Александр Сергеевич Пушкин в 1830-ом году сам того не зная раскрыл тайну смерти Джимми Хендрикса.
Немного предыстории. Случайно посмотрел я как-то по ящику концерт Джимми Хендрикса. Не сказать, что я фанат такой музыки, скорее наоборот, но он мировая легенда, и захотелось мне понять, чем же он заслужил наименование "легенда". Только лишь клубом 27? Вряд ли.
Ну... Да, что-то в его музыке я нашёл, хоть и на гитаре многие и посильнее играют. А потом, переключая каналы, увидел клип Карлоса Сантаны, кажется, кажется с Рикки Мартином, весёленькое такое трень-брень... Сантана супер-технарь, тут спорить без толку, который идеально чешет на гитаре, но без души, с какой-то противной ухмылкой, что мне показалось отталкивающим. И навело на мысль. Что-то мне во всём этом показалось до боли знакомым.
Я взял томик Пушкина, цикл "Маленькие трагедии", где и нашёл произведение "Моцарт и Сальери". Перечитал. И вдруг всё у меня в голове сошлось до мелочей...
Под сильнейшим впечатлением я подумал сидя в Строгино 11-го января 2003-го года, а возьму-ка я текст великого русского поэта, изменю его ссылки начала 19-го века на ссылки конца 20-го века, и всё станет идеально. В итоге я поменял настолько мало строчек и слов, что стало даже страшно: как сквозь столетия великий гений Пушкин увидел музыкальную борьбу нищего и талантливейшего раздолбая с богатым и бездарным сластолюбцем, как он смог разглядеть это вечное противостояние великого и продажного...
В общем, представьте, что текст ниже написан не в 1830-ом году, а в 1980-ом, скажем...
ХЕНДРИКС И САНТАНА
СЦЕНА I
(комната в мотеле)
С а н т а н а
Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет – и выше. Для меня
Так это ясно, как простая гамма.
Родился я с любовию к искусству;
Ребёнком будучи, когда высоко
Гитары надрывались в мексиканской школе,
Я слушал и заслушивался – слёзы
Невольные и сладкие текли.
Отверг я рано праздные забавы;
Науки, чуждые музыке были
Постылы мне; упрямо и надменно
От них отрёкся я и предался
Одной музыке. Труден первый шаг
И скучен первый путь. Преодолел
Я ранние невзгоды. Ремесло
Поставил я подножием искусству;
Я сделался ремесленник: перстам
Предал послушную, сухую беглость
И верность уху. Звуки умертвив,
Музыку я разъял, как труп. Поверил
Я алгеброй гармонию. Тогда
Уже дерзнул, в науке искушённый,
Предаться неге творческой мечты.
Я стал творить, но в тишине, но втайне,
Не смея помышлять ещё о славе.
Нередко, просидев в безмолвной келье
Два, три дня, позабыв и сон и пищу,
Вкусив восторг и слёзы вдохновенья,
Я жёг гитару и холодно смотрел,
Как мысль моя и звуки, мной рождённы,
Пылая, с лёгким дымом исчезали.
Что говорю, когда великий Глюк
Явился и открыл нам новы тайны
(Глубокие, пленительные тайны),
Не бросил ли я всё, что прежде знал,
Что так любил, чему так жарко верил,
И не пошёл ли бодро вслед за ним
Безропотно, как тот, кто заблуждался
И встречным послан в сторону иную?
Усильным, напряжённым постоянством
Я наконец в искусстве безграничном
Достигнул степени высокой. Слава
Мне улыбнулась; я в сердцах людей
Нашёл созвучия своим созданьям.
Я счастлив был: я наслаждался мирно
Своим трудом, успехом, славой; также
Трудами и успехами друзей,
Товарищей моих в искусстве дивном.
Нет! никогда я зависти не знал,
О, никогда! – ниже, когда Фрэнк Заппа
Пленить умел слух диких хипарей,
Ниже, когда услышал в первый раз
Я Rolling Stones начальны звуки.
Кто скажет, чтоб Сантана гордый был
Когда-нибудь завистником презренным,
Змеёй, людьми растоптанною, вживе
Песок и пыль грызущею бессильно?
Никто!.. А ныне – сам скажу – я ныне
Завистник. Я завидую; глубоко,
Мучительно завидую.– О небо!
Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений – не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудов, усердия, молений послан –
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?.. О Хендрикс, Хендрикс!
(входит Хендрикс)
Х е н д р и к с
Ага! увидел ты! а мне хотелось
Тебя нежданной травкой угостить.
С а н т а н а
Ты здесь? – Давно ль?
Х е н д р и к с
Сейчас. Я шёл к тебе,
Нёс кое-что тебе я покурить;
Но, проходя перед фастфудом, вдруг
Услышал Fender... Нет, мой друг Сантана!
Смешнее отроду ты ничего
Не слыхивал... Слепой мужик в фастфуде
Разыгрывал "Hey Joe". О чудо!
Не вытерпел, привёл я чувака,
Чтоб угостить тебя его искусством.
Войди!
(входит слепой старик с гитарой)
Из Хендрикса нам что-нибудь!
(старик играет соло из "Hey Joe", Хендрикс хохочет)
С а н т а н а
И ты смеяться можешь?
Х е н д р и к с
Ах, Сантана!
Ужель и сам ты не смеёшься?
С а н т а н а
Нет!
Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает Мадонну макияжем,
Мне не смешно, когда Сид Вишес пьяный
Пародией Синатру оскорбляет.
Пошёл, старик.
Х е н д р и к с
Постой же: вот тебе,
Пей за моё здоровье.
(даёт старику 20 баксов, старик уходит)
Ты, Сантана,
Не в духе нынче. Я приду к тебе
В другое время.
С а н т а н а
Что ты мне принёс?
Х е н д р и к с
Нет – так; безделицу. Намедни ночью
Сушняк и тошнота меня томили,
И в голову пришли мне две, три мысли.
Сегодня я их набросал. Хотелось
Твоё мне слышать мненье; но теперь
Тебе не до меня.
С а н т а н а
Ах, Хендрикс, Хендрикс!
Когда же мне не до тебя? Садись;
Я слушаю.
Х е н д р и к с
(за гитарой разминает пальцы)
Представь себе... кого бы?
Ну, хоть меня – немного помоложе;
Поддатого – не слишком, а слегка –
С красоткой, или с другом – хоть с собой,
Я весел... Вдруг: виденье гробовое,
Незапный мрак иль что-нибудь такое...
Ну, слушай же.
(играет)
С а н т а н а
Ты с этим шёл ко мне
И мог остановиться у фастфуда
И слушать мужика слепого? – Боже!
Ты, Хендрикс, недостоин сам себя.
Х е н д р и к с
Что ж, хорошо?
С а н т а н а
Какая глубина!
Какая смелость и какая стройность!
Ты, Хендрикс, бог, и сам того не знаешь;
Я знаю, я.
Х е н д р и к с
Ба! право? может быть...
Но божество моё проголодалось.
С а н т а н а
Послушай: отобедаем мы вместе
В "Хард Рок Кафе".
Х е н д р и к с
Пожалуй;
Я рад. Но дай схожу домой сказать
Девице, чтоб меня она к обеду
Не дожидалась.
(уходит)
С а н т а н а
Жду тебя; смотри ж.
Нет! не могу противиться я доле
Судьбе моей: я избран, чтоб его
Остановить – не то мы все погибли,
Мы все, жрецы, служители музыки,
Не я один с моей глухою славой...
Что пользы, если Хендрикс будет жив
И новой высоты ещё достигнет?
Подымет ли он тем искусство? Нет;
Оно падёт опять, как он исчезнет:
Наследника нам не оставит он.
Что пользы в нём? Как некий гитарист,
Он несколько занёс нам песен мощных,
Чтоб, возмутив бескрылое желанье
В нас, чадах праха, после улететь!
Так улетай же! чем скорей, тем лучше.
Вот кокаин, мне негр на углу его продал,
Осьмнадцать лет ношу его с собою –
И часто жизнь казалась мне с тех пор
Несносной раной, и сидел я часто
С врагом беспечным за одною стойкой,
И никогда на шёпот искушенья
Не преклонился я, хоть я не трус,
Хотя потребность чувствую глубоко,
Хоть мало жизнь люблю. Всё медлил я.
Как жажда смерти мучила меня,
Что умирать? я мнил: быть может, жизнь
Мне принесёт незапные дары;
Быть может, посетит меня приход
И творческая ночь в глухом мотеле;
Быть может, новый Джаггер сотворит
Великое – и наслажуся им...
Как пировал я с гостем ненавистным,
Быть может, мнил я, злейшего врага
Найду; быть может, злейшая обида
В меня с надменной грянет высоты –
Тогда не пропадёшь ты, кокаин мой.
И я был прав! и наконец нашёл
Я моего врага, и новый Джаггер
Меня восторгом дивно упоил!
Теперь – пора! заветный кокаин,
Переходи сегодня в чашу дружбы.
СЦЕНА II
(отдельный кабинет в "Хард Рок Кафе", Хендрикс и Сантана за столом)
С а н т а н а
Что ты сегодня пасмурен?
Х е н д р и к с
Я? Нет!
С а н т а н а
Ты, верно, Хендрикс, чем-нибудь расстроен?
Виски хороший, славная трава,
А ты молчишь и хмуришься.
Х е н д р и к с
Признаться,
Мой "Реквием" меня тревожит.
С а н т а н а
А!
Ты сочиняешь "Реквием"? Давно ли?
Х е н д р и к с
Давно, недели три. Но странный случай...
Не сказывал тебе я?
С а н т а н а
Нет.
Х е н д р и к с
Так слушай.
Недели три тому, пришёл я поздно
Пьяный. Сказали мне, что заходил
За мною кто-то. Отчего – не знаю,
Всю ночь я думал: может это коп?
И что ему во мне? Назавтра тот же
Зашёл и не застал опять меня.
На третий день лежал я под столом,
Опять нажравшись. Кликнули меня;
Я вылез. Человек, одетый в чёрном,
Учтиво наливая, заказал
Мне "Реквием" и скрылся. Сел я тотчас
И стал бухать – и с той поры за мною
Не приходил мой чёрный человек;
А я и рад: мне было б жаль расстаться
С моей бутылкой, хоть совсем готов
Уж "Реквием". Но между тем я...
С а н т а н а
Что?
Х е н д р и к с
Мне совестно признаться в этом...
С а н т а н а
В чём же?
Х е н д р и к с
Мне день и ночь покоя не даёт
Мой чёрный человек. За мною всюду
Как глюк он гонится. Вот и теперь
Мне кажется, он с нами сам-третей
Сидит.
С а н т а н а
И, полно! что за страх ребячий?
Рассей пустую думу. Элтон Джон
Говаривал мне: "Слушай, брат Сантана,
Как мысли чёрные к тебе придут,
Откупори шампанского бутылку
Иль переслушай "Иисус Христос".
Х е н д р и к с
Да! Элтон Джон ведь был тебе приятель;
Ты для него там что-то сочинил,
Вещь славную. Там есть один мотив...
Я всё твержу его, когда я счастлив...
Ла ла ла ла... Ах, правда ли, Сантана,
Что Элтон Джон кого-то осквернил?
С а н т а н а
Не думаю, он слишком был смешон
Для ремесла такого.
Х е н д р и к с
Он же гений,
Как ты да я. А гений и злодейство –
Две вещи несовместные. Не правда ль?
С а н т а н а
Ты думаешь?
(бросает полкило кокаина в бокал Хендрикса)
Ну, пей же.
Х е н д р и к с
За твоё
Здоровье, друг, за искренний союз,
Связавший Хендрикса с Сантаной,
Двух сыновей гармонии.
(пьёт)
С а н т а н а
Постой,
Постой, постой!.. Ты выпил!.. без меня?
Х е н д р и к с
(бросает пустой бокал в угол)
Довольно, сыт я.
(идёт к микрофону)
Слушай же, Сантана,
Мой "Реквием".
(играет от начала до конца)
Ты плачешь?
С а н т а н а
Эти слёзы
Впервые лью: и больно и приятно,
Как будто тяжкий совершил я долг,
Как будто нож целебный мне отсёк
Страдавший член! Друг Хендрикс, эти слёзы...
Не замечай их. Продолжай, спеши
Ещё наполнить звуками мне душу...
Х е н д р и к с
Когда бы все так чувствовали силу
Гармонии! Но нет: тогда б не мог
И мир существовать; никто б не стал
Заботиться о нуждах низкой жизни;
Все предались бы жуткому разврату.
Нас мало избранных, счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого прекрасного жрецов.
Не правда ль? Но я нынче нездоров,
Мне что-то тяжело; пойду засну.
Прощай же!
С а н т а н а
До свиданья.
(один)
Ты заснёшь
Надолго, Хендрикс! Но ужель он прав,
И я не гений? Гений и злодейство
Две вещи несовместные. Неправда:
А Оззи Осборн? или это сказка
Тупой, бессмысленной толпы – и не был
Летучего мыша убийцей Оззи?
Ну, как? Пушкин велик. Я лишь внёс необходимые правки времени и места, для остального хватило гения автора и без моего варварского вмешательства. Кстати, если кому интересно, можете сравнить исходный текст и мой. Отвечаю, удивитесь, насколько мало правок было мною внесено.
Но получилось, как мне кажется, смешно. Особенно в конце про Оззи.
За сим вечно ваш
(с) Касым, 2022
