому мы и проиграли. Примитивные тараканы примитивно просты, и этим совершенны. Они едины, у них одна цель, они действуют сообща, пока люди грызут друг друга. Все наше существование сводится к аксиоме Эскобара: либо сообщество едино, но примитивно; либо гениально, но разрозненно. Все успешные в наше время государства, любящие бравировать свободой, когда-то отказались от нее, чтобы выжить и стать успешными. Религия, нация, традиции - вся эта дрянь существовала, чтобы сломить в человеке индивидуальность, опустить его до уровня таракана и его горбом построить "великую страну свободных людей". Плохо ли это? Решать не мне. Я могу только наблюдать за тем, как тараканы плодятся и захватывают город, а люди рвут друг другу глотки голыми руками за кусок черствого хлеба.
Для себя же я решил, что окончательные выводы пусть делают те, кто сейчас за стеной наблюдает за нами. Они не могут не наблюдать - почему же вместо охраны они не сожгли весь город? Значит, смотрят. Ждут, когда тараканы доедят нас. А может, ждут чего-то другого, что добьет нас раньше.
Я не хотел становиться свидетелем ни одного из этих вариантов развития событий. В какой-то книжке я читал, что тараканы могут жить без еды в районе месяца. Потом переходят к каннибализму. Если это правда, то кошмар должен когда-то закончиться, причем раньше осени. Что будет дальше - одному богу известно.
Конец июля. Эти полтора месяца я провел, сидя в своей квартире. Повезло мне просто невероятно. Когда город только закрыли, люди кинулись опустошать магазины, и мне удалось урвать целый ящик тушенки и с десяток пачек макарон. Мало кто решил запастись водой, но это решение позволило мне не выходить из дома первые три недели, когда ситуация с бандитами была на пике. Я не знаю, живет ли кто-то еще в моем доме, но судя по тому, что здесь почти нет тараканов, людей либо нет, либо они такие же осторожные и везучие, как я.
В начале июля мне стало скучно. Естественно, в городе вместе с электричеством отрубили любую связь со внешним миром. Из развлечений у меня было разве что окно седьмого этажа. Рассудив, что живым я все равно из этого проклятого города не выберусь, я начал выползать на ночные прогулки. И честно говоря, это была моя лучшая идея, даже лучше тушенки с макаронами. Казалось бы, банальная вещь - многоквартирный дом ночью, в котором не горит ни одно окно, однако вид таких домов каждый раз поражал меня. Как огромные монолиты, эти мертвые бетонные коробки молча стояли на своих местах, и если бы не свет луны, можно было бы подумать, что я живу возле какой-то горной цепи.
Иногда из последних сил мерцали уличные фонари. Я не мог понять, почему они периодически загораются, если весь город обесточен. Отдельно отмечу, что зачастую они начинали моргать прямо над моей головой, что было как минимум страшно. Более того, готов поклясться, что иногда мертвые дома моргали окнами, будто подавая сигналы. И наконец, по окраинам города ползали пятна от прожекторов на вышках. Однажды, когда я в очередной раз гулял по ночному городу, я забрел в печально известный Заводской район и приблизился к одной из вышек. Я не понимал, зачем это делаю. В тот же момент мне в лицо ударил столб холодного света. Я стоял в этом столбе, совершенно ослепленный, и ждал, что случится дальше. Секунд через десять я услышал приглушенный голос откуда-то сверху.
— Отойдите от забора.
Это был не крик, а обычный ровный мужской голос. Я начал пятиться назад, а прожектор продолжал светить мне в лицо. Тогда я развернулся и ушел, потирая глаза. Это было в начале июля.
День шел за днем. Все реже слышались выстрелы и крики, все чаще мерцали окна домов и все чаще на своих ночных прогулках я замечал движущиеся тени. Остальные люди тоже решили выползти из своих нор. Может, они ищут еду, а может так же, как и я, бесцельно шатаются по городу-призраку. Дни я отмечал на каком-то рекламном календаре, найденном около перевернутого мусорного бака. Второе июля, третье, десятое, двенадцатое... Девятнадцатое. Сегодня мне удалось войти в контакт с другим человеком впервые за месяц. Никогда бы не подумал, что могу скучать по общению с жителями своего города. Из разговора я узнал, что тараканов не становится меньше. Они все так же кишат в подвалах и канализациях и неизбежно захватывают любую квартиру, хозяева которой окажутся недостаточно осторожными. Тем не менее, люди начали постепенно сбиваться в кучки, кто-то выращивает овощи, а кто-то небольшими группами ходит обыскивать заброшенные здания в поисках припасов. Поговаривают даже, что какие-то отчаянные решили прокопать подземный ход во внешний мир. Но больше всего меня зацепила история о мигающих огнях фонарей и домов. Конечно, не я один заметил эту странность нашего абсолютно нормального города.
В общем, эмпирически было выяснено, что в квартирах, которые моргают светом по ночам, нет ни людей, ни тараканов. Да и вообще они выглядят будто из другого города: интерьер нетронут, мебель на месте, и даже еда на полках и в холодильниках не съедена насекомыми. По таким "моргающим" квартирам в основном и ходят люди в поисках еды, лекарств и прочего.
Я не мог найти никакого вменяемого объяснения произошедшему, однако с уличными фонарями дело обстояло еще страннее. По слухам, если фонарь начинает мерцать в то время, как мимо проходит человек, то тот очень скоро умрет. Я вспоминал, как проходил под фонарями, и внезапно они загорались, выдавая всему двору мое местоположение. Наверное, этим и объясняется скоропостижная кончина тех, кому не повезло оказаться рядом с мерцающим фонарем. А некоторые вообще заявляли, что якобы возле горящих фонарей ошивается девушка в платье непонятного цвета. Мой собеседник постоянно стучал себя кулаком в грудь, в красках описывая внешность девушки, как будто это должно добавить его словам убедительности. Мол, ее волосы были темнее ночи, а глаза синее любого неба. Я слушал вполуха, поэтому наверняка пропустил какие-то детали. Когда мой собеседник закончил, мы договорились, что встретимся на этом же месте ровно через неделю в полночь и обменяемся едой. С меня - две банки тушенки, с него - пачка гречки. Знаю, что обмен сомнительный, но готов поспорить, что он так же устал давиться гречкой, как я тушенкой. Когда мы расходились, над нами загорелся фонарь. Явно перепугавшийся мужик ускорил ход, сорвался на бег и наконец скрылся в кустах через дорогу.
Через неделю в полночь на условленном месте никого не оказалось. Я стоял, как дурак, чуть поодаль горящего фонаря (который горел всю неделю) сжимая в каждой руке по банке говяжьей тушенки. Случись это на пару недель раньше, я бы уже лежал на асфальте с пером в боку, но сейчас в городе стало намного спокойнее. А может, я банально устал от такой жизни и был готов к чему угодно. В голове постоянно всплывал рассказ мужика о горящих фонарях, которые предсказывают смерть. Но этот фонарь не мерцал, как остальные - он безостановочно горел всю неделю.
Прождав час, я, пожав плечами, развернулся в направлении дома и периферийным зрением заметил шевеление в кустах с другой стороны тротуара. Я осторожно приблизился. Пока я шел, шевеления больше не возникало. Я аккуратно раздвинул руками ветви сирени (да, это оказалась сирень) и увидел своего старого знакомого, которого и ждал сегодня. Судя по пустым глазницам и отсутствующим губам, он был мертв. Тем не менее, его тело продолжало шевелиться. Точнее, не его тело, а тысячи других тел внутри него. Пусть тараканы и не любят разгуливать по улицам, труп определенно способен привлечь их внимание и заставить выползти из здания. Около мертвого мужчины я не нашел ничего, напоминающего гречку или упаковку из-под нее. Возможно ли, что он умер в тот же вечер? В тот же момент, как скрылся в сирени, убегая из-под света фонаря? Мысли о фонаре нагнетали неприятные ощущения. Я решил, что мне не очень интересен ответ, и во второй раз развернулся в сторону дома, думая о том, что от этой одежды придется избавляться. Тараканьи яйца вполне могли оказаться на ветках куста. И снова я увидел что-то в темноте боковым зрением. Конечно, это был силуэт девушки в платье непонятного цвета. Что я еще мог увидеть?
Судя по длинным темным волосам, она стояла ко мне спиной. Действительно, я не мог сказать, какого цвета ее длинное в пол платье. Оно будто переливалось всеми возможными цветами одновременно. И чем дольше я смотрел, тем больше во мне росла уверенность, что я знаю, что это за платье и почему так странно раскрашено. На языке крутилось слово, но постоянно ускользало.
Даже слабого света фонаря хватало, чтобы я мог разглядеть силуэт. Она стояла где-то в двадцати метрах, слегка покачиваясь. Приглядевшись, я понял, что это не она покачивается, а края ее фигуры будто размываются и сходятся вновь. При любых других обстоятельствах я бы списал увиденное на нервы (только что передо мной лежал труп, изо рта которого вытягивались тараканьи усы), но эта девушка в эту июльскую ночь казалась мне реальнее всего прочего. Действительно, город оцеплен военными и захвачен тараканами, а я удивляюсь девушке в переливающемся платье. Я сделал шаг в ее сторону. Не знаю, зачем. Очевидно, что рассказы про девушку около горящего фонаря - правда, значит, правдиво и то, что под фонарями люди умирают.
А я, может, устал жить. Я устал прятаться в голой бетонной коробке без интернета, без еды, воды и электричества. Лучше уж умереть так, чем быть сожранным тараканами во сне или сдохнуть от голода. Всяко интереснее. Ухмыльнувшись, я двинулся в сторону таинственной девушки. Ее черные волосы доходили до ног, а ее фигура была такая тонкая, что казалось, будто подует ветер и она улетит вместе с ним. А волосы... Даже ночью, без света фонаря, они казались темнее, чем пустые дворы перед ней. Темнее ночи, как говорил мой почивший знакомый.
Когда между нами оставалось метров десять, она внезапно, не оборачиваясь, двинулась вперед с той же скоростью, что и я. Я сбавил шаг - девушка тоже замедлилась. Я побежал - побежала и она. Во мне еще оставалось немного здравого смысла, и я отбросил идею бросить в нее что-нибудь. Я спокойным шагом шел за ней, а она все так же не оборачивалась. Когда мы проходили мимо фонарей, они вспыхивали, а затем, по мере того, как мы удалялись, постепенно гасли. Я посмотрел наверх. Да, окна домов тоже моргали. Кто же идет передо мной? Связана ли она как-то с тараканами или с военными за периметром? Куда мы идем?
Ни одной из этих мыслей не было у меня в голове. Я молча шел за девушкой, а в голове было только ее переливающееся платье, и то самое слово на языке, которое я никак не мог вспомнить. Про себя я лишь отметил, что перед ней странно ведут себя не только фонари. Когда мы шли под окнами какой-то хрущевки, прямо над моей головой послышался телефонный звонок. В следующей квартире что-то заурчало, напоминая холодильник. В третьей загудела микроволновка. Но мне не было любопытно - мне было абсолютно плевать. Где-то в глубине души я даже расстроился, что не умер под этим фонарем и не лежу сейчас в кустах сирени вместе с тем мужиком.
Горизонт постепенно светлел. Скоро утро. Почему-то мне казалось, что с первым лучом света все закончится. Что "все"? Откуда у меня в голове эта мысль? Затем меня будто ударило молнией. "Этот рассвет будет другим". Снова не моя мысль. Будто кто-то вкладывает их в мою голову. Все, что я мог - смотреть на платье девушки перед собой и пытаться вспомнить то самое слово.
С каждой минутой становилось светлее, а мы тем временем оказались в каком-то странном месте. Вокруг была только черная земля и такие же черные куски чего-то. Я огляделся и понял, что стою на том самом месте, где почти два месяца назад посреди ночи сгорели три деревянных дома. Это был Заводской район. Все началось и закончится здесь. Естественно, это были не мои мысли. Светало. Я уже мог разглядеть обуглившуюся мебель, останки бытовой техники, металлические скелеты кроватей. Девушка остановилась где-то в десяти метрах от меня. Нет смысла приближаться к ней. Надо лишь посмотреть на небо.
Повинуясь чужим мыслям, я задрал голову. Удивляться уже не было сил, да и я сам подозревал, что увижу. Все небо переливалось красным, фиолетовым, синим, розовым и еще сотней других цветов. Прямо как платье той девушки. Как будто кто-то капнул на него керосин, и он тонкой пленкой растекся по небосводу. Керосин. А вот и то самое слово, не дававшее мне покоя всю ночь. Еще одна чужая мысль - "керосиновый рассвет". Почему-то это словосочетание успокаивало, произнося это мысленно, в моей голове рождалась уверенность - скоро все кончится.
Керосиновый рассвет. Я долго стоял, задрав голову, наблюдая, как небо переливается всеми возможными цветами. Я чувствовал спокойствие и умиротворение. Скоро все закончится - восходит керосиновое солнце. Это была последняя чужая мысль. Опустив голову, я никого не обнаружил, и только где-то далеко, среди пустых хрущевок, мерцали уличные фонари и мелькало черное пятно темнее ночи. А чем темнее ночь - тем скорей рассвет. Будет новый день.