Вашингтонщина родная
Небоскрёбы, этажи
Нет тебе конца и края,
Сколько взглядом не шурши.
На углу у «Высшей лиги»,
Что стоит на Путин-стрит,
Тёркин в стиле джиги-дрыги
На всю площадь голосит.
Сидя на броне «Арматы»,
И хлебая с котелка,
Сдвинув в кучу автоматы,
Он орёт издалека.
«Вашингтонцы, вашингтонки,
Подходи честной народ,
Вася Тёркин вам тушёнки,
С кашей пшённой раздаёт.
Кашка жирная, ей-богу,
В вас войдёт на позитив,
Можно взять с собой в дорогу,
Русский наш аперитив.
Не робей, бери комраде,
Кашка нынче просто клад,
У меня имам в Багдаде,
Ел свининку на Шабат».
Сидя на стволе «Арматы»,
Как рыбак у полыньи,
К Васе местные рыбяты,
Валом прут, как воробьи.
Вдруг, заминка у пернатых,
Беспокоится народ,
Сквозь толпу ведут солдата,
Тот сияет в полный рот.
С длинным чубом, в шароварах,
Жирный, словно бурундук,
Отдавая перегаром,
Входит Петя – Васин друг.
И с довольной мордой красной,
Изо всех убогих сил,
На всю площадь громогласно,
Он с восторгом завопил.
«Был в Овальном кабинете,
Я, как бывший их вассал,
Шпингалет сломал в буфете,
В кадку с фикусом нассал».
Оборвал его Василий,
И с лицом, что стынет кровь,
Тихо молвил, без идиллий,
Гневно сдвинув свою бровь.
«Ты, Петро, уж год как русский,
Но за этот, сцуко, год,
Из твоей хохляцкой гузки,
Всё Бандера прёт и прёт.
Ты ж не гопник в жопу синий,
Ты несёшь людя́м пример,
Ты ж теперь лицо России,
Ты – член ЛДПР.
Мы с тобой не хрен на блюде,
Мы с тобой, известно всем,
Мы же – «вежливые люди»,
А не местный БЛМ.
Вежливо вошли мы в Киев,
Вежливо вошли в Техас,
А ведёшь себя ты, словно,
Рифма к слову «водолаз».
Опечалился Петруха,
Чуб торчащий прилизал,
Нервно дёргается ухо,
Сразу видно – осознал.
Вася сжалился немного,
Пистолет в карман убрал,
Томно глядя на дорогу,
Пете тайну рассказал.
«Был надысь на Шойгу-ривер,
Испытав культурный шок,
В речку вычистив свой ливер,
Тоже совершил грешок.
Будь на то не божья воля,
Но рука ей-ей сама,
На обломках Капитоля,
Нацарапал «Кострома».
Но, подумав, я вернулся,
Как обычно без купюр,
Чертыхнулся, матернулся,
Но добавил «Мон Амур».
Вдруг из недр электората,
Прыгнул дерзкий гамадрил,
Пастью маленькой зубатой,
Васю в попу укусил.
Закричал – «Свободу геям,
И трансгендерам – нон-стоп»,
И логичным апогеем,
Получил от Васи в лоб.
Взял Василий латекс с кожей,
За подмышки гамадрил
Вздумал дать ещё по роже,
Но увидев, в миг остыл.
Вся из латекса пижама,
Чёрный, юркий маргинал,
«Офигеть! Барак! Обама!»
Вася враз его узнал.
«Да, трудна судьба-злодейка,
Сразу видно не свезло,
А противиться посмей-ка,
Лишь прогнёт сильней назло.
Только в ту драматургию,
Я внесу поправку, друг,
Заберу тебя в Россию,
Там и вылечим недуг.
Мать-и-мачеху заварим,
Будет лучше с каждым днём,
В баньке мы тебя отпарим,
Там же «Спутником» привьём.
Снегом разотрём пушистым,
Будешь чистым, мой дружок,
С самогончиком душистым,
Назовём тебя «Снежок».
Вася поглядел на чадо,
Взял его клешнёй как краб,
И сказал: «Любить-то, надо,
Только Путина и баб».
Приподнял его за стопы,
Взял за нижний позвонок,
И из чёрненькой из попы,
Вынул радужный флажок.
И Обама изменился,
Вмиг душой зазеленел,
Изнутри заколосился
И от счастия запел.
«Увидал я лик светящий,
Над тобою в этот миг,
Снял ты чары гамасячьи,
И отныне я – мужик!
Мне бы выпить стопку водки,
Чтобы снять в себе мандраж,
На рыбалку бы на лодке,
В этот, как его? В Гараж!
Мне бы с девками в парилку,
С головой потом в сугроб,
Чтобы даже бы затылком,
Не видать мужицких поп.
И от этой эйфории,
Мне любое по плечу,
Мне б в Единую Россию,
В партию вступить хочу.
Над Гудзоном мост построю,
Как в Крыму, твою етить,
Назову Нью-Йорк Москвою,
Стану Путина любить».
Тут прервал его Василий:
«Будет всё, как выйдет срок»,
И Обаму без усилий,
Сунул в вещевой мешок.
Вдруг махнул себя по каске,
И в расстройстве прокричал:
«Мне ж освобождать Аляску»!
Прыг в «Армату» и умчал.
Вашингтощина прекрасна,
Автострады, этажи,
Появляются всечасно,
Парки, скверы, витражи.
Вашингтонщина прекрасна,
Небоскрёбы с баобаб,
Но любить ребяты надо,
Только Путина и баб.