Принципиальная, смелая и целеустремлённая, она покорила жюри шоу «Голос», после чего вся страна стала называть её «российской Уитни Хьюстон».
В гостях у «Жизни» певица Маргарита Позоян.
– Маргарита, Вы родились в России, выросли на Украине, но при этом считаете своей родиной ещё и Армению. Расскажите о Вашей семье.
– Наверное, у меня абсолютно нетрадиционная армянская семья, поскольку армянские блюда, праздники – это как раз то, что мы не соблюдали. Но общий дух, присущий армянскому народу, – достоинство. Это я в себя впитывала в течение всего детства, юности, отрочества… Безусловно, какие-то блюда присутствовали, но мы на этом акцент не делали. Однако побывав в Армении во взрослом осознанном возрасте, я поняла силу рода и силу своих корней. И это невозможно объяснить просто словами. Настолько во мне всё резонировало, что я поняла – да, вот здесь я наполняюсь, сюда меня тянет, безусловно. А вообще мои предки вышли из армянского района в Грузии.
– На каких блюдах Вы тогда выросли?
– Борщ, пельмени, манты, голубцы. При этом у нас не делали долму. Помню, как бабушка ела арбуз с хлебом, наверное, это так по-армянски.
– Язык знаете?
– Не заладилось с ним у меня. Дед знал, но сейчас уже мало что помнит. Как-то в семье так сложилось, что мы не разговариваем на армянском языке, это опять же в силу исторически сложившихся обстоятельств. Сейчас точно сказать не могу, но я знаю, когда мои предки были под гнетом турков, им дали право выбора: либо они меняют религию, либо они меняют язык. И мои предки предпочли поменять язык, но при этом остались христианами. И так повелось, что в моей семье говорят на турецком языке. Я говорю очень плохо…
– Вы когда-нибудь сталкивались с бытовым расизмом?
– Когда слышу истории про буллинг людей другой национальности, не славян, для меня это удивительно. Я была, наверное, единственная армянка не то что в классе, а в школе, и ни разу в жизни меня никто не оскорбил по национальному признаку. Ни разу. Я даже до какого-то момента не знала, что я другой национальности. Честное слово!
– А когда Вы узнали?
– Я знала, что я армянка, но для меня на тот момент это было просто слово, которое, по сути, ничего не значило. Позоян – армянка, ну и всё, на этом закончили.
– То есть дома не культивировалось, что вот мы – армяне?
– Нет. Может быть, это даже в какой-то степени помогло мне довольно легко существовать в любой компании.
– У Вас в Инстаграме я нашла, что в 9 месяцев Вы начали ругаться матом...
– Моя тётя меня не простит. Она меня научила. В общем, мы ехали из Краснодара в станицу Отрадную в автобусе. И мама пыталась меня максимально отвлекать, потому что едва меня что-то возмущало или удивляло, как я начинала говорить так: «что, б***ь?»
– В 9 месяцев многие дети вообще не разговаривают...
– Я довольно рано начала развиваться. И петь начала довольно рано.
– Я знаю, что Вы не только пели, но и играли в баскетбол. Как Вас занесло в этот вид спорта – Вы ведь не очень высокая. Какой рост тогда у Вас был?
– Да такой же – 161. А, нет, хотя, наверное, поменьше. Короче, скажу так – я всегда стояла в шеренге предпоследняя. А ещё я бегала в школе очень хорошо. Приходила домой, а мы бежали стометровку, и говорила маме «Мама, я вторая прибежала». Мама говорила: «А кто первый?» – «Саша Кулаковский». То есть я вторая после мальчика прибегала по скорости. И конечно, у нас были гандбол или волейбол для девочек, а также баскетбол для мальчиков. Но, видимо, меня не устраивала такая картина жизни, и я хотела играть в баскетбол. Меня завораживала эта игра, мне безумно нравилось гонять мяч. Особенно мне нравилось забивать в кольцо. Видимо, при своём маленьком росте я довольно неплохо прыгала в высоту и хорошо играла. Единственное, у меня были длинные ногти – я с раннего детства любила аккуратненький маникюр. За это, кстати, меня в музыкальной школе постоянно ругали, а на баскетболе мои одноклассники постоянно кричали: «Скажите Позоян, пусть она ногти отстрижёт».
– Давайте о девичьем… Вы долгое время не считали себя красивой...
– Да, не считала. Я себе нравилась от рождения, но я не считала себя красивой. Я и сейчас не считаю, что я красивая.
– И кто Вам это вбил в голову?
– Я сама так для себя решила! Приятная наружность, не отталкивающая, вроде всё норм, всё на месте, но ничего особенного.
– Все девочки хотят быть красивыми…
– Наверное, но у меня не было такого стремления. Я хотела стать певицей, а стать красивой – такой цели не было.
– Когда Вы поняли, что Вы всё-таки красивая?
– Это было в школе. Я давала концерт во дворе школы. Сдвинули парты, и я на этих партах пела. После концерта сын моего учителя по английскому языку сказал мне: «Ритка, а ты симпотная». Самое главное, я тогда не поняла – это комплимент или меня сейчас оскорбили? Потому что я не знала этого слова «симпотная». Как это? Но потом мне объяснили, что это значит «симпатичная». Мне тогда было 15 лет…
– И от мальчиков не было отбоя?
– Я в этом смысле поздняя! Наверное, потому что меня не сильно ограничивали в чём-то.
– А что значит «красивая женщина» для Вас?
– Когда ты смотришь, и всё гармонично в ней. Это невозможно объяснить. Во-первых, красота – это очень субъективное понятие. Поэтому я могу только со своей стороны сказать, красива ли для меня та или иная девушка. А кто-то скажет – «мне вообще не нравится», и он тоже в своём мнении будет прав.
– А мужчина должен быть красивым?
– Не обязательно.
– А каким он должен быть?
– Мужчина должен быть мужчиной.
– Что Вы под этим подразумеваете?
– Всё сводится к тому, что мужчина должен быть умным. И более или менее симпатичным.
– Умным? Какой смысл Вы вкладываете в это слово? Не математик же?
– Естественно, не математик. У мужчины должен быть гибкий ум. Например, я смотрю стендап, ребята шутят. И я уверена, что шутить может только умный человек. Глупый – вряд ли. Но опять же это моё субъективное мнение. Чувство юмора – это как лакмусовая бумажка. Этот момент для меня определяет, насколько гибкий ум у мужчины.
– Как Ваше мнение о мужчинах, о том, каким мужчина должен быть, менялось с возрастом?
– Сначала было вот так: «Ах!» И сердечко забилось сильнее – значит, зацепило. Раньше я была падкая на обложку. Красивый. А если ещё красиво поёт – то вообще «ой!» Сейчас я считаю, что мужчина должен быть главой семьи, тем самым плечом, той самой опорой всего семейства. Я так считаю, я так это вижу, у меня так это было в жизни. В семье, в которой я воспитывалась. И я, естественно, считаю, что так оно и должно быть. И мне кажется, если мужчина любит, действительно испытывает сильные чувства, то он именно так и будет поступать. Ему просто самому захочется заботиться, брать на себя ответственность.
– Для Вас красивый мужчина – это какой?
– Вот не знаю. Мне рыжие начали нравиться. Конечно, ближе, наверное, брюнеты, я их просто с детства только и видела. Нравится мне, чтобы была лёгкая небритость, но бороду не люблю.
– Вопрос про брекеты. Вы сказали, что это было Ваше лучшее вложение денег.
– Очень крутое.
– А зачем Вам это было нужно? Я посмотрела, по-моему, всё было и ранее в порядке.
– Я ж плохие фотки не выкладывала. Меня многое смущало в моих зубах. Например, то, что у меня были щербинки, редкие зубы. Меня это, на самом деле, смущало. Я считаю так: если тебя в тебе что-то смущает, ты либо с этим примиряешься, либо это меняешь.
– Вы уже после «Голоса» их поставили?
– Да. После того как я увидела себя на экране, пришла к стоматологу и сказала: «Сделайте что-нибудь, чтобы я в кадре была с нормальными зубами». До сих пор не понимаю, почему я не сделала этого раньше.
– А правда, что в 16 лет Вы набрали 15 кг?
– Да. Только это было в 17 лет. Как это происходит? Приезжаешь в чужой город в 17 лет, без родителей, без каких-либо знакомых и ешь, что вообще полезло: йогурты, сыры всякие плавленые, сладкие сыры, хлеб. Сухомятка, сухомятка, сухомятка. А потом рыдаешь по ночам.
– Из-за этого?
– Нет. Я плакала, потому что скучала по родным, потому что было действительно тяжело, надо было два часа до института добираться, в метро ездить, плюс холод. Я же приехала с юга, а тут за окном постоянно дожди. В общем, буквально за какие-то 2-3 месяца я набрала 15 кило. Но, к счастью, у меня ничего не висело.
– То есть Вас это не сильно беспокоило?
– Мою маму, наверное, беспокоило больше. Она и сейчас мне периодически говорит, что надо похудеть.
– А как Вы пытались скидывать?
– Самое лучшее – это после шести вечера не есть, но силы воли, видимо, не хватало, чтобы закрыть рот. Поэтому я просто где-то урезала, где-то переставала есть сладкое. Вот в таких случаях я худею. Поэтому я всегда очень люблю такие периоды, когда максимально много работы. В такие моменты очень классно худеть. Сейчас я поправилась опять килограмма на четыре. Эклерчик вот с утра сегодня съела. Я периодически радую себя, но стараюсь делать это в первой половине дня.
– Хотелось бы вернуться к Вашей семье. Вы родились на Кубани. А как Ваша семья там оказалась?
– Это произошло ещё в Великую Отечественную. У моей прабабушки было шестеро детей – пятеро дочек и один сын. Мой прадед ушёл на фронт, есть было нечего, и мои предки эвакуировались из Грузии в сторону Кубани. Моей бабушке тогда было 7 лет, она была самая младшая, но многое рассказывала о том времени. Совершенно жуткие вещи про то, как, например, она в колодце пряталась от фашистов, как голодала, как ела из миски собаки, потому что есть было нечего. Однажды она залезла в чей-то сад яблок сорвать, вышел дед и начал палить по ней. Её брат услышал, подбежал к забору, и она спрыгнула с ветки к нему в руки. Прямо как в фильме, знаете.
– А Ваши мама с папой, как они познакомились, чем занимались?
– Они встретились в Кубанском государственном университете – учились вместе. И вот так всё переросло в чувства, маму сосватали. Она стала уже практически женой. Невестой, но у нас так принято, что, если тебя сосватали, ты уже фактически жена. Обручение – это самое главное в наших селениях, дальше формальности. Но сложилось так, как никто не думал. Мама забеременела мною, а когда я родилась, папа решил, что у него будет другая жизнь. Не рядом с мамой, не рядом со мной. Он оставил нас…
– Свадьбы, естественно, никакой не было?
– Нет. Не понимаю, как мама всё это выдержала, как в итоге выносила меня с такой болью. Отец приезжал один раз, когда мне было несколько месяцев. Я, естественно, его не помню и не знаю. А ведь всё так хорошо начиналось. Папа приезжал, знакомился с родителями мамы. Мама ездила в его город, знакомилась с его родителями. То есть это не просто она решила, придумала сама себе какую-то историю. Нет, они встречались очень долго. Удивительно, но друзья моего отца говорили маме: «Лена, блин, да зачем он тебе нужен?» При этом он был очень компанейским, очень умным, играл на гитаре, пел. Но, очевидно, был очень ветреный.
– Отец как-то объяснил это маме?
– Никак. Просто самоликвидировался.
– Как близкие мамы отнеслись ко всей этой истории?
– Бабушка не знала вообще. Когда мама приезжала на первых порах, она даже не замечала, что мама беременная. Отец же жил в Чечне – он по национальности чеченец.
– Может, отец должен был жениться на чеченке?
– Бывает так. Но это не про моего отца, потому что потом он женился на русской. Там не в этом была загвоздка, на самом деле. Я не знаю, о чём он думал, и уже не узнаю. Я нашла родственников отца, когда его уже не было. Но они не особенно спешат со мной познакомиться. То есть они следят, наверное, за мной, но на расстоянии, что для меня, кстати, удивительно.
– Вернемся к маме. Как она вынесла предательство?
– Мама сказала, что, если бы я не родилась, она бы, наверное, этого не пережила. Потому что она безумно любила отца, это была очень сильная любовь. И поэтому появилась я.
– Кто помогал маме с Вами? Она же была студенткой?
– Родители мамы узнали обо мне только тогда, когда я родилась. Это ведь было стыдно – родить без мужа, а мою маму знали, естественно, только с хорошей стороны. Но никто в сторону мамы и слова не мог дурного обронить. Моя прабабушка сказала тогда всем: «Только попробуйте хоть слово в её сторону подумать». А помогали нам все: бабушка, тетя, дядя.
– Почему Ваша мама переехала на Украину?
– Она следом за своей подругой школьной уехала. Наверное, искать лучшей жизни, не знаю. Это была Донецкая область, город Артёмовск.
– А кто она по профессии, чем занималась?
– У неё техническое, по-моему, образование. Поскольку уже была я и ей нужно было как-то крутиться, она работала на заводе крановщицей. Кажется, в две смены даже, чтобы нас обеспечивать.
– Вас – это ещё Вашего брата и сестру…
– Да. Сестра на 7 лет младше, брат – на 9.
– Что Вы почувствовали, когда узнали, что скоро станете старшей сестрой?
– Когда я узнала, что у меня скоро будет сестричка или братик, это было радостное событие. Я счастлива, что они у меня есть и что они именно такие.
– На Вас какие-то заботы легли?
– Безусловно. Я помогала маме с малышами. Тоже воспитывала, тоже растила, занималась с ними, ухаживала, и для меня это было абсолютно естественно.
– А какие у Вас сложились отношения с их папой?
– Ну, я называла его «папой».
– Сразу?
– Почти сразу. Он появился на горизонте, когда мне было 5 лет.
– Как мама Вас познакомила?
– Ой, я уже даже не помню. Как-то постепенно. Может быть, он приходил в гости к нам поначалу, может быть, мы ходили куда-то все вместе гулять. Как-то очень органично это произошло.
– Вы сами записались в музыкальную школу в 8 лет. В чём ещё проявлялась Ваша самостоятельность?
– Я, наверное, потому и стала самостоятельной, что родилась сестра. Когда это произошло, я взяла на себя определённый груз ответственности. В какой-то момент ты понимаешь, что ты себе не принадлежишь. Безусловно, сестра не мой ребенок, брат – тоже, мы на одной ступени иерархии, но тем не менее огромную ответственность я за собой ощущала.
– Вы даже говорили, что взяли на себя мужскую роль…
– Не совсем так… Скорее, я стала главной кормилицей в семье. Мне кажется, так происходит у всех, кто чего-то добивается в семье. Уверена, сестра и брат сделали бы то же самое.
– В 13 лет Вы разработали план покорения столицы…
– Да, это было очень рано.
– Что это был за момент, когда Вы поняли, что вот там, где Вы находитесь, ловить уже нечего?
– Наверное, когда все конкурсы выиграла и на всех концертах выступила. Я поняла, что нужно двигаться дальше. Я не знаю, почему Москва. Я ж её только на картинках и по телевизору видела, но, видимо, фраза «присылайте на абонентский ящик Академика Королева, 12» сыграла свою роль. Я понимала, что раз эти артисты там, на улице «Академика Королева, 12», а это Москва, значит, мне нужно туда. Логично? Конечно, я мечтала о большой сцене, о мировой. Это и сейчас остаётся моей целью, мечтой, задачей.
– Когда Вы сообщили маме о своих далеко идущих планах?
– Просто я сказала, что я хочу поступать в Москву, и мне нужно поехать к бабушке, потому что мне нужно получить российское гражданство. Было мне тогда лет 14.
– А кто Вас надоумил?
– Сама придумала это. Может, где-то услышала. Может быть, мама подсказала. Я сказала: «Хочу в Москву поступать». Она сказала: «Так у тебя гражданство украинское, тебе тогда нужно российское гражданство». Я и говорю: «Ну, всё, тогда к бабушке еду». Наверное, так это было.
– Мама легко отпустила?
– Да. Я уехала на лето и там осталась. Мы каждое лето ездили к бабушке, и в очередной раз мы просто поехали к бабушке на лето, мама с сестрой и братом уехали обратно, а я осталась. Это было обговорено заранее. Так я осталась у бабушки в доме и жила там с дедушкой, дядей, его женой, их ребёнком, через год появилась ещё дочка. Дом был достаточно большой, поэтому мы все нормально помещались.
– А живность какая-то была?
– Была. Я, например, доила корову. Но меня сильно не напрягали! И спасибо дяде – у нас у первых появилась тарелка, и, соответственно, вся крутая зарубежная музыка, которая появлялась, у нас была.
– То есть Ваша семья шла в ногу со временем в плане музыки?
– Да! У меня вся семья очень музыкальная, и я всё время что-то напевала.
– А что слушали Ваши сверстники?
– То же самое. «Backstreet Boys», «Spice Girls»… Плюс я жила на Украине, а там очень качественную музыку делали и делают по сей день. Группы «Океан Эльзы», «Вопли Видоплясова», Таисия Повалий, Ани Лорак тогда только начинали свою карьеру – это всё было в доступе.
– Вас называют русской Уитни Хьюстон. А Вы помните, когда впервые её услышали?
– С появлением фильма «Телохранитель». Когда я впервые её услышала, меня парализовало. Я вообще знать не знала, что так возможно. Что можно столько эмоций и чувств выражать голосом. Даже не мимикой, не жестами, а посредством голоса. В нём столько любви, тепла, заботы, он прямо ласкает, хочется прямо укутаться в него и получать удовольствие.
– Когда Вы решились сами исполнить её песни?
– Я постоянно мурлыкала её песни под нос, в комнате закрывалась и пела. Я всегда пела. В школе учительница математики Инна Петровна Гринёва не отпускала никого с урока, пока я не исполню что-нибудь. Даже если звенел звонок, она говорила: «Так, никто не расходится, сейчас Маргарет будет петь».
– Маргарет?
– Маргарет. Она меня всегда и по сей день называет Маргарет. Мы до сих пор общаемся, переписываемся. Помню, как я была приятно удивлена, потому что ни у кого не было желания смыться с урока. В общем, у меня были сольники ещё тогда, в школе, после каждого урока математики.
– Исполнить песню Хьюстон – это трудно?
– Это непросто. Я перенимала её манеру, её постановку. Я, как обезьянка, все перенимала и пыталась воспроизвести. Помню, перед физкультурой в женской раздевалке девочки просили: «Ритка, Ритка, спой Хьюстон!»
Продолжение следует...
Из второй (заключительной) части интервью с певицей вы узнаете о том, как ей удалось накопить на квартиру в Москве, за что на нее был обижен Александр Градский и почему она до сих пор завидная невеста.
Автор: Юлия Ягафарова (@bianzel)